— Сэр Алан, — голос пажа опять сорвался, отчего тот покраснел еще сильнее, — Его Сиятельство изволили интересоваться, хорошо ли прошел ваш отдых и готовы ли вы вновь приступить к своим обязанностям?

— Отдых прошел отвратительно! — с чувством произнес Лавора, — Мало того, что я вывихнул ногу, не доехав до поместья, так еще этот медведь, Даэло, у которого я и застрял, умудрился уронить меня в шиповник со второго этажа. Мэтр, нельзя ли поосторожнее? Я еще жив, хотя и чудом, признаюсь!

— Его Сиятельству доложили о том, что вы занедужили, сэр Алан, хотя и не в столь красочных… гм… подробностях, — произнес паж, — Государь повелел мне спросить о вашем самочувствии и выразить надежду, что недуг ваш…

— Не стоит и выеденного яйца, — отмахнулся Лавора, — Передайте Его Сиятельству мои нижайшие заверения во всемерном почтении, а также, что едва только мэтр Гонзара покончит с этими издевательствами, именуемыми им медициной, я выслушаю доклады глав Столов Канцелярии и явлюсь ко двору. Два дня отсутствия первого советника — это очень много для его Канцелярии, уж поверьте. Что-то еще?

— Нет, сэр Алан, — паж поклонился и вышел, повинуясь барскому жесту первого советника. Гонзара проводил его долгим взглядом, хмыкнул, и повернулся к первому советнику.

— Ну-с, сэр Алан, с «издевательствами» я покончил. Передайте скинувшей вас лошади, что он коновал и едва не порвал вам связки. Опухоль продержится не менее недели. Советую ограничить передвижение на своих ногах на этот период, если не желаете охрометь навечно.

— Проклятье! Придется переться во дворец в паланкине, как изнеженной матроне! Спасибо за заботу, мэтр.

Гонзара собрал свои инструменты в небольшой ящичек с инструментом, кивнул советнику и вышел.

— Родгар, — негромко позвал Лавора.

Гобелен на одной из стен отодвинулся и в комнате появился высокий, одетый в коричневый камзол молодой мужчина, с густыми рыжими кудрями, собранными у основания черепа в хвост. В испачканных чернилами руках он нес толстую папку.

— Ваша доблесть? — прошелестел мягкий вкрадчивый голос личного секретаря первого советника.

— Что за чудо присылал к нам герцог? Я его не знаю.

— Молодой Робер Пимену из дома Тайра, третий сын благородного сэра Гая, герцогского лесничего. Прибыл в столицу не далее как неделю назад, приписан к свите наследника и уже успел свести с ним дружбу, не без помощи герцогского шута.

— Он что, работает на Тайра, коронала, [9] герцога и душку-Тревора одновременно? — удивился Лавора.

— Выходит, что так, — согласился Родгар.

— Шлепнут мальчишку, — вздохнул советник, — Ну да надо быть умнее. Интересно, какую игру на сей раз затеял дурак герцога?

Тревор Массена, шут герцога Арина, был одним из умнейших людей, каких только знал Лавора. Полиглот, поэт, остроумец, с одинаково острыми языком, пером и клинком, мастер эпиграммы, завзятый дуэлянт и вертопрах, он умудрился прищемить хвосты всем без исключения баронским домам, объявившим на него форменную охоту. После пятой дуэли за четыре дня он вынужден был призадуматься о своих, довольно безрадостных, перспективах, а после еще двух поединков на следующий день, разыграл душевную болезнь. Разыграл с таким мастерством, что даже подосланные баронами лекаря разводили руками и признавали тяжесть случая. Месть безумцу потеряла всяческий смысл, и он, после того как «обострение» его «болезни» спало, занял место придворного шута, на котором мог говорить неприятным ему людям гадости на вполне законном основании, ничего не опасаясь. Почти ничего. Вызвать ущербного головой сэра на поединок законы чести не позволяли, но пару раз, на темных ночных улицах, дурак герцога был бит неизвестными простолюдинами. Урок не прошел даром, и следующие три случая закончились весьма плачевно для нападавших.

При всем при том, без участия Массены не обходилась почти ни одна придворная интрига. Потихоньку шут приобретал все больший и больший политический вес, и теперь с ним вынуждены были считаться все — слишком многие ему были обязаны продвижением по службе, слишком много он знал тайн, раскрытие которых могло привести если и не к казни, то к грандиозному скандалу, слишком много интересов самых различных групп завязал он на себя.

Массену Лавора уважал, хотя и не любил — нелюбовь была взаимной. Впрочем, вряд ли шут любил хоть кого-то вообще.

— Трудно сказать, — ответил Родгар, — Троцера уверен, что он намерен стравить между собой баронов, чтобы уменьшить их роль, а заодно и приблизиться к короналу Варду. Все же Массена моложе герцога Арина.

— Как это все не вовремя, — поморщился сэр Алан, — Тайра нынче в наивысшей силе и могут разделаться с остальными партиями. Тогда уж не поздоровится и короналу, и герцогу… и нам с тобой. А даже если и не справятся — это может привести к усобице, что в условиях возможной войны на два фронта Айко совсем ни к чему.

— На два? Вы полагаете, что Аазур и Саагор смогут договориться?

— Смогут, — кивнул головой Лавора, — Еще как смогут, если нынче же мы не предпримем кое-каких мер. Именно мы двое, потому что…

Советник на миг задумался. Среди возможных подозреваемых, которых он перебирал в уме во время скачки до усадьбы Даэло, был пропущен именно Родгар, его личный секретарь, через которого проходили все документы, поступающие из столов Канцелярии. Мог ли предателем быть Родгар? Особенно, если в игру вступил Витара?