Шрифт:
— Душу прятал! Ох, сволочь, рука немеет…
— Потерпи, Иваныч, потерпи!…
— Да терплю!… Хоть одну сволочь порешил… А знаешь, Антон… жутко. Обличье–то человечье…
— Только обличье и осталось. Ненавижу их, прихвостней паршивых! За кусок сала мать не пожалеют.
Миновали ещё один огород. Позади послышались крики: «Правей, правей бери! Там они!… Да вон жа–а!…»
Где–то застучал мотоцикл.
Проскочили узкий двор с разбросанными дровами и старыми колёсами от телеги, оказались на параллельной улице и рванули вправо — всё ближе и ближе была река, а за нею — лес.
Каждый шаг давался Ходкевичу с трудом. Боль острыми, Резкими стёжками впивалась в плечо. Расстояние между ними и бегущими впереди росло.
— Поднажми, поднажми, родной! — сбиваясь с дыхания, просил Мороз. — Поднажми!…
— Ты, Антон, давай вперёд. Я догоню, догоню!
— Ещё что? З глузду съехал?! [5] Вон река!…
Когда до берега оставалось около пятидесяти шагов и они поняли, что остальные уже перешли реку, их заметили. Но отрыв был всё ещё большим и мешал прицельной стрельбе. Пули свистели над ними.
5
З глузду съехал (бел.) — с ума сошёл.
У самого берега, зацепившись в темноте за корягу, Мороз упал, в кровь рассадив ладонь и поцарапав лицо.
— Фу, чёрт, ноги не держат, гори они! — вскочил, ругаясь, Антон. — Ну, поднажми чуток, Иваныч! Давай, родной!…
Река. Почти скатились в воду. Она обожгла холодом, но люди словно не обращали на это внимание и упрямо шли по дну к другому берегу.
Пробираясь через заросли лозняка, они натолкнулись на Максима Орешко.
— Где остальные? — хрипло спросил Мороз.
— Все ушли, комиссар.
— Кто все? — словно не верил Мороз. Руками он стряхивал с себя воду. В сапогах хлюпало.
— Учителя, Слизков, Голубович, Наркевич. Все! — отчеканил— Максим.
— Молодцы! — Мороз посмотрел назад. — Надо задержать собак. Нельзя дать увязаться.
— Давай я, — сказал Ходкевич. — Я всё одно покуроченный.
— Нет, — резко сказал комиссар. — Останусь я. Идите. Я прикрою, а потом догоню. Не теряйте времени!
— Дурнота! — спокойно возразил Ходкевич. — Тебе нельзя, комиссар. За тобой люди, отряд.
— Ты ранен. Останусь я. Задержу — и следом. Отходите. Приказываю!
— Тогда хоть с Максимом, — Ходкевич поморщился: ныла рука. — Вдвоём и есть вдвоём.
Мороз посмотрел на Максима и кивнул. Ходкевич сказал:
— Только вы, хлопцы, не очень. Попужайте и — в лес. Ага?… Левая его рука болела всё острее, вдобавок он намочил её,
переходя реку.
— Ага, Иваныч, ага! — согласился Антон. — Давай, жми отсюда. А мы их встретим!…
Ходкевич отдал Морозу «шмайссер», патроны, забрал винтовку и, озираясь, двинулся в лес.
Мороз и Орешко вернулись к лозняку. Молча залегли бок о бок.
К реке, там, где только что бежали партизаны, спускались тёмные пятна. Мороз насчитал их пять. Одно взял на прицел и нажал на крючок.
Силуэт резко и странно осел — точно его на полном ходу кто–то повалил на землю. Донёсся шум падающего тела, пятна на откосе слились с темнотой. Притаились и двое в лозняке. Любая выигранная секунда приближала к спасению их и тех, кто пробирался сейчас по ночному лесу.
«Пристрелят тут, возьмут и пристрелят, — подумал вдруг Максим с тоской. Ему вспомнилось, как падал на песчаный берег красноармеец с перебинтованной головой. — Пристрелят, а потом ещё, гады, сожгут. Не закопают же по–христиански. Никто и не узнает… Отца убили, гады… У комиссара семья какая — одних братьев сколько… Я один теперь… один… Никто и не увидит…»
Он повернул лицо к Морозу, позвал:
— Комиссар… Ты прав. Зачем… зачем двоим–то? Неумно… Да и вроде уж дали им по ушам. Может, по одному тикать будем, а? Я пойду, может?… Зоська… там… одна… Одна Зоська… Наши уже смылись, никто не догонит… Ты тут раз–два… и в лес… за мной… А?
— Зоська? — с трудом вникая в смысл его слов, переспросил Мороз. — А вон ты что!… Ну уползай, уползай. Давай, уползай!…
Пятясь на четвереньках, Максим выскользнул из кустарника и, привстав, бесшумными стелющимися шагами побежал в лес.
Мороз услышал за рекой треск. На косогор, ведущий к реке, выскочил мотоцикл. Из коляски длинной очередью застучал ручной пулемёт. Мороз ответил, и ему опять повезло — он попал в колесо машины. Мотоцикл резко развернулся и опрокинулся — водитель слетел с сиденья, стрелка придавило мотоциклом.
Мороз решил поменять позицию и рывком перекатился вправо. В то место, откуда он только что стрелял, ударили из нескольких стволов.
Антон пустил веером длинную очередь, не давая врагам собраться вместе. Они, видимо, ещё не понимали, сколько партизан им противостоит.