– И что же мне делать?

– Делай что хочешь. Поспи на солнышке, если тебе так угодно. Или возвращайся в Тинцин-Фюраль.

– Для существа, более близкого, чем сестра, ты положительно ядовита, – с укором сказал Карфилиот.

– Ты ошибаешься – мне абсолютно все равно.

– В таком случае, если я могу делать что хочу, я воспользуюсь твоим гостеприимством.

Задумчиво поджав губы, Меланкте зашла во дворец; Карфилиот последовал за ней. Они задержались в вестибюле – круглом помещении, украшенном лазуритом, розовым мрамором и золотом; на мраморном полу лежал бледно-голубой ковер. Меланкте позвала мажордома:

– Проведите Фода в его комнату и позаботьтесь о том, чтобы у него было все, что потребуется.

Карфилиот выкупался и некоторое время отдыхал. Сумерки сгущались над океаном; в комнате становилось темно.

Герцог оделся во все черное. В вестибюле ему повстречался мажордом:

– Леди Меланкте еще не вышла. Если вам угодно, вы могли бы подождать ее в малой гостиной.

Карфилиот уселся в гостиной; ему подали бокал пунцового вина с привкусом меда, сосновой хвои и граната.

Прошло полчаса. Серебристокожая служанка принесла поднос со сладостями, каковые Карфилиот попробовал без энтузиазма.

Через десять минут, поставив бокал на стол и подняв глаза, он обнаружил стоящую перед ним Меланкте. На ней было длинное черное платье без рукавов, самого простого покроя. У нее на шее, на узкой черной ленте, висел неограненный черный опал. Контраст с черным придавал ее бледной коже и большим глазам видимость уязвимости к наслаждению и боли – видимость, способную возбудить любого, кто пожелал бы причинить ей боль, наслаждение или и то и другое.

Помолчав, она присела рядом с Карфилиотом и взяла с подноса бокал вина. Карфилиот ждал, но она ничего не говорила. Наконец он спросил:

– Ты хорошо отдохнула после полудня?

– Ни о каком отдыхе не было речи. Я выполняла кое-какие экзерсисы.

– Неужели? С какой целью?

– Стать колдуньей очень трудно.

– Но ты к этому стремишься?

– Разумеется.

– Значит, это не слишком трудно?

– Я изучаю самые начала. Настоящие трудности впереди.

– И ты уже меня опередила! – шутливо воскликнул Карфилиот. Меланкте не улыбнулась.

Наступило тяжелое молчание. Наконец она поднялась из-за стола:

– Пора ужинать.

Меланкте привела его в просторное помещение, где стены были облицованы панелями необычайно черного дерева, а пол выложен полированными плитами черного габбро. Освещали зал несколько хрустальных призм, установленных над панелями стен.

Ужин подали на двух подносах; каждый содержал непритязательное блюдо: мидии, тушенные в белом вине, с хлебом, оливками и орехами. Меланкте ела мало, почти не обращая внимания на Карфилиота и не пытаясь завязать разговор. Раздосадованный Карфилиот тоже держал язык за зубами – ужин прошел в молчании. Карфилиот выпил несколько бокалов вина и наконец с решительным стуком поставил бокал на стол:

– Ты прекраснее мечты во сне! И при этом холодна как рыба!

– Это не имеет значения.

– Что может нас сдерживать? Разве мы не половины одного целого?

– Нет. Десмёи породила троих: меня, тебя и Денкинга.

– Значит, нас осталось двое!

Меланкте покачала головой:

– Все мы в конечном счете сделаны из одного и того же теста. Но лев мало походит на мышь, а человек мало походит как на льва, так и на мышь.

Карфилиот отмахнулся от этой аналогии:

– Да, мы отличаемся, но составляем одну сущность! Поразительное стечение обстоятельств! И тем не менее я не вызываю у тебя никаких ответных чувств!

– Верно, – сказала Меланкте. – Не вызываешь.

– Но представь себе на минуту наши возможности! Кульминации страстей! Невиданное разнообразие наслаждений! Разве ты не чувствуешь возбуждения?

– Зачем чувствовать? Достаточно думать. – На какое-то мгновение показалось, что непоколебимое самообладание покидает ее. Она встала и подошла к камину, глядя в пылающие угли, собранные на морском берегу.

Карфилиот непринужденно подошел ближе:

– Чувствовать так просто. – Он взял ее за руку и положил ее пальцы себе на грудь: – Чувствуешь? Я силен. Слышишь, как стучит мое сердце? Как кипит во мне жизнь?

Меланкте отняла руку:

– Я не хочу ничего чувствовать только потому, что этого хочешь ты. Страсть подобна истерике. На самом деле мужчины вообще меня не привлекают. – Она отошла на шаг: – Будь добр, оставь меня в покое. Утром я к тебе не выйду – и ни в чем не стану содействовать твоим предприятиям.

Карфилиот скрестил руки на груди и стоял, глядя на нее; зарево камина играло на их лицах. Меланкте открыла рот, чтобы что-то сказать, но не произнесла ни слова. Наклонившись, Карфилиот поцеловал ее в губы и увлек на софу: