В комнату к дочери я вбегаю с такой мордой, что все, кто там есть сейчас, глаза выкатывают в страхе. Все, кроме Алисы, которой появление деда в образе лешего определенно нравится. По крайней мере, она смотрит на меня без страха, серьезно так, внимательно. Наша порода! Вообще не пугливая!

— Какого?.. — хрипит пришедший в себя самым первым и успевший скатиться с кресла и встать так, чтоб заслонить Васю от неведомой опасности, Лисенок. Он переводит взгляд с меня на Камушка, едва догнавшего в дверях, и договаривает, — хера? Че случилось?

— Это я у вас должен спросить, че случилось? — я не рявкаю во всю мощь легких только потому, что тут дочь и внучка. А если б не они, то…

Было бы громко.

Потому что уже по первому беглому взгляду становится понятно, что тревога ложная, и ничего с моими девочками не произошло. А, значит, можно выдохнуть. Это первая основная задача.

И после нее — еще две дополнительных: запихнуть бьющееся в горле сердце обратно в грудную клетку и не разорвать, к херам, этого долболоба позади меня, так сильно напугавшего.

— Папа… — Вася, переложив Алису с рук на чистую простынку рядом с собой, поднимает на меня огромные, полные слез и тревоги глаза, и я понимаю, что не прав в основных своих выводах. С моими девочками что-то произошло. По крайней мере, с одной из них — точно.

— Вася, что случилось? — я не обращаю больше внимания на посторонние помехи, в виде двух замерших парней, иду прямо к дочери, — почему плачешь? Что-то с Алисой?

Последнее предположение — ножом по сердцу и кровью в горле. Потому что врачи только едут еще, и я чувствую дикую, невозможную и бесячую беспомощность в этой ситуации. Я ничего не могу сделать. Случись что — я тупо ни на что не способен!

Черт!

Вот как знал, не надо было отпускать Воробушка! Идиот!

— Нет, с ней все хорошо… — Вася кидает взгляд на молчаливо изучающую меня Алису, — по крайней мере, я так думаю…

— Она почему не спит? — спрашиваю я, чуть успокоившись. Что-то определенно произошло, пока я с Бешеным занимался будущей дележкой еще не полученного пирога. Но это “что-то” не имеет отношения к самочувствию дочери и внучки. И это уже — гора с плеч.

— Она недавно проснулась, — говорит Вася, — скоро будет кушать и снова спать…

— Она так смотрит… — Я тяну руки, ужасно хочу снова подержать внучку.

И Вася помогает мне аккуратно взять Алису.

— Она еще ничего не видит толком. И лиц не различает, — ревниво говорит наблюдающий у дверей Камешек.

— Все она различает, — я в этом уверен, потому что взгляд у внучки куда осмысленней, чем у ее папаши. Не важно, которого. И это хорошо. В нашу породу пошла девочка.

— Так я не понял, — снова заводит Лисенок, зафиксировав в проеме двери еще и своего папашу. Тот, конечно, не бежал, но шел вполне себе быстро. И морду теперь имеет крайне сложную, потому что, как и я, ожидал треша. — А чего случилось-то?

— Это ты у своего приятеля придурковатого спроси, — отвечаю я, наблюдая, как Алиса хватает меня за палец своими малюсенькими пальчиками, и буквально умирая от удовольствия и нежности. — Он пригнал меня сюда.

— Да я просто сказал, что Васе ваша помощь нужна… — бормочет Камень, явно обескураженный моей реакцией, — а вы как рванули… Я пока догнал…

— Плохо бегаешь! — сдержанно рычу я, поднимая взгляд на Камня, — мощный проеб с твоей стороны.

— Да блин… — закатывает он глаза, переглядывается с Лисенком, но тот умнее в этот раз. И потому помалкивает.

Его отец проходит в комнату, пару секунд изучает нахмуренное личико Алисы, брови его разглаживаются, а взгляд становится мечтательным.

— Глаза у нее наши, — говорит он уверенно.

— Да с хера б ли? — возмущаюсь я, Бешеный открывает рот, чтоб выкатить какой-то, вообще никому не интересный и не нужный аргумент, но тут нас прерывает Вася.

— Пап, я тебя просто хотела попросить о помощи…

Я поворачиваюсь к дочери, смотрю на нее.

Она меня о помощи просит.

Впервые.

Это… Это нечто.

— Говори, Вась.

— Да блин, малышка, — влезает не вовремя Лисенок, — я же сказал, что мы решим!

— Да как вы решите? — вздыхает Вася, — а папа… Он может. Он быстрее сделает.

— Вот вообще не факт, — бубнит Камень от двери.

— Да, обидно сейчас было, малышка, — вторит ему Лисенок.

— Пасти закрыли, — командую я, потеряв терпение, — Вася, говори.

Бешеный забирает у меня Алису, садится в кресло, по пути прихватив с импровизированного пеленального столика, который соорудили молодые папаши, пеленку и накинув ее на себя на манер салфетки.