Московские бояре отправили послов к последнему, и он дал ярлык малолетнему Дмитрию. Есть сведения, что за Дмитрия в Орде хлопотали также его родственники — князья ростовские и тверские, видимо, считавшие, что для них гораздо безопаснее иметь на владимирском столе малолетку, чем взрослого.

Московские бояре посадили на коней всех трех малолеток — Дмитрия, Ивана Ивановича и Владимира Андреевича — и выступили с ними на Дмитрия Суздальского. У Дмитрия Константиновича не было сил защищать Владимир, и татарская рать без боя овладела столицей, а Дмитрий Иванович стал великим князем владимирским.

Но вот в 1363 г. во Владимир к Дмитрию Ивановичу является ханский посол, но не от Мюрида, а от Абдаллаха, с ярлыком на Великое княжество Владимирское. Мол, ярлык Мюрида плохой, а мой самый настоящий, покупай — не прогадаешь! Митины бояре не долго думали, положение у них шаткое, лучше получить еще один ярлык. Посла проводили «с честию» и богатыми дарами, а Митя поехал с боярами в Москву.

Узнав о сделке, хан Мюрид пришел в ярость и, чтобы наказать скупщиков поддельных ярлыков, прислал с князем Иваном Белозерским новый ярлык на Владимир Дмитрию Суздальскому. Тот обрадовался и занял владимирский стол, но просидел там только 12 дней, а потом Дмитрий Московский опять пришел на него с большим войском, выгнал из Владимира и осадил в Суздале. Московская рать опустошила окрестности Суздаля, и Дмитрий Московский, по выражению летописца, «взял, наконец, над его князем свою волю».

Воспользовавшись бессилием Орды, московские бояре начали творить беспредел. В летописи под 1363 г. говорится, что Дмитрий Московский «взял свою волю» над князем Константином Ростовским, а князя Ивана Федоровича Стародубского и Дмитрия Галицкого выгнал из их княжеств. Изгнанники убежали к Дмитрию Константиновичу Суздальскому. Но теперь Дмитрий Константинович узнал силу московской рати и не хотел больше вступать в конфликт со своим тезкой. И когда в 1365 г. ему из Орды опять привезли ярлык на Великое княжество Владимирское, Дмитрий Константинович категорически отказался. Но можно допустить, что имела место и сделка суздальского князя с московскими боярами.

18 января 1366 г. в Коломне состоялась свадьба пятнадцатилетнего великого князя владимирского Дмитрия Ивановича с двенадцатилетней Евдокией, дочерью Дмитрия Константиновича Суздальского. На свадьбе суздальский князь подарил зятю драгоценный пояс. Поступок вроде бы незначительный и ординарный, до 1917 г. все порядочные люди обеспечивали дочерей приданым. Но 67 лет спустя московские бояре используют этот факт для устроения новой страшной смуты на Руси.

А между тем на Руси свирепствовала моровая язва. Умерло много князей: младший брат Дмитрия Московского Иван, ростовский князь Константин, тверские князья Семен Константинович, Всеволод, Андрей и Владимир Александровичи, суздальский князь Андрей Константинович. А оставшиеся в живых князья начали споры за выморочные уделы.

Древний Суздаль, подобно Ростову, уже давно утратил свое значение. Старшие князья жили и погребались уже не в Суздале и не в Городце, а в Нижнем Новгороде, уже тогда богатом торговом городе, благодаря своему выгодному географическому положению. Старший из Константиновичей — Андрей — княжил в Нижнем, оставив Суздаль младшему — Дмитрию. Но после смерти Андрея нижегородский престол занял самый младший брат — Борис Константинович. Дмитрий не имел сил сам отнять у Бориса Нижний, и поэтому послал за помощью в Москву. Дмитрий Московский направил к Константиновичам послов с увещеванием помириться и поделиться вотчиной, но Борис не послушался. Тогда на него был спущен ручной митрополит Алексей. Он отнял нижегородскую и городецкую епископии у суздальского владыки Алексея, и в то же время послом от московского князя в Нижний явился преподобный Сергий, игумен Радонежский. Он позвал Бориса Константиновича в Москву. Но тот отказался, и тогда Сергий по приказу митрополита и великого князя московского затворил все церкви в Нижнем.

После этого на помощь Дмитрию Константиновичу из Москвы было прислано войско. И когда московские полки вместе с войском Дмитрия Константиновича подошли к Нижнему, Борис был вынужден выйти навстречу и с поклоном уступить. Дмитрий помирился с братом, сам сел в Нижнем, а Борису отдал Городец.

В это же время происходит некоторое усиление Рязанского княжества. В 1350 г. рязанским князем (великим князем рязанским) становится Олег, сын рязанского князя Ивана Ивановича Коротопола, убитого в 1343 г. 22 июня 1353 г. рязанское войско под предводительством юного Олега захватило Лопасню — небольшой город на Оке, который при Данииле Александровиче был захвачен москвичами. Московский наместник в Лопасне, некий Михаил Александрович, был взят в плен, выпорот, а затем за большой выкуп возвращен в Москву. Олег же обратился в Орду с просьбой провести размежевание московских и рязанских земель.

По его просьбе в 1358 г. в Рязань прибыл татарский царевич Махмет-Хожа и послал оттуда к великому князю Ивану Ивановичу Красному требование о «разъезде земли Рязанской». Московские бояре по своему обычаю дали крупную взятку ордынскому царевичу, и тот отказался от демаркации границ. Но Ло-пасня так и осталась за Рязанью.

В 1365 г. на Рязань внезапно напал какой-то татарский князь Тагай. Ему удалось сжечь город, но князь Олег Иванович вместе со своими вассалами князьями муромским, пронским и козельским пошел в погоню за татарами и настиг их «под Шишевским лесом на Воине». И «побита князи рязанстии татар». В результате «злой сечи» Тагай бежал «во страсе и трепете мнозе быв и недоумевся, что сътворити, видя всех татар избиенных, и тако рыдаа и плача и лице одираа от многиа скорби, и едва в малой дружине убежаща».

Кары со стороны Орды в отношении Рязани не последовало, так как Тагай «сам о себе княжаще» «в Наручадской стране» «по разрушении Ординьском», то есть самочинно захватил власть в Наровчатской земле во время «замятии» в Орде в 1360—1361 гг., и заступаться за него в Орде не стали.

Примечательно, что в московской летописи муромский, пронский и козельский князья названы «князи рязанстии». Видимо, эти князья были связаны с Олегом Ивановичем докон-чальными грамотами, в которых они признавали его «старшим братом», и, в понимании соседей, их владения входили в Рязанскую землю.