– А помнишь, Коломба, папин шарф, тот, с узорами? Как же он шёл мне…

Все три улыбнулись, глядя в зеркало с облупившейся эмалью, обменялись привычными репликами:

– Где трубочка?

– В замочной скважине. Я её возьму. А цигарочки?

– У нас по пути есть табачная лавочка, – сказала Алиса. – Я куплю на всех.

Громко разговаривая, они шли рука об руку, пересекли пустынную улицу, вдыхая влажный воздух сумерек. Движением завсегдатая Алиса толкнула ногой входную дверь ресторана Постава. Она проскользнула к своему любимому столику неподалёку от камина с вытяжным колпаком. Протянувшийся во всю длину старого, толстостенного парижского здания, зал приглушал все звуки. Ничто здесь не было подчинено требованиям чьего-либо личного вкуса или желанию создать атмосферу утончённости.

– Как видишь, – сказала Коломба, – здесь ничего не изменилось. Сюда приходят поесть, подобно тому, как в исповедальню приходят исповедоваться.

– Причём в исповедальне позволяется вешать гирлянды и ставить скульптуры в соответствии со вкусами мирян… Но где же Эрмина?

Эрмина, задержавшись у одного из столиков, беседовала с одиноко сидящей, простоватой, немного полной посетительницей.

– А это ещё что за тётка? – спросила Алиса. Коломба наклонилась к её уху.

– Это госпожа Уикэнд. Настоящая. Законная.

– Что?

– Да. Её зовут Розита Лакост.

– Хорошо, ну а тот, которого мы зовём господином Уикэндом… как его зовут?

– Ясно, что Лакост. Но его торговый дом называется иначе – Линдауэр.

– Как ты думаешь, Коломба, как он поступит с этой дамочкой?

Коломба пожала плечами.

– Эта дамочка – не причина, чтобы в один прекрасный день не жениться. Разве замуж выходят только за холостяков?.. Но я очень многого не знаю. Эрмина переменилась, как ты заметила.

– А если её спросить прямо?

– По-моему, этого делать не стоит… Тише, она идёт сюда.

– Что будешь есть, малютка? Скажи, Эрмина.

– Я… То же, что и вы, – сказала Эрмина наобум.

– Я закажу тресковый жюльен и сосиску, – сказала Алиса.

– А я, – сказала Коломба, – рубленую говядину с яйцом и гарниром из сырого лука. А после сыра – шоколадный крем.

– И шампанское без пены – а может быть, божоле, скажи, Эрмина? Эрмина, что с тобой?

– Мне холодно, – сказала Эрмина, потирая руки. – Я закажу бифштекс с перцем и салат.

– Холодно? В это время года? Восьмого мая? Коломба, слышишь?

Коломба ответила незаметным кивком, и Алиса не стала настаивать на своём.

– Выпей, Эрмина, согреешься.

Первый кувшинчик шампанского они опустошили ещё не начав есть. Алиса стала дышать глубже, нервный спазм, сжимавший её грудную клетку, прошёл. Благодаря вину и предвкушению еды, она погрузилась в блаженное состояние, и ей казалось, что освещение приобрело светло-жёлтый оттенок.

Лица обеих сидящих напротив сестёр внезапно утратили те черты, что привыкаешь видеть не глядя, и стали незнакомыми, словно лица случайно встреченных людей, ничего не скрывающих от вас. Коломба выглядела на все свои тридцать четыре года и безостановочно поглощала всё новые порции никотина, подпитывая им свой хронический трахеит.

«Какое красивое лицо, – думала Алиса. – У неё словно запятые в уголках рта, как у меня, но тоньше, благодаря привычке сжимать ими сигарету во время чтения, игры на рояле, пения, разговора. Взгляд упавшего духом человека, продольные морщины на щеках… Держу пари, что она никогда не кокетничала ни с кем, кроме как с Балаби – ещё одним образчиком чистейшей добродетели и верности. И малютка очень мила, несмотря на эти белокурые волосы – или благодаря им. Но что-то у неё не ладится. Нездорова? Неприятности? Ревность? Эта история с господином Уикэндом не совсем понятна. И что тут делает та, другая госпожа Уикэнд? Ох, как же хорошо сидеть здесь с моими крошками, ну а жюльен – просто как крем…»

Она залпом осушила ещё один стакан холодного вина, всё ещё хранящего вкус винограда, и уши её наполнил рокот моря. Ощущение блаженства стало сильнее, но мешало неясное тревожное чувство, давящее мраком, словно потемневший от копоти потолок или низкая стелющаяся туча. Нахмурив лоб, она пыталась собраться с мыслями… «Ах да, – сказала она себе, – ведь Мишель-то умер. Он умер, и это тянется уже много дней, и кто знает, сколько ещё так будет тянуться… Ну а эти-то, чего они там опять переругиваются?»

– Нет, я туда не ходила, – говорила Эрмина.

– Мне это прекрасно известно, – сказала Коломба.

– Нет, в самом деле, я туда не ходила и не скрываю этого.

– Не скрываешь, а мне ничего не сказала. Ты мне сказала: «мне надо подождать», так что я подумала, будто это дирекция театра попросила тебя подождать, пока не уволится заведующая кассой предварительной продажи. И я-то, дура, из кожи вон лезла, чтобы это место не досталось никому другому. А ведь ты просто могла сказать, что тебя это не интересует, что тебе не нужна лишняя тысяча в месяц – с чем тебя и поздравляю.