И в пюре разобью молотком.

О Грузия, – нам слезы вытирая

ты – русской музы колыбель вторая.

О Грузии забыв неосторожно,

в России быть поэтом невозможно.

Е. Евтушенко

Между городом "Да" и городом "Нет"

Ходит поезд… Хочу взять на поезд билет.

Ведь на поезде том сквозь миры и века

Едут мэтры, бессмертные наверняка.

Лезу к кассе. Дымит перегаром толпа -

Стало быть, рукотворною будет тропа.

Сладу голос истошный, похоже, что женский:

"Как же я? Мы с тобою дружили ведь, Женька!"

Дружба дружбой… Пора понимать это, крошка,

Утешайся моею ольховой серёжкой.

И в аду, и в раю, наяву и во сне

Думай, помни, страдай и пиши обо мне.

А пока не мешай. Чью-то песню угробив,

Возле кассы уже ошавается Роберт,

Слышу – ямбом картавым отчаянно шпарит,

Будто здесь он стоит за какого-то парня.

Чую – этот пробьётся, чудес не бывает,

Ведь не зря он везде и всегда успевает.

Да и этот – грузин обрусевший, Андрей -

Обучает какую-то женщину: "Бей!

Бей их, милая, бей! По мордасам! – кричит, -

Это всё не поэты, а сплошь рифмачи!

Мне Борис Леонидыч место занял в купе!

А я должен торчать в этой гнусной толпе?!

Бей их, женщина, бей! Под церквей благовест -

На Руси есть поэты, пока женщины есть!"

Да… И этот пролезет, пробьётся, взойдёт,

Он с Ахматовой вместе встречая Новый год…

Слышен цокот копыт – на коне по толпе

Гордо едет Расул, как по горной тропе.

"Два билета, – кричит, – Для коня и меня,

У меня в этом поезде едет родня!

Да не скажет никто, что я горец плохой:

Переводчиков всех забираю с собой.

Но, поскольку я чту аксакалов закон -

Им билеты, пожалуйста, в общий вагон."

Гей, славяне! – подумал я, – Чёрт побери!.

Ведь от кассы меня оттесняют к двери.

Да неужто я буду топтаться у стенки,

Как какой-то Самойлов, Горбовский, Ваншенкин?

Зря я что ли корпел да из коей вон лез,

Чтоб создать на века свою Братскую ГЭС?!

Да неужто моё вдохновенное слово

Вдохновило на подвиг лишь А.Иванова?…

Кстати, вот он и сам, не один – полтора,

Всех кусает подряд, нетерпеньем горя.

Александром Вторым рвётся он на престол,

На Матюшкина-Герке особенно зол:

Мало, что Александр и фамилией вышел,

Он ещё и пародии здорово пишет.

И добавлю ещё, справедливости ради:

Как и все Александры, живёт в Ленинграде.

Но в сторону шутки, н снежесть, и свежность,

Я нежен, когда не мешает те нежность.

Сегодня сегодняшность – главный закон,

И выбор один: или я, и ли он -

Какой-нибудь щустрый пострел-рифмоплёт,

Который в толкучке меня обойдёт…

Я жму на педали, ногами творю,

И с классиком всяким на ты говорю.

И вот я у цели! Кассиру кричу:

"Скорее билет мне! Шедевром плачу!"

Кассир мне ответил, величье храня:

"Шедевры не деньги – их стыдно менять.

Народом Высоцкому выдан билет,

А ты пока жив, так живи, как поэт."

Потом, усмехнувшись, сказал: "Не спеши!

А лучшую строчку душой напиши."

Смотрю свысока на его словеса:

Билеты налево – и песенка вся.

Я вижу насквозь этот гнусный народ:

Ух если не сразу – помногу берёт…

Я достаю из кармана "Самтрест" -

Он место находит всегда, где нет мест.

Кассир улыбнулся, билет оторвал

И вслед поцелуй мне воздушный послал.

То-то же!.. Эй, голытьба, р-разойдися!

Гляжу на билет, а билет на Тбилиси…