В окружении дефензоров и передвижного бластера он направился к металлическому экрану, стоявшему на возвышении, так что его было видно отовсюду, и, насколько он видел, экран не был поврежден. Джемисон еще раз проверил автомат спуска и на всякий случай прогнал весь фильм от начала до конца.

Он уже поставил другой ящик с пищей на траву неподалеку от экрана и повернулся, чтобы уйти, но тут заметил что-то странное. Металлический каркас экрана казался отполированным.

Он стал рассматривать это явление с помощью деэнергизирующего зеркала и увидел, что металл был покрыт прозрачной субстанцией, похожей на лак. Смертельная слабость охватила его, когда он понял, что это такое. Мелькнула паническая мысль: если это приказ не стрелять, то я не сделаю этого. Я выстрелю, даже если бластер обернется на меня.

Он соскоблил немного «лака» и вернулся в шлюпку, при этом со злостью думая: «Где он взял эту дрянь? Она не входит в оборудование исследовательского бота».

Тогда, возможно, все происходящее не было случайностью.

Джемисон стал обдумывать возможные последствия этой посылки, и тут увидел рулла. В первый раз за много дней на плато он увидел рулла.

Так каков же приказ?

Едва насытившись, рулл вспомнил свою цель. Вначале это было туманное воспоминание, но потом оно стало четче. Это не было просто ощущение возвращающейся энергии. Его визуальные центры стали воспринимать больше света. Освещенное звездами плато стало ярче, не таким ярким, каким могло бы быть для него, и на приличную долю не таким, но мир становился ярче, а не тусклее. Ему неописуемо повезло, что все не так уж плохо.

Рулл скользил по краю пропасти. Теперь он остановился, чтобы взглянуть вниз. Даже с не полностью восстановившимися способностями по восприятию света вид был захватывающим. До дна было далеко, очень далеко. С корабля эффект высоты смазывался. Но при взгляде вниз с этой каменной стены рождались потрясающие ощущения. Они подчеркивали, как сильно он пострадал, насколько попал в зависимость от случая. И они напомнили ему, что он делал перед голодом. Он отвернулся он обрыва и поспешил туда, где его разбитое судно собирало пыль в течение всех этих дней — помятое и искореженное, наполовину погруженное в твердую землю Лаэрта-III. Он скользнул к смятым пластинам, внутри одной из которых почувствовал накануне пульсацию антигравитационных волн — крошечную, мощную, огромную частичку колебаний, которую можно было использовать.

Рулл трудился неутомимо и целенаправленно. Пластина была крепко приварена к каркасу корабля. Первым делом, самым трудным делом, было отсоединить ее. Прошло несколько часов.

Пластина со скрежетом отвалилась, уступив изменению нуклонной структуры. Изменение было бесконечно малым, частично потому, что направляющая нервная энергия его тела не пришла в норму, а частично — потому, что оно и должно было быть очень маленьким. Если перестараться, можно было освободить энергию, чтобы взорвать гору.

Он понял, что пластина сама по себе безопасна, понял в тот момент, когда взобрался на нее. Ощущение энергии, пульсирующей в ней, было настолько малым, что он сомневался, сможет ли она хотя бы подняться над землей. Но все-таки энергия не истощилась до конца. Испытание подъемом на семь футов дало ему оценку ограниченной силы, бывшей в его распоряжении. Достаточно только для одной атаки.

Рулл не испытывал сомнений. Эксперимент был окончен. Его единственной целью должно быть убить человека, так что вопрос был только в том, чтобы человек в это время не убил его. Но как этого добиться? Лак!

Он нанес его старательно, высушил, затем поднял пластину и отнес ее на заранее выбранное место. Спрятавшись там вместе с пластиной под опавшей листвой в кустах, он успокоился. Он понял, что налет цивилизации слетел с него. Это потрясло его, но не вызвало сожаления. Давая ему пищу, двуногое создание, очевидно, что-то делало с ним. Что-то опасное. Единственным выходом из этого эксперимента на плато было убить человека без промедления. Он лежал, напряженный, жестокий, отринув все ненужные мысли, и ждал человека.

То, что случилось потом, было таким же отчаянным мероприятием, как и виденные Джемисоном в Службе Безопасности. В обычной ситуации он бы действовал более профессионально. Но сейчас он напряженно ждал, когда его охватит паралич. Паралич от лака. И потому обычные действия рулла застали его врасплох. Он вылетел из рощи верхом на антигравитационной пластине. Удивление Джемисона было так велико, что рулл почти преуспел. По показаниям приборов, в пластинах не осталось энергии еще в первое утро. Но одна пластина была жива и светилась тем свечением антигравитации, которое ученые руллов довели до совершенства.

То, что плита двигалась в сторону Джемисона, было, разумеется, связано с вращением планеты вокруг своей оси. Скорость ее движения, начавшись с нуля, хоть и не достигла восьмисот миль в час — то есть скорости вращения Лаэрта-III вокруг оси, но была очень высока. Появившийся сетчатый рулл верхом на металлической пластине обрушился на него. Джемисон поднял бластер — но ему пришлось преодолевать внутреннее сопротивление. Не убивай!

Это было трудно, очень трудно. Ему пришлось преодолевать столь жесткое ограничение, что за те секунды, когда он боролся с собой, рулл приблизился на расстояние десяти футов. Джемисона спасло лишь давление воздуха под пластиной. Воздух подбросил пластину, как крыло взлетающего самолёта. Джемисон выстрелил наконец в днище металлической пластины, расплавив его. Пластина упала в кустарник футах в двадцати справа. Джемисон нарочито медлительно подошел посмотреть на свой успех, но когда он приблизился к кустам, рулл был уже в пятидесяти футах за ним и исчезал в небольшой рощице. Джемисон его не преследовал и не стал стрелять во второй раз. Вместо этого он осторожно выволок из кустов пластину и осмотрел ее.