Когда нас наконец позвали в зал, было уже полтретьего. За это время мой клиент, его дети и свидетели успели известись, не зная, куда себя деть, и лишь мы с коллегой мирно дремали с открытыми глазами — нам не привыкать ждать.

Все формальности по делу судья Долженко закончила молниеносно, она вообще крайне пренебрежительно относится к бессмысленным на ее взгляд требованиям закона и игнорирует их, невзирая на ведущуюся звукозапись. К тому же это не обычное гражданское дело, где принимают участие две стороны, а дело особого производства. Это отдельная категория дел, которые рассматриваются по своим, изрядно упрощенным правилам. К ней относятся, например, дела об установлении фактов, имеющих юридическое значение (ну, к примеру, если допущены ошибки в документах и исправить их иначе невозможно), о признании недееспособным, об объявлении умершим и прочие. Процедура рассмотрения таких дел более гибкая, поскольку нет истца и ответчика, есть лишь заявитель и заинтересованные лица, а это существенно ограничивает возможность споров.

Произошла только одна заминка, когда присутствующих попросили предъявить документы. У моего клиента была лишь копия удостоверения, заверенная печатью фирмы. В свое время я направила адвокатский запрос на предприятие, где раньше работал господин Дроздов, чтобы получить копию его личного дела. По счастью, оно сохранилось, так что у нас имелся в наличии хоть какой-никакой документ.

Заодно я заявила ходатайство об истребовании из архива копии паспорта моего клиента, поскольку для этого требовался запрос суда. Мое ходатайство было удовлетворено, хоть и с явной неохотой.

Конечно, судья Долженко не упустила возможности ткнуть меня носом и всячески поиздеваться.

Огласив текст заявления, она пренебрежительно велела:

— Адвокат Орлова, встаньте!

Мне ничего не оставалось, как подняться с места и изобразить готовность внимательно слушать то, что будет вещать судья.

Удостоверившись в том, что приказание исполнено, она продолжала:

— Вы вообще адвокат?!

— Да, ваша честь, — сдержанно подтвердила я.

— Тогда что это вы за писульку сочинили? Тут же куча ошибок! — возмутилась судья.

— Ваша честь, укажите, в чем именно они заключаются, и мы обязательно их исправим, — ответила я, сохраняя хладнокровие. И я, и судья прекрасно знали, что все это работа на публику, банальная попытка очернить меня в глазах клиента.

Но судья не сдавалась, она пролистала заявление, ища, к чему бы придраться, и поинтересовалась:

— Почему вы не привлекли нотариальную контору в качестве заинтересованного лица? Они же выдали свидетельство о праве на наследство после умершего господина Дроздова!

Я бросила взгляд на «умершего» клиента — он пока держался, хоть и с заметным трудом — и пояснила преспокойно:

— Согласно постановлению Пленума Верховного Суда Мидгарда, нотариусы не являются заинтересованными лицами по такой категории дел и не должны привлекаться в качестве заинтересованных лиц.

Произнеся это, я посмотрела на судью Долженко. Постановление, на которое я ссылалась, в самом деле существовало, и мы обе это знали. Впрочем, о судье поручиться не могу — насколько мне известно, она нередко пренебрегает такими мелочами, как разъяснения Верховного Суда. Зачем? Она и так уже на своей должности пожизненно!

В общем, судья еще немного меня помучила — я сохраняла по крайней мере видимость ледяного спокойствия — и отпустила, приступая к рассмотрению дела по существу.

Сначала, как и полагается, пояснения дал мой клиент. Господин Дроздов очень волновался, из-за чего периодически запинался и не знал, что ответить на вопрос. Видимо, на него произвела впечатление демонстрация норова судьи, да и ситуация сложилась малоприятная. К тому же ему изрядно действовали на нервы коварные вопросы коллеги (я не ошиблась — пожилой гоблин оказался представителем детей моего клиента).

Так что пояснения он дал на тройку с плюсом — в целом верно, но неубедительно.

Его великовозрастные дети стояли на своем: никакой это не отец, и все тут!

Уличить их во лжи очень нелегко, ведь все фотографии, письма, оригиналы документов на дом, диплома, свидетельства о рождении и прочих письменных доказательств остались у детей, да и неудивительно, ведь никому не придет в голову тащить с собой семейный архив, отправляясь на заработки. А они не стремились предоставить суду эти доказательства, что вполне понятно.

Следовательно, на данный момент мы располагали лишь показаниями свидетеля Петрова (того самого ближайшего друга господина Дроздова), а также документами, которые собрал клиент с моей помощью — в частности, я приобщила к делу справку, подтверждающую, что гражданин Дроздов действительно пересекал границу в указанное время, а также копию заявления в милицию об хищении паспорта и соответствующее объявление в газете. В общем, мне оставалось лишь подтверждать позицию клиента окольными путями.

Свидетель Петров рассказал, как они вместе с другом поехали в Хельхейм на заработки, и поведал, что друг решил остаться в чужой стране из-за женщины. И вправду, к чему ему было возвращаться? Дети выросли, жены нет, работы тоже — господин Дроздов недолго колебался, прежде чем принять такое решение.