Annotation
От автора бестселлеров «Любимчик Эпохи» и «Ген Рафаила». Хирург Вадим Казаченко оперирует известного писателя Сергея Грекова и извлекает на свет божий камень, который оказывается… бриллиантом с фигурой ангела внутри. Находке нет научного объяснения, и, чтобы не прослыть сумасшедшим, молодой врач не рассказывает о случившемся ни коллегам, ни самому пациенту. Вадим оставляет камень у себя — и ему начинает несказанно везти. Профессия, которая еле позволяла сводить концы с концами, теперь приносит внушительный доход, Казаченко становится хирургом с именем, и даже красавица-соседка Марго отвечает взаимностью на его чувства… Жизнь писателя Грекова, напротив, разваливаетсяна части — и он тянет за собой в пропасть всех, кто оказывается рядом. Шаг за шагом таинственный камень, чья история уходит в далекое средневековое прошлое, коварно путешествует от одного героя романа к другому, вовлекая своих хозяев в странную и жестокую игру. И каждый из последующих владельцев обязан сделать выбор. Вот только цена этого выбора оказывается непомерно высокой… В романе «Желчный Ангел» Катя Качур размышляет на тему жизни и смерти, случая и неизбежности, в своем фирменном стиле: с теплой иронией и любовью к людям.
Катя Качур
Желчный Ангел
* * * ПредисловиеВетер от крыла Азраила закрутил песок Сахары в тугую воронку и гигантской плетью соединил небо с землей. Вокруг хлыста вращались разбитые в щепки загоны для скота, разорванные палатки бедуинских поселений, лоскуты ковров и клочья шкур. Вдоль оставшихся яслей блеяли сбитые в кучу, напуганные бараны. Верблюды, будто обожженные хлыстом, ревели гортанно, вытянув могучие шеи и опустив ресницы.
Свеча у изголовья Адама заметалась, заполошно цепляясь за жизнь, и погасла, сожранная вихрем. В дрожащий шатер, согбенная, зареванная, сдуваемая отголосками смерча, зашла Аиша, села у постели мужа и положила ладонь ему на веки.
– Я принесла оливковое масло. – Она поставила рядом с подушкой глиняный сосуд. – Нужно намазать глаза, чтобы не видеть, как ОН ужасен.
Адам накрыл теплую руку жены холодными пальцами. Полы его галабеи[1] взметнулись, обнажив сморщенное, как сушеный финик, худое тело.
– Ступай, хабиби, – произнес одними губами. – ОН не должен застать нас вместе.
Аиша поднесла к щеке остывающую ладонь мужа, утерла сухими его костяшками слезы и, преодолевая пружину ветра, покинула жилище. Как только она исчезла, в купол шатра вонзилась зеленая молния, озарила подушки и верблюжьи шкуры, рассекла воздух, словно нож – нежную плоть рахат-лукума. Слепящий свет был невыносим, даже сквозь закрытые веки он проникал в зрачки раскаленным жалом.
– ОТКРОЙ ГЛАЗА. – Голос одновременно был далеким и близким, ледяным и горячим, чужим и родным, мужским и женским.
Адам напрягся из последних сил и разомкнул слипшиеся ресницы. Перед ним, сложив прозрачно оперенные крылья с мощной сетью кровеносных сосудов, подперев подбородок сильной рукой, разметав по плечам серебристые кудри, сидел ОН. Глаза цвета чистейшего изумруда, брови – стрелы, чувственные хищные ноздри, губы, выточенные резцом из белого мрамора и отшлифованные алмазной гранью.
– Как ты красив, Азраил, – прошептал умирающий. – Как ты нечеловечески красив! Почему тебя все так боятся?
– Странно, что ты видишь меня таким, грешник. Смотри внимательнее!
Ангел поднялся с постели, ноздри его втянули огненный воздух, и над могучими плечами, над серебряной шевелюрой, упираясь в купол шатра, взметнулись исполинские крылья. Артерии и капилляры, чудным рисунком пронизывающие их полотно, наполнились рубиновой кровью. Она переливалась от малейшего движения, делаясь то насыщенно алой, как нутро вспоротого барана, то глубоко бордовой, как закатный цветок гибискуса.
– Потрясающе! – воскликнул Адам. – Безупречно! Совершенно! Лучше лучшего из моих камней!
Азраил сложил крылья и вновь сел на подушку рядом.
– Грешники должны видеть на моих опахалах сотни глаз и тысячи языков, – бесстрастно сообщил Ангел. – И только праведникам напоследок разрешено полюбоваться их роскошеством.
– Мои грехи спорны, – возразил Адам. – Что бы я ни делал в жизни – гранил алмаз или целовал женщину, – все было пронизано безмерной любовью.
– Краденые алмазы и краденые жены, – напомнил Азраил.
– Но именно я делал их счастливыми. А не те, кому они изначально принадлежали.
– Вы, смертные, искусно оправдываете свои грехи. Даже самые тяжкие.
– Но я же вижу тебя прекрасным! – воскликнул Адам.
– Бесспорный аргумент, – согласился Азраил. – Ну, ближе к делу.
В руке его неведомо откуда возник кривой кинжал, Ангел, словно в масло, вонзил клинок себе под ребро, ближе к правому краю, и точно из масляного же кувшина плавно вынул обратно. Лезвие стало желто-зеленым, капля желчи собралась на самом его острие и повисла, ожидая приказа.
– Открывай рот. Эта капля избавит тебя от мук, – улыбнулся Азраил.