Волнухин немного поколебался, вынул записку и положил ее на стол.

Шеф жандармов взял ее, разгладил ладонью, приблизил к лицу, ухмыльнулся:

— Да вы, братец, поэт. Сам господин Мережковский позавидовал бы вам. Это же вирши! Просто гениальные! «Я девчонка молодая и не знала, что обман, а мальчишка разудалый раз завел меня в чулан… Соня, ты уже большая, и тебе семнадцать лет, для кого же сберегаешь неописанный секрет…» Рекомендую послать в «Ниву», получите хорошее авторское вознаграждение. — Полковник возвратил бумажку агенту. И, погасив на лице улыбку, уже другим тоном добавил: — Вы, Волнухин, не сказали главного, кто проводил беседу в преступном кружке.

— Фома опять приводил барышню…

— Имя, фамилия ее?

— Фома называл ее Наташей.

— Приметы? — спросил полковник.

— Одета, как все господские барышни, — с трудом выдавил Волнухин.

— Высокая или маленькая? Толстая? Тонкая? Цвет волос? Глаз? Курносая, длинноносая? Рябая, рыжая? Есть ли на лице бородавки?

Агент задумался. Посмотрел в глаза Уранову:

— Бородавок нет.

Полковник встал с кресла, вышел из-за стола, медленно походил по кабинету, напряженно думая о чем-то, опять занял место за столом, поднял глаза на Волнухина:

— Нет так нет. Не смею вас сегодня больше задерживать, Волнухин! Зайдите ко мне седьмого ноября, в пятницу, в десять часов вечера. Запомните?

Агент мотнул головой, поднялся со стула, но не спешил уходить. Уранов вопросительно посмотрел на Волнухина, воскликнул: «Ах да!» Достал из кармана бумажник, порылся в нем, вынул две ассигнации достоинством по рублю, немного подумал, одну сунул обратно, а другую подал агенту. Волнухин взял рубль, но продолжал стоять. Полковник воскликнул:

— Вы, Волнухин, или будете миллионером, или умрете молодым: уж больно деньги любите. — И дал ему еще один рубль и проводил филера до двери.

А на следующий день полковник Уранов принимал другого тайного агента — Михаила Швецова. Этот был полной противоположностью Волнухина. В нем все нравилось Уранову: и безвольный бабий подбородок, и бесцветный, ничего не выражающий взгляд пустых глаз, и тонкий длинный, немного скошенный в сторону нос, и узкая кисть с длинными шулеровскими пальцами рук, и блатная дежурная ухмылка. Этот убьет, продаст кого угодно.

Когда агент закончил свое донесение, полковник, тщательно подготовившийся к встрече, закурил:

— У меня, Швецов, к вам вопрос деликатного свойства. Необходимо уточнить ваше происхождение. Чистая формальность.

Агент насторожился. Полковник открыл папку и взял из нее лист:

— Вот справка, выданная по нашей просьбе протоиереем Владимирской церкви Криницким. Здесь говорится:

Уранов положил бумажку на стол, а из папки взял другой лист.

— Читаем другую справку того же протоиерея Криницкого.

Полковник поднял глаза на Швецова:

— В каком документе идет речь о вашем рождении?

Агент сглотнул слюну:

— Во втором.

— Тут не обозначен отец!

Швецов помолчал, сухими губами промолвил:

— Я незаконнорожденный…

Полковник, искушенный в тонкостях государственного делопроизводства, понимал это сам, но ему надо было сейчас подчеркнуть неполноценность агента, уязвить его самолюбие. И он этого достиг.

— Не расстраивайтесь. У отца Леонардо да Винчи было десять сыновей и две дочери от четырех жен, а Леонардо был незаконнорожденным. Что же получилось? Все незаконнорожденные остались безвестными, лишь Леонардо стал знаменитым! Кстати, вы знаете, кто был Леонардо да Винчи?

— Тайный агент!

— Э-э, нет! А мог бы быть! Вы совсем молоды, у вас все впереди.

Уранов походил по кабинету, возвратился к столу, сел в кресло.

— Знаете, Швецов, ваш дружок Павел Волнухин полнее предоставил нам информацию.

Узкое лицо агента вытянулось, в глазах мелькнули злобные искры, глаза сузились. Швецов проглотил слюну, острый кадык его метнулся к подбородку и снова вернулся на место.

Уранов сквозь кольца сизого дыма внимательно наблюдал за филером.