Он хмуро следил за ней, боль от ушибов усиливалась глубоким страданием его сердца. Девушка склонила голову в капюшоне, снова коснулась длинной нитки блестящих черных бусин. Всякий раз, когда раздавался звук электронного колокольчика, ее голос повторял ноту, упражняясь в сложной гамме тоновых фонов, составляющих искусственный язык механо.

Механо был труднопреодолимым мостом между Машиной и сознанием человека. Раньше компьютеры преодолевали этот мост с помощью перевода, трансформируя язык людей в фортран или любой другой машинный язык, фортран — в двоичные числа, двоичные числа — в указания и сведения для операций. Изобретенный же Машиной язык сам по себе был уже своего рода набором двоичных чисел, определявших процесс в структуре Машины: открытие или закрытие контура, разрядка или зарядка емкости, то или иное состояние ферромагнитного слоя ленты.

Люди не могут научиться говорить на языке двоичных чисел, в то же время Машина, управляемая Планом Человека, не могла тратить время на перевод. Вместо этого она создала язык, который человек все же мог выучить — с большим трудом, при условии сосредоточения, которое достигалось удалением от всех остальных аспектов жизни, но все же выучить и говорить достаточно хорошо.

Механо был мостом, но преодолеть его было нелегко. Машина, для которой счет времени шел на миллиардные доли секунды, не могла снижать темп до скорости медлительной речи человека. Высчитав, что пропускная способность человеческого уха и звукопроизносящего аппарата составляет около 50 000 двоичных единиц в секунду, она разработала язык, позволявший приблизиться к теоретическому максимуму.

Обыкновенная человеческая речь передавала всего пятьдесят тысяч единиц информации в секунду, язык механо был в тысячу раз эффективней.

И, как было известно Ганну, его было в тысячу раз труднее изучить.

С горечью понял он, что именно голос, который когда-то обратил его внимание на Джули, музыкальный тихий голос стал виновником потери. Машина постоянно вела поиск людей, которые способны были изучить механо, и если находила, то они становились ее служителями навсегда. Только одаренные особым талантом люди могли изучить механо в совершенстве, хотя практически любой человек, затратив соответствующее время и усилия, мог изучить основы, чтобы кое-как говорить и понимать. Настоящий же связник должен был обладать не только широким вокальным диапазоном, но и абсолютным музыкальным слухом. Ему помогали тональные четки. Перед разговором с Машиной служитель мог использовать их в качестве эталона настройки, камертона. Но даже тональные бусины были не в силах превратить обыкновенного человека в служителя, бегло говорящего на механо.

Глядя, как повторяет Дельта Четыре вызваниваемые бусинами ноты, Ганн представил, сколько недель утомительных тренировок лежит у нее позади. Он знал, что обучение требует полной концентрации, полной самоотдачи. И конечной наградой была блестящая металлическая пластина на лбу.

Дельта Четыре пропела серию серебристых нот, похожих на чириканье птицы. Связь-куб ответил электронной серией похожих звуков. Сосредоточенные, бесстрастные глаза остановились, наконец, на Ганне.

— Теперь мы готовы, — сказала она. — Майор Ганн, Дитя Звезд — это вы?

Сотня вопросов — и теперь еще сто первый.

Бойс Ганн теперь мог отвечать на вопросы девушки совершенно автоматически. Долгое повторение научило его губы и язык двигаться почти что самостоятельно. Нет, я не Дитя Звезд. Я его никогда не видел. Я ничего не знаю о Требовании Освобождения. Я никогда не участвовал в анти-Плановых движениях.

И все это время его сердце кричало: Джули! Вернись!

Каждый раз, когда он отвечал на вопрос, сестра Дельта Четыре пропевала ответ в связь-куб. Странные ноты совсем не напоминали его слов, но Ганн знал, что каждая сложная фонема была одновременно и полнозначной морфемой, каждый слог — синтагмой. И всякий раз, задав вопрос, она с абсолютным спокойствием делала паузу, ожидая его ответа. Ее правильное лицо выглядело таким же нечеловеческим, каким казался голос.

— Для исполнения этого опасного задания я отправился на станцию Космического Занавеса… — говорил Ганн, и дальше шла его длинная, столько раз повторенная история.

У него возникло чувство, будто яркие золотые стены душат, сжимают его со всех сторон. Сколько над нами тысяч футов скалы, подумал он. Сияет ли там, наверху, Солнце, которое грозили погасить, заливая своими лучами леса и раннюю весеннюю зелень на лугах? Или над ними расположились арктические льды? Или мили темной глубины вод мирового океана?

Он ничего не знал.

И внезапно ему вдруг отчаянно захотелось снова оказаться в Рифах, на Свободном Небе, с Карлой Сноу. Эти странные космические образования вдруг показались ему куда ближе Плана Человека. Он ощущал ностальгию по бесконечным пространствам… по фантастической идее свободы…

Сердитое ворчание, послышавшееся из связь-куба, вернуло Ганна к реальности.

— Продолжаем, — проворковала Дельта Четыре. — На вас напали пироподы?

Ее голос напоминал звон хрустального колокольчика, холодный и пустой, как черное пространство между Рифами. В нем не было и искры чувства, так же, как и на абсолютно бесстрастном лице служительницы.

Он устало кивнул, потом вспомнил.

— Да, но перед этим — я забыл упомянуть раньше — перед этим Хиксон снял с меня воротник.

Блестящие черные глаза сестры Дельта Четыре не расширились от ужаса. Она спокойно пропела ответ в связь-куб, продолжая внимательно смотреть на Ганна, хотя во взгляде ее появилась некоторая отрешенность, словно внутренне девушка уже была поглощена тайным экстазом предстоящей сообщности.

Черная коробка заворчала.

— Машина требует пояснений, — пропела сестра Дельта Четыре. — Мы должны отыскать этого Гарри Хиксона. Его свойство должно быть изучено Планом. Потом каждый орган его тела должен быть тщательно уничтожен.