— Одни сломаны… одни разболтались… а остальные, значит, тряслись?

— Да.

Вилли молчал очень долго. Но это как раз в его духе. Эрик всегда считал, что мысли уж слишком долго пробираются сквозь эту белую бороду и густые волосы, сквозь всю непоколебимую стену спокойствия к тому потайному месту, где, собственно, и осуществляется весь процесс мышления. Наконец Вилли сказал:

— Значит, я ошибся. — Произнося эти слова, он тем не менее излучал все ту же непоколебимую самоуверенность. Из всех сентинелов он был самым старшим — около семидесяти — и повидал, разумеется, больше любого из них. Вилли частенько говаривал, что его удел в этой жизни — сохранять спокойствие, когда остальные паникуют. — Я так понимаю, Эрик, что тебе придется собрать всех.

— Пусть Джордж всех оповестит и вызовет на наблюдательный пункт. А мы оба должны попасть туда как можно скорее.

Джордж взглянул на Эрика. Эрик кивнул.

— Тогда я начну звонить, — заспешил Джордж.

Эрик задумчиво смотрел ему вслед.

— Ну, не знаю, — протянул Вилли, отвечая на невысказанную мысль. — Может, стоило нанести каждому нежданный визит… Вдруг узнали бы что-нибудь интересное…

Эрик ответил ему долгим взглядом.

— Может, узнали бы, а может, и нет, а при этом упустили бы возможность снять информацию с контура, пока сохраняются следы возмущения.

Вилли поставил на крыльцо чемоданчик с инструментами и в задумчивости потер спину.

— Ты что, повредил ее? — спросил Эрик.

Вилли посмотрел на него с недоумением, потом заметил, что делает, и слегка удивленно ответил:

— Спину-то? Это все годы, сынок. Так сказать, налог на возраст. — Он снова подобрал инструменты, подхватив чемоданчик с привычной легкостью. — Значит, ты думаешь, это может быть кто-нибудь из нас?

— Черт возьми, Вилли, я вынужден учитывать такую возможность! Но это не проблема, перебежчика я отыщу на счет раз. Однако если к нам прорвется что-нибудь из Ории… какой-нибудь дикарь-одиночка… или… я сам не знаю, что тут можно предположить… Но думаю, сейчас мы по крайней мере обязаны установить, чем оно не является. А когда отсечем лишнее, станем разбираться, что же это, черт возьми, такое.

— Тогда пошли.

Когда последние прибывшие спрятали свои машины за цветочным магазином Нэнсин Таббс «Маргаритки и георгины», место действия напоминало декорацию для криминальной комедии с Эбботтом и Костелло. Только комического было мало, как отметил про себя Эрик. С какой стороны ни посмотри, а дело плохо. Прошлой ночью ему позвонила Джун Баг Тейт и сообщила, что случилась неожиданная подвижка, зацепившая контур. Джун полагала, произошло быстрое открывание-закрывание ворот. Ничего особенного, сказала она, может быть, какие-то естественные ворота пересеклись с контуром. Однако Эрик по опыту знал, что масштаб проблемы очень часто совсем не соотносится с ее внешними проявлениями. Это похоже на… субмарину-призрак: кильватерного следа почти нет, но мощь в ней заключена страшная.

А в середине дня одна дама решила навестить Молли Мак-Колл и не застала ее. Дверь в трейлер оказалась открыта, кругом горел свет, а голос у позвонившей Эрику дамы звучал, пожалуй, чуть более нервно, чем следовало. Так что Эрик решил сам прогуляться к трейлеру. Никакого беспорядка он не заметил. Ничего не пропало. Кроме, разумеется, самой Молли. Он проверил память в ее телефоне и выяснил, что жизненные приоритеты у Молли сводились к доставленной на дом пицце, китайским готовым блюдам и жареным цыплятам, все это из Лоринбурга. Ни единого личного номера в памяти не оказалось. Довольно странно, подумал Эрик.

Он знал Молли в лицо, но в городке всего с тысячным населением это и неудивительно. Надо быть совсем идиотом, чтобы не запомнить ее имени и лица. Однако на этом уютное ощущение, что он полностью владеет ситуацией в Кэт-Крике, давало трещину. Эрик обнаружил, что он понятия не имеет, чем Молли зарабатывала себе на жизнь, кто были ее друзья и родные, как найти хоть кого-нибудь, кто в курсе ее дел.

У него не было никаких доказательств, что с ней произошло нечто дурное, но он нутром чувствовал: девчонка попала в беду. Нельзя забывать, что за ней водилась некоторая эксцентричность. Например, склонность к одиночеству. Жители городка мало о ней знали и не стремились знать больше, но за три года, что она здесь жила, Эрик ни разу не слышал о ней ни единого плохого слова.

Весь день он занимался исчезновением девушки, потому что ничего другого в этот день больше не произошло. Когда Питер Старк, единственный его помощник, явился сменить его, Эрик не мог сообщить почти ничего нового. И разумеется, он не мог сказать правду, или то, что считал правдой, — девушка либо сама каким-то образом отправилась в Орию, либо была уведена туда силой. Проблемы сентинелов не относились к ведомству шерифа. И не должны были относиться, если, разумеется, желать, чтобы планета по-прежнему оставалась в более-менее приемлемом состоянии.