— Нравится вам ваш капиталистический строй, ну и живите, как вы живете, с богом! Нам же нравится социалистический строй, не мешайте же нам жить так, как мы хотим, — еще раз подчеркивает Никита Сергеевич, обращаясь к сенаторам — членам комиссии по иностранным делам.

Когда-то людей сжигали за то, что они утверждали, что Земля вертится. Но ведь теперь не найдется такого простака, который не поверил бы в это! Почему же вы не хотите допустить, что, быть может, ваши нынешние суждения о коммунизме являются ошибочными? — спрашивает Н. С. Хрущев.

И, не получив ответа на этот вопрос, говорит:

— Но это, повторяю, ваше дело. Давайте признаем статус-кво: в мире существуют социалистические страны и капиталистические страны, давайте же жить в реально существующем мире, на основе мирного сосуществования.

Сенаторы встречают выступление Н. С. Хрущева одобрительными возгласами и аплодисментами. У. Фулбрайт прямо заявляет, что ему понравились замечания главы Советского правительства. Затем он просит разрешения, чтобы некоторые из присутствующих сенаторов задали гостю по вопросу. Никита Сергеевич охотно соглашается.

Первый вопрос задает сам Уильям Фулбрайт. Собственно говоря, это не вопрос, а целая речь с произвольным обвинением некоторых социалистических стран в том, будто они «пытаются навязать силой свой режим другим».

— Когда мы договаривались с вашим Президентом о встрече, — подчеркивает Н. С. Хрущев, — мы условились говорить об отношениях между нашими двумя государствами. Полномочий говорить за третьи страны ни он, ни я не получали. Если у вас есть претензии к какой-либо из социалистических стран, вступите с ней в переговоры, обращайтесь непосредственно к ее правительству. Посредники в таких делах нежелательны. Я представляю здесь Советский Союз, и что касается Советского Союза, то я готов ответить на любой вопрос.

Такая позиция приводит сенаторов в замешательство, так как сразу нарушает всю заранее подготовленною ими программу вопросов и ответов.

Газета «Нью-Йорк таймс» писала 17 сентября: «Несколько сенаторов дали понять после беседы, что господину Хрущеву удалось вывести их из равновесия своим заявлением о «третьих странах». Другие отметили, что он удачно повернул в свою пользу неоднократные заверения Президента Эйзенхауэра о том, что он не будет вести переговоры с советским Премьером по каким-либо вопросам, затрагивающим другие страны».

Но дело, разумеется, не в том, что глава Советского правительства «повернул» в свою пользу то или иное заявление американского Президента. Никита Сергеевич твердо отстаивал незыблемый принцип невмешательства во внутренние дела других стран, который является одним из краеугольных камней советской внешней политики.

Позднее сенаторы предприняли еще одну попытку вернуть беседу на тот путь, который они, по-видимому, заранее наметили. На этот раз вопрос был задан сенатором Ричардом Расселом из южного штата Джорджия, председателем сенатской комиссии по делам вооруженных сил, одним из столпов консерватизма и расовой дискриминации в американской политической жизни.

Рассел, как и большинство сенаторов из южных штатов, — демократ, но его и его коллег чаще называют «диксикратами». Заметим, что во время гражданской войны 1861–1865 годов южане любили называть свою «Конфедерацию»— южные штаты — «Дикси». Отсюда в современной политической жизни и пошло название «диксикраты», то есть политические деятели с юга США, по извечной традиции придерживающиеся реакционных взглядов по всем вопросам, стоящие за сохранение расовой дискриминации, против предоставления неграм равных гражданских прав.

— Вы выступаете за самоопределение народов, готовы ли вы в этой связи предоставить жителям Восточной Германии право самим решить свою судьбу путем плебисцита? — спрашивает Р. Рассел.

— Я русский, — говорит Н. С. Хрущев, — и представляю здесь Советский Союз. Вы же интересуетесь делами немцев. Если у Вас есть вопросы на этот счет, обратитесь с ними к премьер-министру ГДР, и он даст интересующую Вас информацию. Адрес известен: Берлин, Гротеволю. Дойдет!

Среди сенаторов оживление. Рассел заметно смущен.

— Вы подтверждаете мое замечание о том, что Вы хороший полемист, — говорит он.

Сенаторы начинают задавать другие вопросы, большинство из них носит частный характер, хотя и имеет немаловажное значение.

Сенатор Л. Джонсон, сидящий напротив Н. С. Хрущева, спрашивает, согласится ли СССР на сотрудничество между советскими и американскими учеными в области освоения космоса.

….. Бесспорно, — отвечает Н. С. Хрущев.

— Почему же вы отказываетесь участвовать в работе комитета Организации Объединенных Наций по освоению космоса? — снова спрашивает Джонсон.