— Без надобности, говоришь? — откликнулся Словиель. — А как насчет голубого света? — Ведь Джим никого не просил посылать с Центавра этот камень. Это твоих рук дело.

Галиан щелкнул пальцем, и Мелнес, торопливо подскочив, схватил красный камень и сунул себе в карман.

— Так что там насчет света? — переспросил Галиан.

— Понятно. — Словиель глубоко вздохнул. — Но ведь я, само собой, этих Старкинов не убивал.

— На твоем месте я бы не взялся посвящать широкую публику в подробности событий, — посоветовал Галиан. — Теперь, когда Вотан умер, к Императору необходимо приставить человека, который следил бы за ним и ухаживал. Этим человеком буду я. А если ты начнешь рассказывать всякие байки, Император может счесть тебя недостойным Мира Владык, для твоего же блага.

— Вот как? — воскликнул Словиель. — Однако, даже если я и промолчу, очевидно, что Старкины убиты тяжелым ручным излучателем. Люди удивятся — как это я умудрился уложить трех Императорских телохранителей в полном вооружении какой-то там трубкой. Я ведь могу доказать, что не появлялся на складе оружия больше года.

— Под словом «люди» ты разумеешь Старкинов, которые должны вот-вот вернуться? — спросил Галиан. — Успокойся, они никогда не вернутся.

Словиель кинул быстрый взгляд на Джима. Тот кивнул.

— Стало быть, наш Волк принес вести о маленьких мышеловках на колониальных планетах? — вновь послышался голос Галиана. — Тогда тебе все известно, Словиель. Старкины не вернутся. И хорошо. У меня зреют планы создания новых Старкинов, которые будут подчиняться мне, а не Императору. Впрочем, ты волен выбирать. Или молчи — или…

Словиель хохотнул и, протянув руку, вынул из-за пояса Адока трубку; Галиан презрительно ухмыльнулся.

— Ты в самом деле сошел с ума, Словиель? Мы с тобой фехтовали мальчишками. Конечно, у тебя быстрая реакция, но ты прекрасно знаешь, что еще не родился человек, реакция которого была бы быстрее моей. Кроме разве что… — Он кивнул на неподвижную фигуру Императора.

— Мы давно не упражнялись в паре, — возразил Словиель. — Вдобавок, я устал от всех этих забав Мира Владык, и, поверь, очень хочу убить тебя.

Словиель шагнул вперед. Галиан поспешно отступил и извлек трубку из поясных петель.

— Может, поспорим? — предложил он. — Предлагаю пари сразу на столько Пунктов Жизни, сколько хватит, чтобы тут же изгнать проигравшего из Мира Владык. Пятьдесят устроит? Кто бы ни проиграл — ему достанет.

— Бросим забавы, — сказал Словиель, идя на отступающего Галиана. — Я утратил интерес к спорам. Хочется, знаешь, чего-нибудь поострее…

Они дошли до середины выстланного паркетом пола, сохраняя неизменную дистанцию — около дюжины футов, однако, склонив друг к другу гигантские торсы и вытянув навстречу длинные, как жерди, руки, противники, казалось, находились на расстоянии не больше двух шагов.

Внезапно трубка Словиеля выстрелила белой молнией. Одновременно он отклонился чуть назад и вбок, выбирая позицию для нападения с фланга. Галиан, однако, смело нырнул под пламя, распустившееся над его головой ослепительным белым цветком, и, повернувшись на каблуках, оказался лицом к лицу со Словиелем.

Среагируй Галиан чуть быстрее, он сумел бы убить Словиеля внезапным выстрелом, но разворот занял время, давшее Словиелю возможность направить оружие, и упредить атаку — две белые молнии, столкнувшись, вспыхнули искристым фейерверком, не причинив противникам вреда.

С этого момента трубки плевались огнем беспрерывно. Вслед за первым обменом выпадами — а Джим достаточно упражнялся с Адоком, чтобы понять, насколько страшны эти выпады, — Высокородные пустили в ход традиционные методы защиты и атаки. Фехтование на трубках сродни фехтованию на шпагах, с той разницей, что длина «клинка» могла произвольно меняться — от нескольких дюймов до нескольких футов. Встречные удары взаимно уничтожались — таким образом, все решали мастерство и стремительность.

Словиель и Галиан ступали по блестящему паркету, причем каждый старался не оказаться припертым к стене. Трубки извергали пламя, время от времени рассыпавшееся в пышный сноп искр. На лице Галиана застыла хмурая улыбка, губы были плотно сжаты, брови нахмурены. Напротив, Словиель после первых атак, казалось, стал гораздо хладнокровней, а на его лице играло мечтательное выражение, словно то была не смертельная схватка, а обычное спортивное состязание.

Между тем внешнее безразличие Словиеля решительно не соответствовало развитию событий. Несколько недель назад Джим счел бы, что здесь разворачивается некий загадочный танец, в котором двое рослых мужчин, сжимая в руках что-то вроде римских свечей, демонстрируют друг другу и зрителям виртуозную пластику тел и красоты огненного фейерверка. Теперь-то он понимал, что означает данное действо. Более того, знания подсказывали, что дуэль могла иметь лишь один исход. Сколь изящен и быстр ни был Словиель, Галиан уже несколько раз едва не опередил его своими выстрелами. Рано или поздно, навыки Словиеля не спасут его от обманной тактики противника. Галиан был хитрее, а в дуэлях такого рода это — главное.

Конец пришел довольно быстро. Галиан резко отклонился влево, взрезал воздух языком пламени, нырнул под встречный выстрел Словиеля, и, распрямившись, изловчился полоснуть огнем по левому бедру и руке Словиеля. Тот рухнул на правое колено, левая рука повисла, как плеть, а выпавшая трубка покатилась по блестящему паркету. Словиель рассмеялся в лицо Галиану.

— Тебе смешно? — задыхаясь, рявкнул Галиан. — Я сотру с твоего лица улыбку.

Он поднял трубку…

— ГАЛИАН!!! — Джим бросился вперед.