— Как ты меня нашел?

Алф Хеллот продолжал стоять, закрыв за собой дверь. Вошла женщина из ванной. Она промыла рану Марвеля Осса и наложила марлевый тампон.

— Старик попросил, — сказал Алфик. — Дал мне адрес одной конторы в Нью-Йорке. Там мне назвали другой адрес. В Миннеаполисе. Некоего мистера Берглуффа из КТПП. Он слышал, что ты в Сент-Луисе. Дальше я сам разобрался.

Алфик пододвинул стул и сел. Женщина продолжала сидеть на кровати возле Марвеля Осса. Алфик кивнул ей. Марвель Осс сказал:

— Повезло тебе с отцом. Достойный человек.

— Ты правда так думаешь?

— Правда? Да таких людей в музеях выставлять!

— Он все голову ломает, как ты тут. Как твои дела и все такое прочее. Может, он что не так сделал. Или чем-то может помочь.

Марвель Осс лежал на спине, сложив руки на груди. Глаза его смотрели в потолок.

— Со мной все в порядке, — сказал он. — Справляюсь. Хоть и не знал тогда. Не знал — ни когда уезжал, ни когда решил не возвращаться. Что это была самая важная минута в моей жизни. Я принял решение. Путное решение, в виде исключения. Вот так. Не мог больше выносить КТПП и все, что с этим связано, включая Авг. Хеллота и прочую шатию. И соскочил на ходу. Я принял самостоятельное решение. Уложил свое барахлишко — и в путь. Вышел на улицу и приземлился в первом попавшемся баре. Там я и принял решение. В том самом баре. Гляжу — сидит за столиком. «Привет, Решение! — говорю. — Чем порадуешь?» — «Садись, — говорит. — Садись давай, — повторяет, не поднимая глаз. — Что-нибудь придумаем. Я на таких насмотрелось. С меня острота, с тебя стаканчик, вместе дернем и выдернем друг друга с корнем. Там будет видно».

— Да уж я вижу.

— Во-во.

— Видели мы, — сказал Алф Хеллот. — Вчера.

Марвель Осс сел на кровати. Взял с тумбочки вентилятор и поводил им у себя перед лицом. Охладившись, вытолкнул щелчком из пачки сигарету, но ветер от большого вентилятора под потолком не давал ему прикурить. Марвель Осс протянул сигарету и зажигалку своей подруге, она отошла в угол, подальше от шторма, и остановилась там спиной к ним.

— Значит, видел? — Марвель Осс провел пальцами по щеке вдоль тампона.

— А кто он такой? — ответил Хеллот вопросом.

Женщина вернулась с зажженной сигаретой. Марвель Осс отнял руку от щеки и глубоко затянулся, прежде чем ответить.

— Ты это про Вонга? Диего Вонга? Слыхал про пограничные состояния? Ну так вот, он — типичный случай, сказал бы я. Заморский китаец из китайского квартала в Гаване. Азия де Куба. Пограничное состояние стало его образом жизни. Он живет границей, живет на границе, через границу, в обе стороны. Здесь, в Сьюдад-Трамполино, товары становятся контрабандой и переходят из одного контекста в другой. На этой границе первый мир встречается с третьим. Без какого-либо второго мира в роли посредника. Сьюдад-Трамполино — не столько город даже, сколько состояние. Город-трамплин. Трамплин для тех, кто хочет совершить прыжок из третьего мира в первый. Прыжок во времени на сотни лет. Своими собственными ногами. Переднее сальто в двадцатый век. Без документов, без паспортов и денег. Нелегальные иммигранты. Брасеро. Или заднее сальто в третий мир. Битники. Парии. Пограничные состояния. Контрабанда — единственное занятие, прежде всего контрабанда людей. Затем юпо, мескалин, кокаин, всевозможные запрещенные снадобья. А также разрешенные, но в запретной форме. Полные грузовики канделильи, главного ингредиента жевательной резинки. Бутылки с ртутью, которой измеряют тепло и холод. Живые омары и усыпленные текилой желтоголовые попугаи, втиснутые в клетки и сплавленные на плотах по Рио-Браво, или Рио-Гранде, как говорят янки. Назови товар — Диего Вонг добудет. Все, от телевизоров до разобранных на части военных самолетов, переправляется через границу в другую сторону, на юг. Там они входят в новый контекст, и старые категории рушатся. Вот тебе повесть о Диего Вонге. Тут и впрямь проходит граница. Трехметровый забор с колючей проволокой поверху разделяет Север и Юг, Прежде и Теперь, Тут и Там, Их и Нас, Норму и Психоз. А посредине — шизофренический город. Город Диего Вонга.

— И город Марвеля Осса?

— Я здесь только затем, чтобы не давать рушиться категориям. Я созерцаю аспекты. Облака пыли в песках, инверсионные следы в небе. Отсюда недалеко до базы Сандиа. И до полигона Аламогордо. Знаю по меньшей мере двух сотрудников федеральной полиции, которые были бы не прочь потолковать с Диего Вонгом.

— И что же ты предпринимаешь?

— А ничего. Я болтаю языком. Болтун я. Когда отдам концы, некролог будет начинаться такими словами: «УмерМарвель Осс. Его подвел язык». Вот так: говорю то, что услышал. Больше ничего я не делаю. Ровным счетом. Каждую неделю могу с чистым сердцем идти к моему духовнику и говорить, не кривя душой: «Отче, я ничего не делал». На что он каждый раз отвечает: «Вот и хорошо, сын мой. Очень хорошо. Продолжай в том же духе». И я следую его совету.

— И кто же твой духовник? Аль Капоне или Дж. Эдгар Гувер?

— Это длинная история.

Прежде чем вкратце пересказать длинную историю Марвеля Осса и заполнить ею следующие страницы, считаю должным объяснить, как это можно дословно излагать доверительные беседы, которые велись с глазу на глаз в далекой чужой стране, где я к тому же никогда не бывал.

Сразу отмечу, что естественного объяснения тут нет, а вот техническое, учитывая мое знакомство с новейшей электронной аппаратурой, вполне возможно. К тому же позволю себе напомнить, что говорит об этом Фукидид (писавший, правда, о Пелопоннесской, а не о холодной войне) в своей известной вводной главе: «Я передаю то, что действующие лица должны были говорить в данной обстановке, стараясь держаться возможно ближе к сути того, что говорилось на самом деле».

Если, с другой стороны, Фукидид довольствуется описанием политических и военных событий, накладывая тем самым на официальную историю ограничения, коими она грешит по сей день, то я должен заявить, что история государственного правления и военного искусства нередко, даже поразительно часто прибегает к тем же письменам и оборотам, какие призваны передавать наши маленькие индивидуальные истории, а потому регулируется синтаксисом, чьи правила нам все еще неизвестны.

Так я не без интереса, особенно в свете его последующих нарушений границ и содействия враждебным действиям против других государств, отмечаю, что Марвель Осс награждает деву, оказавшую ему первую помощь, двадцатью долларами и шлепком по заду, прежде чем выпроводить ее за дверь и самому покинуть гостиницу в обществе Алфа Хеллота, который моложе его на пятнадцать лет.

На улице кромешный мрак и зной. Время стояло на месте, ожидая их.

Они цепляются, и оно увлекает их за собой через площадь.

В одном из переулков расположилось некое подобие кафе, предлагающее посетителям блюда южных штатов и восточную кухню. Сасими — маринованная рыба, своего рода японское севиче. Soul food — «духовная пища» луизианских негров, жаренная на собственном жире и поданная в глубокой меланхолии. Свинина с отварной капустой, жареные цыплята, жареная грудинка с настоящим креольским соусом, кроваво-красные бобы с рисом, пюре из батата, засахаренные фрукты. Прошу: Алф Хеллот угощается. Резкий верхний свет бьет в барабаны свободных столиков, ножи и вилки звенят по белой глиняной посуде, бесшумные официанты парят между столами, жужжат мухи из мужской уборной.