И все бы хорошо можно было бы решить демократическим путем, как-никак, нас пятеро, да вот только тут демократия не катит. Если бы на моей, правильной, стороне было бы еще двое других — тогда бы да! Тогда бы я, как самый разумный человек, предложил бы провести голосование, которое бы и дало правильный и демократичный результат. Но сейчас численное преимущество было не на моей стороне, а если так, то нафиг мне такая демократия нужна. Можно было бы проявить себя диктатором, волевым решением приказав — бросаем улитку тут! но и на это я сразу не рискнул пойти. Диктатура хороша, когда диктуешь ничего не значащим для тебя существам, а прикажи я сейчас — нажил бы, может быть, в лице Леры, Феди и Алвита себе врагов. Мне-то, конечно, особо без разницы — но не время пока еще. Пока люди тебе могут быть потенциально полезны — лучше их не держать среди врагов. Потом — да, но пока еще рано.

Что самое обидное — в пылу спора люди часто теряют способность мыслить логически. Даже я далеко не сразу вспомнил о Лимпах, ставших в последнее время нетипично для них подозрительно молчаливыми. Тот, который был при Алвите, мне ничем помочь не мог — разве что его голос принес бы равенство, три на три. А вот тот, который при мне, по идее уже во второй раз должен был этот конфликт переживать — и почему бы его не спросить, чем все это должно завершиться?

Я и спросил.

— Хозяин, не знаю я!

— Что значит "не знаю"? Ты, Лимп, в позу не вставай — сам видишь, я сейчас на грани!

— Ну хозяин, я ж тебе сказал — вы куда-то потерялись, и я не знаю, что с вами было в Темноводске!

— Но мы еще не там! И сейчас речь не о нашем далеком будущем идет, а о ближайшем — брать с собой эту тварь, или нет?

— А, ты это спрашивал… Я подумал, что ты хотел узнать, как местные к этому зверю отнесутся…

— И как?

— Я не знаю, хозяин! Сколько раз можно повторять! До самого Темноводска мы людей не встретим — только пустые и брошенные дома, а как там на зверя отреагируют — я не знаю!

— Значит, мы его с собой все же возьмем?

— Ну да, вы его взяли. Федор его так и нес на лопатках до самого города.

— А сразу ты это не мог сказать? Кто из нас магический слуга, а? Ты, или может быть я? Ладно, можешь не отвечать. Я и так вижу, что тебе, с твоей-то идеальной памятью и железной логикой, тяжело все эти временные петли и причинно-следственные связи заново переживать… Успокойся. Если уж так суждено Алвиту с тобой первым потеряться — значит скоро ты уже будешь избавлен от необходимости одно и то же по второму разу переживать.

— Спасибо, хозяин! Я всегда знал, что ты меня лучше меня самого понимаешь! А я чувствовал, что что-то не так со мной, по пока ты мне это не сформулировал — не мог никак понять! Действительно, с самой пещеры титана чувствую себя я как-то нехорошо — вроде бы все уже это было, постоянно путаюсь, где я, еще в прошлом или уже в настоящем. А как только ты объяснил, так сразу…

— Лимп!

— Да, хозяин?

— Опять ты за свое? Лучше уж помолчи — а то у меня от твоей скороговорки голова кругом идет!

— Ну хозяин!

— Лимп! Я тебе что сказал?

— Уже молчу!

Действительно замолчал. Впрочем, к нашему разговору, ведущемуся на этот раз не скрытно, а так, чтоб все слышали, и так было приковано всеобщее внимание. И дальнейший спор стал бесполезен — в воцарившейся тишине все поняли, что Лерка, Федя и Алвит таки победили — потащим и дальше улитку с собой. По крайней мере до Темноводска. А там посмотрим.

Вышли пятеро из леса. И пошли они по дороге каменной, да вдоль поля колосистого, золотого. И шли они не в стольный Киев-град, ко двору князя Владимира Красно-Солнышко, а неизвестно куда, в некий мифический Темноводск, в неведомой стране расположенный, в неведомой части мира лежащей. И были они не богатырями, а сборищем из двух магов, одного лесного дикаря, одной принцессы без трона и одного любителя секир, карлика, но не гнома. И несли они не золото с собой, а медузо-улитку на закорках. Картина класса "ух ты", можно прямо брать, и картину маслом писать! Я даже фото сделал — вроде бы и настоящая фотография, а «реальности» не больше, чем в творчестве Сальвадора. Который Дали.

Местность вокруг была намного более привычной человеческому взгляду, чем лес, недавно нами покинутый, и все же не хватало в ней одной детали. А именно людей. Огромные поля, дорога, явно не сто лет назад мощенная, жилые и вполне обитаемые хаты, хибары да лачуги, время от времени вдоль дороги стоящие. И ни одного человека! Пусто, как будто бы вымерло все!

Хорошо хоть, не было столь любимых многими авторами "горячих обедов", стоявших в ожидании сгинувших хозяев на столах. И музыки "а-ля ужастик" тоже не было. Все дома были хоть и пусты, но явно не брошены — калитки прикрыты на засов, окна — на задвижку, двери на защелку да щеколду. Сельскохозяйственный инвентарь, та сразу который идентифицировать я не мог, то ли грабли это, то ли вилы, то ли коса, то ли лопата, не валялся повсюду, а был аккуратно сложен возле сараев. Дома были пусты, но не покинуты — создавалось такое ощущение, что просто сегодня все люди взяли, и дружно куда-то вместе пошли, до вечера оставив свои хозяйства подождать. Так что ничего страшного — но странно.

Спустя определенное время дорога свернула. Лес, по-прежнему уходящий идеальной линией, которой любая лесопосадка позавидует, за горизонт, остался за спиной, дорога же повела дальше на юг. С обеих сторон по прежнему тянулись лишь поля, поля да поля. Даже странно — или тут люди такие сверхтрудолюбивые, или у них тут трактора есть — способа руками все это вспахать, засеять а потом еще и скосить, я не видел. Может, потому что типичный городской житель, для которого пшеница от ржи не сильно отличается — не знаю. Но одно могу сказать точно — где бы мы не оказались, в какой бы стране, голод ей не грозил! С такой землей, с такими полями, если их огонь случайный раньше людей не скосит, много людей прокормить можно. Заодно мы проверили — медузоулитка к пшенице, вернее ее местному аналогу, относится не хуже, чем к лесным листьям — ест за милую душу! И жиреет на глазах! Запустить бы парочку улиток в это поле — они бы его быстро в клубничную сахарную вату перетравили!