Все остальные походы, зафиксированные летописью, целенаправлено били по наиболее экономически развитому району Половецкой земли — по бассейну Северского Донца, или, как называет его летописец, Дона [112] . В декабре 1109 г. там было взято воеводой Владимира Мономаха 1000 веж, в марте 1111 г.—огромный полон в два половецких города—Шарукань и Сугров. В 1116 г. два молодых русских княжича снова взяли оба эти города и еще один — Балин [113] . Названия двух первых городков даны по именам крупнейших ханов — Шарукан и Сугр. которые были хорошо известны русскому летописцу (запись 1107 г.). Видимо, в этих городах находились зимние ставки обоих ханов. Что касается Балина, то не исключено, что это название происходит от тюркского слова «Ьа-liq», означающего «город» [114] . Возможно, что это была «безымянная» или коллективная зимняя ставка половцев. В рассказе о взятии этих городов весьма существенным и интересным является то обстоятельство, что в 1111 г. жители Шаруканя вышли встречать русских воинов с хоругвями, рыбой и вином, так как сдались им без боя и приветствовали как друзей и единоверцев, а в 1116 г. летописец отмечал, что из этих городков или во всяком случае «с Дона» один из княжичей — сын Владимира «при-веде себе жену, красну вельми, ясьскаго князя дщерь» [115] . Очевидно, в этих «городах» жили вместе с половцами остатки разоренного и почти полностью уничтоженного еще печенегами аланского (ясского) населения Хазарского каганата [116] . Сначала они дружески встретились с русскими, а потом постарались породниться с ними.

Таким образом, у половцев на Северском Донце в самом начале XII в. уже были «городки», возникшие при активном участии земледельческого аланского населения и служившие становищами для половецких ханов. Именно в таких становищах население начинало осваивать ремесла. В частности, аланы вновь вспомнили навыки отливки и шлифовки бронзовых зеркал, широко распространившихся в степях (после хазарского времени) только в XII в. [117] Точно такое же «ремесленно-земледельческое» полуоседлое становище было основано половцами на развалинах взятой ими в 1117 г. Белой Вежи (Саркела) на Дону. Это зимовище состояло из небольших глинобитных, беспорядочно поставленных домиков [118] .

Распространение каменных статуй по степям, т. е. дальнейшее освоение половцами степи, началось уже после разгрома их Владимиром Мономахом.

Судя по данным картографирования каменных статуй, половцы заняли сравнительно небольшую, богатую разнообразными угодьями территорию, ограниченную с запада р. Ингульцом, с севера — границей Руси, с юга — морем, а с востока — междуречьем Северского Доица и Дона [119] . Далее на восток — у Волги их почти не было, зато па юго-востоке они занимали все предкавказские, калмыцкие и манычские степи. Кроме того, Крым также находился во владении одной из половецких орд. Вне очерченной территории (на Волге и среднем Дону, в степях между

Ингульцом и Прутом) кочевало большое количество оставшихся здесь печенегов и торков-гузов. Были отдельные их орды и на собственно половецких землях. Однако благодаря каменным статуям мы знаем, что половцы в XII и XIII вв. владели уже вполне определенным районом степи.

Очевидно, у них появилась «своя земля», т. е. вполне закончился процесс, именуемый нами «периодом обретения родины».

Эта территория была разделена на более или менее крупные наделы, по которым кочевали различные по социальной значимости подразделения половцев (сначала курени, затем аилы-коши разной величины и экономической мощности). Эти подразделения объединялись в орды, возглавляемые наиболее богатыми аристократами — ханами. Орды в свою очередь объединялись в еще более крупные подразделения — союзы орд. Во главе их стояли великие ханы («великие князья», как называет их летописец). Сопоставление данных, полученных в результате обработки каменных статуй, с данными русских летописей позволяет восстановить картину возникновения, развития и географического размещения всех этих союзов [120] . В конце XI — начале XII в. выделяются два союза: Приднепровский и Донской (Донецкий). К середине XII в. возникают Лукоморский, Приазовский, Иижиедон-ской, Предкавказский и Крымский, а в конце XII — начале XIII в. союзы укрупняются — Лукоморский объединяется с Днепровским, а Донской — с Приазовским. Постепенно на границах Руси вырастали два крупных государственных объединения, которые несомненно в будущем должны были слиться в единое государство. Данные для такого предположения у нас есть: в конце XII в. хан Кончак, управлявший Донским объединением, нередко возглавлял и отдельные, наиболее крупные акции днепровских половцев против Руси, а в начале XIII в. его сын Юрий Кончакович был назван летописцем «больший всих половець» [121] . Русские политики прекрасно понимали, какая опасность вырастает у их южных и юго-восточных границ, все организованные русскими князьями удары по половцам были направлены на эти два объединения. Несомненно, русские походы сильно подрывали экономику половцев, мешали установлению единства, задерживая тем самым развитие государств. В 20-х годах XIII в. половцы были разгромлены татаро-монголами и вошли в Золотую

Орду, превратившись в податное население этого нового государства [122] .

Что представляли собой союзы орд этнически? Несомненно, что они были полиэтиичны, как и любые другие кочевнические сообщества такого типа. Помимо самих половцев-кипчаков, которых было в целом не так уж много, в союзы входили остатки самого различного степного и лесостепного населения, обитавшего на данной территории до прихода сюда кипчаков. Это были аланы и болгары, сохранившиеся в глухих уголках лесостепи, печенеги и торки, полиостью подчинившиеся кипчакам. Как археологические, так и летописные материалы подтверждают это многообразие и разноликость половецких союзов. Характерно, что кипчаки, имевшие, видимо, ярко выраженный южносибирский антропологический тип, очень быстро утратили его, растворившись в инородной массе южнорусских степей [123] .

Это же явление распространилось и на некоторые важные этнографические черты кипчаков, в частности на погребальную обрядность. Свойственный им обряд захоронения с конем, головой на восток, под каменной насыпью, сильно изменился и слился с обрядами остальных этнических групп, живших в степях синхронно с половцами и до них. В результате в большинстве погребений можно уловить черты, свойственные каждой из этнических группировок: печенегам, торкам (гузам), самим половцам, а некоторые из погребений несут черты, характерные еще для болгар, алан и даже сарматов [124] . Сохранился почти нетронутым только один древний кипчакский обычай — установка статуй и святилищ в память об умерших.

Таким образом, здесь произошел тот же процесс, что и всюду при формировании этнической общности. Кипчаки были только организующей политической основой новой общности. Они дали ей этническое имя, которое не было связано с первоначальным названием пришедших сюда в первой половине XI в. орд. Новое объединение получило тюркское название «куманы», в переводе на славянский язык — «половцы», что означало «светло-желтые» [125] . По-видимому, разница между кипчаками и куманами-по-ловцами была так велика, что переложение старого наименования на совершенно иную общность было невозможно для современников.

Следует сказать, что в степях такое явление — получение нового имени для нового объединения — не редкость Так, акациры, возглавившие объединение, начали называться хазарами — кочевниками, а все подвластные народы- скрылись под общей шапкой — Хазарский каганат. То же можно проследить и на примере формирования общностей в сибирских и среднеазиатских степях, что и будет сделано ниже. Вошедшие в каганат народы отнюдь не теряли своих собственных наименований (болгары, савиры, аланы и пр.). Так случилось и с половецкой общностью — включенные в нее печенеги и торки кочевали по половецкой земле отдельными равноправными ордами, помнящими свое происхождение и родство и даже сохраняющими кое-какие собственные обычаи. Как мы видели, аланы на Северском Донце тоже отделялись от половцев, и, судя по летописи, у них была даже своя религия - христианство. Тем не менее территория, занятая ими называлась Половецкой землей, а восточные авторы, хорошо знавшие кипчаков и факт их ухода на запад, именовали всю громадную европейскую степь «Дешт-и-Кипчак».