— Пусть будет так, — согласился тот, что говорил с акцентом. — Но они утверждают, что преступление было совершено лет двадцать назад. Согласись, это дает преступнику кое-какую фору.

— А как ты оказался в этом замешан?

— Я же тебе уже говорил. Вода подмыла это большое дерево, и оно очень низко склонилось над дорогой — я даже думал, что мне зацепит крышу кабины, однако пронесло. Через несколько миль я встретил патрульную машину, остановил ее и предупредил полицейских о том, что пятьдесят тонн древесины готовы перекрыть дорогу. Они поехали туда посмотреть.

— А потом?

— Затем в нашу контору пришел полицейский и спросил меня. Он сказал, что дерево спилили и увезли. А под корнями у него нашли человеческие кости, принадлежавшие женщине, убитой около двадцати лет назад. Они ждут какого-то эксперта, который осмотрит эти кости, — говорящий отхлебнул кофе, хмуро посмотрел на противоположную стену и продолжил. — Полицейский сказал, что у женщины был пробит череп. При этом он глядел на меня так, будто я и был убийцей. Он опросил меня, сколько лет я езжу по этой дороге и не видел ли я там кого-нибудь или чего-нибудь подозрительного.

— А ты ему ничего не сказал, — усмехнулся второй собеседник.

— А я и не мог ему ничего оказать. Он записал мой адрес на случай, если я им еще понадоблюсь. Может быть, теперь они будут за мной следить всякий раз, когда мне доведется проезжать через Бельстон. И это все, что я получил за заботу об обществе!

Бельстон!

Бельстон.

Человек, сидевший на другом краю стойки и краем уха слышавший весь этот разговор, уставился в свою чашечку кофе. Чашка опустилась вместе о рукой, как будто из руки внезапно ушла вся сила. Бельстон!

Чашечка, чуть не упала. Только собрав в кулак всю свою волю, он смог удержать ее на весу и аккуратно поставить на блюдечко. Затем он слез с табурета и медленно вышел на улицу. Оба шофера не обратили на это никакого внимания. Брансон шел по платформе, его колени дрожали, по спине бежали холодные мурашки, а голова кружилась.

Я, Ричард Брансон, государственный служащий, высококвалифицированный специалист-металлург. Мне доверяет начальство, уважают друзья и коллеги, любит моя жена, дети и даже щенок. Перед тем как быть допущенным к секретной работе, я прошел проверку у профессионалов. Мое личное дело чисто, моя репутация безупречна. На мне нет ни единого пятна.

Нет пятна?

Боже, почему мертвые встают из своих могил и вмешиваются в дела живых? Почему они не лежат у себя под землей и не дают живым жить в мире и покое?

Он стоял на платформе и пустыми глазами смотрел на подходящий поезд. Он ждал этого поезда — но сейчас не в силах был осознать даже его приближение. Ноги сами внесли Брансона в вагон, в котором он обычно ездил. Теперь же этот человек шел как слепой. Он непонимающе огляделся и сел на свое обычное место — проделав все это как во сне, не отдавая себе отчета в своих движениях.

Почему я убил Элайн?

Вагон, как всегда, был полон. Вокруг находились знакомые люди, они приветствовали его при входе обычным кивком и были готовы, как обычно, начать болтовню о пустяках.

Сидевший напротив человек (его звали Фамилоу), свернул свою вечернюю газету, сунул ее в карман, откашлялся и сказал:

— Сегодня был прекрасные день — я думаю, вы со мной согласитесь. А ведь последнее время погода нас не баловала… — он осекся и озабоченно спросил: — Вы плохо себя чувствуете, Брансон?

— Я? — Брансон заметно вздрогнул. — Нет, спасибо, со мной все в порядке.

— Вы нехорошо выглядите, — сообщил Фамилоу. — У вас такое бледное лицо, будто его залили белилами. — Он наклонился в сторону и, хихикнув, легонько толкнул локтем сидящего рядом с ним человека по фамилии Коннелли. — Слышишь, о чем я говорю? Брансон такой бледный, будто его побелили.

— Да, он выглядит плоховато, — согласился Коннелли, не склонный восхищаться чужим остроумием, и отодвинул в сторону свои колени. — Будь другом, постарайся, чтобы тебя не стошнило на мои брюки.

— Все нормально, — выдохнул Брансон. — Со мной все в порядке.

Слова прозвучали какими-то чужими.

Почему я убил Элайн?

Тем временем Фамилоу оставил прежнюю тему в покое и начал жаловаться на итоги последних скачек и на падение деловой активности. Все это время он смотрел на Брансона своими бесцветными, слегка навыкате глазами. Казалось, что он ждет, что вот-вот произойдет что-то неприятное. У Коннелли тоже был ожидающий вид — правда, не столь явный. Словом, они производили впечатление людей, которым не по своей воле сейчас придется оказывать первую помощь человеку, катающемуся по полу в эпилептическом припадке.