– Давайте, МакАртур, давайте, пейте, пока грог горячий. Это не выпивка, а лекарство.

Крепкое пойло потекло по жилам и затуманило мозг. Захотелось забраться под теплое одеяло, но я благодарно кивнул Дукату и снова натянул макинтош. Дукат скривился:

– МакАртур, вы не хуже меня понимаете, что Маршаллу уже ничем не помочь. Температура воды около нуля, прошел целый день. Он не выжил бы, даже если б выбрался на берег.

– Простите, сэр, я все равно не усну, – ответил я.

С зажженным фонарем в вытянутой руке я выскочил наружу, а Дукат, недовольно бурча под нос, удалился в спальню.

Порыв ветра качнул меня, а может, в гроге было слишком много рома. Подавив отрыжку, я двинулся по берегу, внимательно глядя с обрыва вниз и стараясь не поскользнуться на поросших мхом и присыпанных снегом камнях. Я метался по островку, прекрасно понимая, что потеряться тут просто негде. Надежда покидала меня постепенно, вместе с силами. Я все меньше мог сопротивляться порывам ветра, и меня все больше тянуло присесть на камень и отдохнуть.

Я решил еще раз спуститься к месту нашей высадки и посветить фонарем, подавая сигнал. Совершенно глупая затея, ведь у меня над головой в темноту над морем бил яркий луч маяка. С трудом удерживая равновесие на скользких камнях, я спустился к воде. Осмотрел на всякий случай всю нашу крошечную бухту. Пусто – только блестят мокрые камни и морщится недовольно вода, перемешивая гальку.

Мне стало так неуютно и грустно, что колени ослабли и я опустился на валун у самой кромки воды. У сапог плескалось море. Фонарь показался невыносимо тяжелым, и я поставил его за спину. Завернувшись в макинтош, я зябко втянул голову в плечи. Глядя на свой темный силуэт, колеблющийся на поверхности воды, я погрузился в грустные мысли.

Мне показалось, что один из камней в бухте, дальше, у самого выхода из нее, ушел под воду. Я напряг зрение, но ничего не менялось: море оставалось спокойным, скалы никуда не перемещались, как им и положено природой. Я с тоской поднял глаза на уходящий вдаль луч света, подпитываясь его чистой силой, а когда опустил взгляд, увидел округлый камень, торчащий над водой там, где его совершенно точно не было: ровно посередине бухты. У меня на глазах он ушел под воду.

Со смешанным чувством страха и надежды я вскочил на ноги и схватил фонарь, но свет его был слишком слаб. Как я ни вглядывался, рассмотреть что-то на расстоянии больше трех ярдов я не мог. Я снова вскинул глаза к небу, и вспыхнула мысль: надо бежать к Дукату, уговорить его направить свет маяка сюда, на бухту. Я не успел сделать и шага, как услышал тихий голос Маршалла:

– Мистер МакАртур, погасите фонарь, пожалуйста.

Да, это был голос Томми, но ровный и безжизненный. Я обернулся: в неверном свете фонаря заплясали тени на серой стене утеса, и одна из них с тихим плеском ушла под воду.

«Отец наш Небесный, да святится имя Твое, да придет царство Твое, да будет воля Твоя на земле, как и на небе…» – зашептал я тихо и сразу устыдился своего стеснения. Я договорил молитву громко, в полный голос. И в тот момент, как я сказал «Аминь» и осенил себя крестным знамением, Маршалл сказал:

– Это не поможет, мистер МакАртур, но не бойтесь, я не причиню вам вреда.

Слева раздался всплеск, застучали капли по камням. Из моря за большую, обтесанную волнами скалу скользнула черная тень.

– Погасите фонарь, пожалуйста, или направьте в другую сторону: сильно глаза режет, – попросил Томми.

Я с трудом удержался, чтобы не припустить вверх по склону в убежище нашего маяка, за крепкую дубовую дверь, обитую железными полосами, но в голосе Тома не было угрозы. Превозмогая страх, я убрал фонарь за камень.

– Спасибо, мистер МакАртур, – сказал Томми.

Глаза уже достаточно привыкли к темноте, чтобы увидеть, как слева от края скалы появилось круглое черное пятно: его голова. Маршалл долго присматривался, потом встал в полный рост и протянул руку ко мне:

– Простите, я не хотел вас напугать, – сказал он.

Я до рези в глазах вглядывался в его фигуру, пока не понял, что не так. Сейчас в продуваемой ледяным ветром бухточке на каменной скале посреди Атлантики Томас Маршалл стоял передо мной голый, и при этом его голос не дрожал, и зубы не стучали. Я не верил ни в какую мистику, хотя… О Господи! Кого я обманываю? Ощущая, как волоски на шее поднимаются от ужасного предчувствия, я спросил:

– Томми, ты умер?

Он покачал головой:

– Нет, мистер МакАртур.

– Тебе холодно?

– Нет, – ответил он и присел на камень напротив меня.

Нас разделяло не больше пяти ярдов. От Томми исходил сильный запах только что выпотрошенной рыбы.

– Мистер МакАртур, я помню добро. Поэтому прошу вас: уезжайте с острова. Отправьте SОS лучом маяка в сторону Гебрид, вас должны будут отсюда вывезти.

– Томми, – сказал я, пряча панику за показным спокойствием. – Пойдем со мной. Дукат, конечно, редкая сволочь, но он сварил горячий грог. Если ты жив, если ты не боишься молитвы, значит, все еще можно исправить!