Андрей Овчинников утверждает, что «занятия в секции предполагают отрыв от семьи. Общение тренера с детьми сильно отличается от домашнего, поэтому я бы советовал взрослым, только хорошенько всё обдумав и взвесив, отдавать маленьких детей в секции. Невелик подвиг — забить два гола или прыгнуть выше других. Спорт хорош до поры, но придет время, когда надо будет найти в себе силы оставить его, чтобы использовать приобретенные качества на более важные дела. Поддерживать общение с тренером необходимо для того, чтобы не пропустить момент, когда тот начнет вовлекать ребенка в профессиональный спорт, и удержать ситуацию под родительским контролем. У любого тренера всегда есть свой профессиональный интерес, и родители могут опоздать с разговорами, если пустят процесс обучения на самотек. Профессиональный спорт обесценивает смысл человеческого существования. Не создавая никаких ценностей, спортсмены часто горделиво, даже насмешливо относятся к людям труда. Спорт, как зрелище, как состязание, где слабый проигрывает и получает осуждение, а сильный выигрывает, ожидая награды и почестей, — духовно опасен».

Епископ Варнава идет еще дальше и считает, что даже зрелище спортивных соревнований является ненужным занятием для христиан: «Из простого попечения о здоровье спорт превращен в зрелище, в объект наживы и предмет страсти. Профессиональный спорт как явление имеет в своей глубинной сущности антихристианскую направленность. Спортсмен, желая достичь высоких результатов, упражняется ежедневно по нескольку часов в день. Такой труд превращается в многолетний тренировочный процесс, в котором только усердием достигаются высокие результаты. Само возникновение спорта было продуктом падшего человеческого разума. В отличие от труда, спорт не создает никаких ценностей, поэтому он не преобразует человека духовно. Воспитание в спортсменах некоторых профессиональных качеств, в первую очередь духа соперничества — ты должен быть лучше других! — губительно для спасения души».

Профессиональный спорт возник сравнительно недавно и, как многое в современной жизни, застал религию врасплох. Отношение к шахматам — играть в них не возбраняется, но посвящать им всё свое время является чем-то предосудительным — характерно и для отношения к спорту в целом. И дело здесь не только в денежном вознаграждении. Главное, как мне кажется, в другом: отвергая профессиональный спорт как таковой, религия опасается, что огромное количество времени, усилий сердца и души человека будет направлено не на ее предписания и молитвы, а на доказательство того, что один индивидуум превосходит другой. А это может привести к далеко идущим последствиям.

Молитва спортсмена, в том числе и шахматиста, просящего до партии благословения и удачи у Всевышнего, отличается от молитвы с просьбой сохранить здоровье ребенку или помочь в личной жизни. Молясь об удаче для себя, ты ведь желаешь тем самым поражения и огорчения ни в чем не повинному человеку. Как верно заметил вратарь, увидев перед началом матча крестящегося троекратно своего коллегу из команды соперников: «Нечестно получается: двое на одного...»

Один из параграфов 6-й статьи Шахматного кодекса гласит: «Если игрок не в состоянии использовать часы, ассистент с согласия арбитра может производить вместо игрока эту операцию. Часы игрока должны быть отрегулированы арбитром соответствующим образом».

В 8-й статье записано: «Если игрок не в состоянии записывать партию, записывать ее может ассистент с согласия арбитра. Часы игрока должны быть отрегулированы арбитром соответствующим образом».

Оба пункта появились в Шахматном кодексе сравнительно недавно и у неискушенного читателя могут вызвать недоумение. Что имеется в виду? Что значат фразы о шахматисте, который не в состоянии использовать часы или записывать партию? Идет ли речь об индивидууме, у которого что-то не в порядке с руками? Со зрением?

На самом деле оба пункта имеют непосредственное отношение к религии. Речь идет о соблюдении предписаний, характерных для ортодоксального иудаизма.

В еврейской Библии — Танахе об играх как таковых говорится неоднократно, но всегда в применении к детям. Неслучайно: еврейский мир — это серьезный мир взрослых людей, в то время как игра как культурная концепция была характерна для мира греческого.

В Талмуде, в трактате, посвященном браку, рассказывается, что богатые женщины, чтобы не сойти с ума от безделья, играли в шахматы или с котятами. Конечно, в те времена это были не шахматы в их современном виде, а настольная игра, похожая на шахматы.

Иудаизм не приемлет азартных игр и резко отрицательно относится к любым играм на деньги. Неслучайно в Израиле нет официально разрешенных казино. Правда, этот запрет стараются обходить, ссылаясь на то, что нигде не сказано, что этому греху нельзя предаваться на воде. Поэтому в водах Красного моря в Эйлате бросили якорь яхты, привлекающие расположенными на них казино немало израильтян. Хотя мнение Ариэля Шарона вполне определенно: «Было бы ошибкой устраивать казино в Израиле: нынешних наших проблем это не решит, а новые вполне может создать», лагерь сторонников легализации азартных игр в стране очень силен.

С точки зрения современного иудаизма, шахматы в ряду игр занимают особое место. Раввин Штейнзальц полагает, что «шахматы отличаются от карт, где многое зависит от случая, удачи, как «карта ляжет». Это не соответствует еврейской картине мира. Не должно быть везения, случайности, победа должна быть заслужена».

Он же видит большое различие между «игрой в шахматы в кафе или на бульваре и первенством мира, где счет идет на миллионы долларов». Очевидно, что и здесь мы сталкиваемся с понятием профессионального спорта, о котором не могло быть речи в правилах и предписаниях, сложившихся за тысячи лет. Но хотя негативные интонации слышны в высказывании раввина, единого взгляда в этом вопросе иудаизм тоже еще не выработал.