Пелгусий собрал на лице хитрые морщины.

— Зла бегаючи, добра не добыти. А ты гони в лес говяду и коней. Да сестру держи при себе! Без моего слова домой не ворочайтесь. За скот спрошу, а за девку вдвое.

Олка сидела за печью, разбирала холсты. Печь топилась по-черному, сложена была грубо и выступала чуть не на пол-избы. Из-за укрытия Олка пискнула, что свеев она еще не видывала... да прикусила язычок. Отец добр-добр, ан и суров!

Шведские шнеки еще не бросили якорей в Невской протоке, как весь Ижорянский посад перекипел суетой и словно вымер. Последнее запоздалое ржание нагруженных коней, изумленное мычание коров потерялись в глубине леса.

Недели за три до того Упсала, столица Свеарике — страны свеев, была пышно разукрашена церковными хоругвями и множеством рыцарских значков, которые трепетали на ветру. Отзванивали колокола; толпы горожан, благородных фрелсисманов и свободных крестьян — бондов, стекались к порту. Отплытие двухсот восьмидесяти кораблей почиталось событием чрезвычайным!

Северная весна уже отплескала зеленоголовым селезнем в озерных проталинах; стаял без следа снег в ущельях, июльское тепло снизошло на шведскую землю.

И красива же казалась в тот день синяя гладь, испещренная косыми парусами в желтых и черных полосах! Отвагой дышали корабли. Дубовые доски для них подбирались одна к одной, без сучка и древоточины, выдерживались в темноте по нескольку лет, пока не приобретали крепость железа; пазы затыкались прядями белого льна, а палубы обшивались тюленьими шкурами. Удальцами выглядели и шведские воины, натянувшие поверх кафтанов из бычьей кожи еще и кольчуги с железными юбочками, а рогатые шлемы пристегнувшие ремешком...

Толпа жадно глазела на короля Эриха Эриксона, пожелавшего проводить славного морехода Ульфа Фаси, командира флотилии, а более того своего зятя ярла Биргера из Бьельбо, возглавлявшего поход. По причине хромоты король ехал в карете, на мягких подушках. По одну руку от него сидела сестра — принцесса Ингерда, жена Биргера, а по другую — насупленный мальчик, разодетый в цветное фландрское сукно, наследник трона Вальдемар, первенец Ингерды и ярла. Чтобы народ видел, в каком согласии пребывает королевское семейство, Ингерда вложила упиравшуюся изо всех сил ручонку сына в потные расслабленные пальцы короля и не только улыбалась направо и налево узким набеленным лицом, но и щедро сыпала в толпу горстями монеты.

Сам ярл ехал на статном жеребце в седле из багдадского сафьяна, покрыв мощный конский круп, будто попоной, длиннополым плащом. Оруженосец вез за ним фамильный щит Биргеров с девизом «Удача и беспощадность!». Да уж, удачливы они были, Биргеры! Но и беспощадны тоже. Могущественный дом соперников пал побежденным, а Биргеры вознеслись. Две королевские династии сто лет оспаривали трон, убивая друг друга. Биргер Броза с помощью датчан вернул на престол Эриха Шепелявого, а его младший родственник Биргер из Бьельбо получил руку Ингерды. По всей Швеции тогда пели:

Но в Свеарике не осуждали за пролитую кровь. Тысячу лет назад, когда здесь жили племена лаппов и свевов, божественный Один постоянно сражался с лесными и морскими народами. Даже древние храмы свевов назывались «домами крови» — в них приносили смертные жертвы. Последний в роду Одинов король Ингиальд слыл таким жестоким, что говорили, будто он съел в детстве волчье сердце. Христианство шведы приняли позже Руси. Оно не утишило злых страстей...

Но если все так, то почему же само слово «свей» означает «землепашец», а не «воитель»? Почему швед упрямо долбит скудную землю и бросает в нее зерно, а доспех надевает лишь по принуждению? Об этой несообразности размышлял ярл Биргер.

Наследник богатейшей семьи ощущал в себе порыв к чему-то большему, чем то, что было ему предназначено от рождения. В четырнадцать лет великолепно обученный военному ремеслу, он уже хотел посмотреть на мир и показать ему себя. Наивное тщеславие подкреплялось энергией и упорством. Родичи, поразмыслив, согласились на неотступные просьбы. Биргер покинул родину и налегке пустился скитаться по Европе, стремясь в Париж, в первый, только что начавший тогда свое существование университет Сорбонну.

Едва ли он отправился в путь с тощим кошельком, без оружия и провожатых. Но так же верно и то, что многих слуг при нем не могло быть, да и денег, сколько ни запасай, не хватит на десятилетнее странствие. Ведь Биргеру надобно было пересечь Европу со всеми ее неухоженными путями и дорожными опасностями, достичь Парижа, который был тогда мал и весь помещался на речном островке Сите, стать студиозусом, проучиться несколько лет, отдавая дань пирушкам и дуэлям (парижские власти, выведенные из терпения, запретили студентам носить оружие — так часто пускали те его в ход!), получить полагающуюся степень, а затем проследовать обратно. На все это нужно было время и время.