Страшный в своей быстроте разгром получил в Испании название «национальной катастрофы». Возникло движение философов и деятелей культуры, пытавшихся выяснить ее причины и наметить путь к возрождению страны. Эту группу людей стали величать «поколением 1898 года». Как и в России того же периода, в Испании сложилась группа мыслителей, ставших властителями умов всей интеллигенции страны. Не знать этих людей или их труды считалось в образованных кругах верхом неприличия. Что же это были за люди и что они предлагали?

Хоакин Коста (1846–1911) выходец из крестьянской семьи, наделенный острым умом и физически безобразным телом, был человеком энциклопедических знаний. Он требовал для Испании «европеизации», т. е. просвещения народа, истинной демократии и более или менее справедливой экономики. Выступая в 1903 году на республиканском митинге, он призывал обучить массы педагогов, ученых, изобретателей, судей, государственных деятелей, построить заводы, школы, дороги, плотины, санатории, новые хорошо спланированные города, т. е. создать современную Испанию.

Другой выход из кризиса 1898 года видел баск по национальности и профессор древнегреческой истории Мигель де Унамуно (1864–1937). Он не любил Европу за ее бесчеловечный рыночный капитализм, лишенный героики и добродетелей. Унамуно рекомендовал искать выход в героическом прошлом Испании, проповедуя идеалы преданности государству и традициям.

Унамуно и Коста, не зная того, фактически дали знамена будущим лагерям гражданской войны 1936–1939 годов. Здесь прогресс, демократия и светское государство, там — традиции, религия, великое прошлое.

В целом, «поколение 1898 года» всколыхнуло умы, но не предложило целостной программы столь необходимых стране реформ. Ведь для этого надо было подвергнуть жестокому, беспристрастному анализу все стороны испанской действительности, а философы, поэты и писатели анализировали, в основном, духовные стороны испанского характера. И вряд ли можно их за это упрекнуть.

Каковы же были главные нерешенные вопросы Испании XX века? Основным тормозом на пути общественного прогресса страны оставался полуфеодальный аграрный сектор.

В начале XX века 46 тысяч латифундистов владели 10,5 млн га, в то время как 7,8 млн собственников имели 9,3 млн га. Крупные латифундии были характерны для центра и юга Испании, причем особенно несправедливо была распределена земля в Андалусии. На севере и востоке страны преобладали мелкие собственники, которые подчас с трудом кормились со своих небольших наделов. В Галисии, например, средний собственник имел около гектара земли. Но все равно положение собственников было несравненно лучше, чем у крестьян-арендаторов (80 % земли в Испании обрабатывалось именно на условиях аренды). Помещик-арендодатель был ничем не ограничен в навязывании крестьянину кабальных условий аренды. Ведь хорошей земли не хватало, и подчас латифундисты нарочно не сдавали часть своих угодий в аренду, чтобы создать искусственный земельный голод. Как правило, арендные договоры заключались на короткий срок, и крестьянин в любой момент мог лишиться надела, став люмпеном. 40 % пригодной для сельского хозяйства земли в Испании не обрабатывалось, в то время как миллионы арендаторов и собственников страдали от голода. Белый хлеб был на крестьянских столах деликатесом, а обычной пищей были бобы, оливковое масло и вино. Во многих деревнях не было людей среднего возраста, так как от непосильного труда молодые мужчины и женщины вдруг сразу превращались в стариков и старух.

Испанская промышленность оставалась отсталой и ориентированной, в основном, на добычу и экспорт полезных ископаемых. Уровень технической оснащенности и концентрации в текстильной отрасли был крайне низок. В сфере обслуживания было занято больше рабочих, чем в промышленности (соответственно 770 и 700 тысяч). Основную роль в горнодобывающей и металлургической промышленности играл иностранный капитал, в основном, английский.

В целом, в аграрном секторе Испании начала XX века было занято 70 % самодеятельного населения, в промышленности — 21 %, торговле — 4 %.

Отсталость Испании особенно бросались в глаза при сравнении страны с остальной Западной Европой. В 1930 году на каждого испанца приходилось 38 кг выплавленной стали, в то время как на немца — 175 кг, француза — 225 кг, англичанина — 162 кг. В 2–3 раза отставала Испания и по душевому производству электроэнергии, угля и чугуна.

На этой хилой экономической основе неуклюже возвышалась политическая система времен реставрации. Как мы уже упоминали, характерной чертой этой эпохи было чередование у власти либералов и консерваторов, зачастую не отличавшихся друг от друга по программным требованиям.

Сагаста и Кановас создали действенный механизм влияния на парламентские выборы, получивший название касикизма. Слово «касик» пришло в Испанию из американских колоний и означало вождь или старейшина у карибских индейцев. В условиях Испании «касиками» стали называть «сильных людей» деревень и мелких городов (старост, мэров, жандармов или священников), которые пользовались там определенным авторитетом и при помощи властей «выдавали на гора» нужные избирательные результаты. Но эта система давала сбои в крупных городах и власти спасало лишь то, что большая часть рабочих была лишена избирательных прав.