Да и объективно потенциал Германии, как душительницы русской революции, был сомнителен. Пока существовал Рейх, большевиков обвиняли в послушном выполнении указаний из Берлина в обмен на то, что Германия устраняется от вмешательства в русские дела. Но Германия, как мы знаем, вмешивалась в той мере, в какой была на это способна.

Случались, впрочем, и курьезы… 6 июля 1918 года Ярославль был захвачен врасплох мятежом эсеров и белогвардейцев. Начались аресты и расстрелы. А через неделю к городу подтянулись советские пехотные части, броневики, бронепоезд, артиллерия.

Прошла еще неделя… И, оказавшись в положении безнадежном, мятежники нашли «выход» в том, что… объявили себя в состоянии войны с Германией (!), а потом, «так как для них ясна безуспешность дальнейшей борьбы (борьбы, конечно, с Германией, стакнувшейся с проклятыми Советами. — С.К.)», «сдались германской армии» в лице представителя комиссии военнопленных лейтенанта Балка.

Балк «потешную» «капитуляцию» принял, издал комично-высокопарный «приказ», а наскоро вооруженные (самими же белыми) германские пленные заперли сдавшийся штаб в здании театра и окружили его своим караулом.

Как видим, Балк помог не Советской власти, а ее врагам. Конечно, провокация белых имела две цели: спастись самим и попытаться создать конфликт, осложняющий наши отношения с немцами. Но вся эта трагикомическая история кончилась просто: Чрезвычайный штаб Ярославского фронта вступил с Балком в недолгие переговоры, в результате которых, как сообщал отчет ВЧК, «австро-германские пленные сложили оружие, и театр со штабом белогвардейцев очутился в наших руках».

Летом 1918 года в докладной записке на имя кайзера яко бы «покровитель» Ленина генерал Людендорф писал: «Если мы не предпримем наступления (на Россию. — С.К.), то обстановка останется неясной. Мы, возможно, нанесем большевикам смертельный удар и укрепим наше внутриполитическое положение».

Однако были в Германии и дальновидно мыслящие люди, понимавшие, что большевики, именно как потенциально национальная русская сила, не могут быть объективно враждебными Германии как таковой. В «Красной книге ВЧК» есть интересные показания одного из руководителей подпольного «Национального центра» профессора Сергея Андреевича Котляревского. Арестованный в конце гражданской войны, в 1920 году он описывал недавние события следующим образом…

Вначале «профессорская оппозиция» пыталась заигрывать с немцами и запрашивала — какой будет цена за то, что они призовут в Россию германские войска во имя освобождения от большевиков.

Однако близкий к послу Мирбаху советник посольства доктор Рицлер ответил кратко: «Этого спектакля мы русской буржуазии не дадим».

Позже он сам же и разъяснил причину такого ответа.

В мае 1918 года Рицлер встретился в частном доме с Котляревским. Разговор у них получился непринужденным и откровенным. Рицлер, сын знаменитого баварского историка и сам историк, был знаком с Котляревским еще по Мюнхену, где тот когда-то работал над диссертацией и бывал в доме Рицлеров.

— Надежды русских на наше вмешательство иллюзорны, — разочаровал Котляревского Рицлер.

— ?!?…

— Советская власть как-никак заключила с нами мир. К тому же Германия не сочувствует вашим правым кругам. Конечно, «военная партия» и сам Людендорф настроены по отношению к большевикам непримиримо, но есть ведь и объективные соображения…

— Какие? — тут же вскинулся Котляревский, — Ведь ранее вы поддерживали наиболее реакционные круги!

— Напрасно вы так думаете, — не согласился Рицлер, — пашу реакцию держали на плаву миллиарды французских займов. И что тут может измениться теперь?

— Многое, — пытался возразить Котляревский.

— Нет, нет, — рассмеялся Рицлер. Кадеты все заражены ненавистью к Германии и находятся под полным влиянием англичан. И даже если бы Германия хотела низвергнуть Советскую власть, то работать на передачу власти в руки кадетов, значит работать на Антанту. К чему это нам?

Немец помолчал и прибавил:

— Левые, между прочим, я говорю об эсэрах, тоже враждебны к Германии. Нет, то правительство, которое вы имеете, наиболее приемлемо как для самой России, так и для нас…

Разговор Рицлера с Котляревским состоялся незадолго до покушения левых эсэров на Мирбаха и левоэсэровского мятежа. Так что в оценке эсеровских настроений Рицлер не ошибся, как и в оценке политических устремлений кадетов. Профессор Милюков в Киеве пытался, впрочем, организовать широкую интервенцию Германии в Великороссию, однако это была попытка установить лишь временный, вынужденный союз с «тевтонами» против «Совдепии».

Хотя показательно то, что, по словам Котляревского, даже в профессорской либеральной среде, ранее не принимавшей Брест-Литовский мир, возникало понимание того, что он был для России единственным выходом.