– Это хорошо или плохо?

Реджинальд пожал плечами.

– Пока неясно. Он послан, чтобы участвовать в судебном процессе вместе с кардиналом Уолси.

– Но ведь Уолси на стороне короля!

– Вопрос так не будет стоять – кто за, а кто против, речь пойдет о справедливом решении.

– Боюсь, что моя мать будет очень огорчена. Она и так безумно переживает – ведь она борется не столько за свое положение, сколько за мое.

– Она – святая. Конечно, ее волнует ваша судьба. Вы – ее единственная надежда. Народ любит вас. А это очень важно, так как укрепляет позиции королевы. Народ называет вас своей принцессой, то есть видит именно в вас наследницу престола и не примет никого другого.

– Кто бы мог подумать, что такое случится…

– Нам не дано знать, что нас ждет в будущем.

– Реджинальд, – воскликнула я, – вы не уедете?

Он с нежностью взглянул на меня.

– Пока меня не прогонят, я буду здесь, – ответил он и поцеловал мне руку.

– Хорошо бы, чтобы вы вообще не уезжали.

Он крепко сжал мою руку, потом отпустил и быстро ушел.

Я чувствовала, что между нами были не просто дружеские отношения. И радовалась, что брак с императором не состоялся. Помолвка с французским принцем была не в счет – она все равно ничем не кончится.

Я с нежностью думала о Реджинальде.

Кардинал Кампеджо приехал в Англию только в октябре, хотя выехал из Рима три месяца назад. Он был стар, страдал подагрой и во время путешествия вынужден был подолгу останавливаться, иногда на несколько недель, пока не утихала боль.

Со свойственной ему проницательностью Реджинальд понял замысел Кампеджо – постараться вообще не принимать решения. Да и какое решение он может принять, говорил мне Реджинальд, когда императору далеко не безразличен исход дела. Не может же он вынести вердикт в пользу короля, если этого не хочет император, но и против короля идти было ни к чему.

– Бедный старик, ему не позавидуешь! – заметил Реджинальд. – Но я понимаю, почему Папа послал именно его, слабого и немощного, – наверняка он поручил ему как можно дольше тянуть это дело.

Реджинальд недаром поездил по континенту и повидал многих политических деятелей, – подобные интриги были ему хорошо известны.

Он оказался прав.

Король кипел от возмущения.

– Зачем приехал этот болван? – неистовствовал он. – Чтобы решать дело или заниматься болтовней? Как будто мне не с кем поговорить, кроме него! Привел мне в пример свою сестрицу, которая развелась со вторым мужем, графом Анжуйским, – ну и что?! Еще рассказал, будто я этого сам не знаю, о Людовике ХII, разошедшемся без лишнего шума с Жанной де Валуа! К чему это он клонит? Когда всем ясно как Божий день, что король Англии, заботясь об интересах своей страны, хочет иметь сына – наследника престола и просит предоставить ему такую возможность!

Я очень испугалась за Реджинальда, потому что король был с ним слишком откровенен и мог спросить его мнение, но тогда… гнев короля был страшен.

– Не бойтесь, принцесса, – Реджинальд будто прочел мои мысли, – я веду себя осторожно. Но меня в беседе с королем очень обеспокоила одна вещь, о которой считаю своим долгом вам рассказать, поскольку это касается и вас. Король пришел в ярость, когда кардинал намекнул ему, что Папа может признать его брак с королевой законным.

– Еще бы! – воскликнула я. – Он же ослеплен страстью.

– И желанием иметь сына, – добавил Реджинальд.

– Но он не знает, кого она родит – сына или дочь!

– Он идет на риск, но отступать не собирается.

Хорошо, что я была подготовлена. И когда Кампеджо и Уолси явились к моей матери, я уже представляла себе, о чем пойдет речь.

Я была у нее и, увидев кардиналов, поднялась, чтобы выйти, но мать остановила меня.

– Останьтесь, дочь моя, – сказала она, – дело касается вас не менее, чем меня.

Они выглядели устрашающе в своих красных мантиях. На непроницаемых лицах застыло выражение святости и всемогущества. Всем своим видом кардиналы показывали, что пришли от имени самого Папы Римского.

Решительность, с какой мать велела мне остаться, казалось, привела их в некоторое замешательство, но, видимо, сочтя, что с моим присутствием можно смириться, они не стали возражать.

Уолси начал с того, что напомнил о нескольких случаях, когда королевские браки были аннулированы в интересах государства – о чем мой отец рассказывал Реджинальду. Жанна де Валуа после развода с Людовиком ХII, например, удалилась в монастырь.

– Она до конца своих дней прожила в святости, – заметил он.

– Я этого не сделаю, – ответила моя мать. – Я – королева, и моя дочь – престолонаследница. Если я соглашусь уйти в монастырь, тем самым я дам повод думать, что замаливаю свой грех сожительства с королем в незаконном браке. Но это – ложь. Более того, моя дочь, принцесса Мария, – законная дочь короля, и до тех пор, пока у нас не будет сына, она останется наследницей престола.

Уолси выразил надежду, что королева прислушается к его совету.

– Вы представляете интересы короля, – резко ответила королева, – и ваши советы меня не интересуют.