Он прошелся вправо и влево от креста, не спуская глаз с маятника. Тот вел себя странно. Куда бы Корсаков ни отклонял руку, медальон, вопреки законам физики, будто магнитом притягивался к сокрытой под землей линии защитных символов.

– Похоже, кольцо тянется очень далеко, в обе стороны. Я такое вижу впервые. Обычно их закладывали внутри помещений или хотя бы вокруг небольших домов. Но здесь оно почти не изгибается. Если представить, что из камней должен получиться круг, то…

– Насколько же огромным он должен выйти? – озираясь, закончил его мысль Теплов.

– Именно. Предположу, что мы на болотном острове. Или полуострове, как минимум. И кольцо окружает его по периметру. Такие делали в двух случаях – либо не дать чему-то проникнуть внутрь, либо… – Он поднялся с колен и оглядел затянутые туманом окрестности. – Либо не дать чему-то из него выбраться.

– М-да, как мило… – фыркнул Теплов. – Но ведь это же суеверия, так?

– Конечно, суеверия… И сглазы, отбирающие здоровье, тоже к ним относятся, так? – иронично поинтересовался Владимир, снова взгромоздившись на коня и дав ему шпоры.

Кольцо к числу суеверий явно не относилось. Более того – дар, пропавший, стоило Корсакову переступить пограничную черту, указывал, что кольцо, несмотря на возраст, оставалось целым и выполняло свою задачу.

Дальше минут десять друзья ехали в тишине. Корсаков не хотел раньше времени пугать Теплова своими догадками. Защитное кольцо не было пустым суеверием – оно действительно работало. По крайней мере, корсаковский дар оно отрезало так же эффективно, как и обережные фигуры в доме Ридигеров. Но там их старательно рисовали несколько опытных оккультистов, вооружившихся всеми доступными трактатами. В таком случае кто же сотни лет назад создал это огромное каменное кольцо посреди глухих болот? А главное – от чего они спасались? И что пытались запереть?

Внезапно туман и нависшие над ними крючковатые ветви деревьев расступились. Всадники выехали из чащи леса на огромную, в полверсты диаметром, почти идеально круглую поляну. В ее центре, на небольшой возвышенности (не холме даже, кочке) стоял барский дом. После рассказов друга Корсаков ожидал жалкую развалюху или мрачный замок, но вместо этого его встретила обыкновенная старая усадьба. Небольшая, в два этажа – второй был значительно меньше и явно надстроен позже. Парадное крыльцо с обязательными колоннами, удивительно низкими, почти приплюснутыми – складывалось ощущение, что сама архитектурная деталь встраивалась скорее из чистого упорства и следования традициям, чем из необходимости. От края леса к дому вела тропка, обсаженная со всех сторон чахлыми яблонями в человеческий рост. За домом виднелись амбары. В стороне, позади поместья, на берегу мелководного ручейка, расположилась деревенька – с десяток грубых изб, скотный двор, одна высокая ветряная мельница на выселках. Правее дома в ряд стояли несколько амбаров.

Когда всадники подъехали к дому, из-за угла показалась поразительная пара: светловолосая девушка вела под руку согбенную старуху, закутанную в черное, с чепцом на голове и грубой клюкой. Корсаков не сомневался – прекрасное юное создание звалось Татьяной. Одного взгляда хватило, чтобы понять, отчего его друг потерял голову и сердце. Окажись здесь заезжий столичный художник – мигом бы предложил написать с девушки Елену Троянскую, столь поразительной и естественной была ее красота.

Увидев гостей, женщины остановились. Владимир внимательно разглядывал их, поэтому от него не укрылась разительная перемена, произошедшая с хозяйками поместья. Татьяна словно бы озарилась внутренним светом – она улыбалась, и Корсакова, похоже, просто не заметила. Ее волновал лишь Теплов. А вот старушечий взгляд перебегал от одного всадника к другому. Женщина поджала губы, а ее костлявые пальцы впились в руку Татьяны, отчего девушка вздрогнула.

Дмитрий соскочил с коня и бросился ей навстречу. Татьяна деликатно освободилась от руки старухи и будто бы порхнула в объятия возлюбленного. Теплов прижал ее к груди, шепча что-то на ушко.

– Что здесь происходит?! – раздался грозный окрик с крыльца. Татьяна отпрянула от Теплова и метнулась назад. По ступенькам спускался крепкий коренастый мужчина средних лет с густой каштановой бородой. Лицо его в обычных обстоятельствах можно было бы счесть добродушным, но сейчас глаза незнакомца метали громы и молнии. Корсаков спешился, готовый быстро перебросить ружье в руки, если придется. Но Дмитрий лишь сделал шаг навстречу мужчине, опустился перед ним на колено и громко произнес:

– Андрей Константинович, как и обещал, я прибыл вновь просить руки вашей дочери!

7 мая 1881 года,

вечер, усадьба Маевских

Маевский провел гостей в комнату на втором этаже и пригласил их на поздний ужин.

– О, благодарю… – начал отвечать Дмитрий, но Корсаков перебил друга и елейным голосом продолжил:

– Да, мы польщены столь заманчивым предложением, но, увы, не голодны с дороги! Однако с величайшим удовольствием составим компанию. Прошу лишь – не сочтите отказ за оскорбление!

Андрей Константинович неопределенно кивнул и исчез в коридоре.

– Я вообще-то проголодался! – сварливым голосом отчитал друга Теплов.

– Понимаю, что внезапное исцеление и встреча с возлюбленной привели тебя в благостное расположение духа, но не мешало бы и головой подумать, – ответил ему тем же Корсаков. – Позволь вопрос: если принять как данность, что твоя хворь прицепилась к тебе именно здесь, и, возможно, не без участия Маевских, то каким образом им это удалось?

Теплов сглотнул и побледнел, отчего сделался похож на утреннего болезного себя.