Как мы помним, христианство с его учением о «felix culpa» исходит из представления именно о «безначальном едином Боге», и потому является приемлемой формой богопочитания для неевреев.

Но что стоит за самим этим иудейским подходом? Обычно его объясняют «уровнями святости». Евреи более святы, поэтому значительные ошибки им не простительны. Народы – религиозно грубее, и поэтому Всевышний в ряде пунктов относится к ним снисходительно. Но очевидно, что это соотношение вполне можно представить не иерархически, а диалогически.

В том-то и дело, что будничное не просто ниже святого «по уровню», дело в том, что будничное – это другая реальность, обеспечивающая возможность святого. Иными словами, святое и будничное отражают два модуса мира в его отношении к Единому Богу. Для того, чтобы управлять святым непосредственно, Всевышний должен управлять будничным с помощью адекватного посредника. Если таким посредником будет признан один из праведников Израиля, то от этого все только выиграют!

Итак, Иисус Церкви может считаться христианами Богом, а Троица сущей только при условии того, что Бог всегда будет исповедываться евреями Единым, а миссия Иисуса будет понята ими как исключительно человеческое служение, совершенное на путях исполнения заповедей Торы.

Эти альтернативные богопочитания соприкасаются, не отрицая друг друга, а создавая иногда даже своеобразную «симфонию». Следует отметить, что в практическом отношении так получалось уже с древних времен. Действительно, короли многих христианских народов являются главами церкви, и уж в любом случае считаются восприемниками власти Христа. У православных христиан это представление находит предельное выражение в учении о том, что царь является живой иконой Христа, что в царе проступает слава Царя Небесного. Но у иудеев сходная оценка: не только мессия, но любой царь согласно древнему обычаю удостаивается благословения. При виде царя благочестивый еврей произносит: «Благословен Ты, Господи Боже наш, который дал от славы Своей плоти и крови».

Но на протяжении веков этого благословения удостаивались также и христианские самодержцы! Как мы видим, два культа – иудейский и христианский – иногда прекрасно умеют ужиться.

Итак, Израиль, оставаясь собой, и Церковь, оставаясь собой, одновременно могут быть представлены как одна двучленная община. И именно радикальное различие этих общин служит гарантом того, что им нечего этого союза опасаться.

В силу того, что в определенном смысле близнецы претендуют являться одним и тем же лицом, они могут оказаться смертельными врагами. Однако если различия между ними определились, если братья ясно умеют опознать границы другого и не испытывают угрозы своему существованию, они могут достичь столь глубокого сближения, которое можно сравнить лишь с супружеским.

В этом случае взаимоотношения Израиля и Церкви (Эсава) могут описываться классической брачной формулой, согласно которой, как мы выяснили, мужское начало исходно представляет собой синтез мужского и женского начал (Х и У хромосомы), в то время как женское начало с мужским несовместимо (ХХ хромосомы).

Действительно, если христианство – это всегда иудео-христианство, в том смысле, что любая форма этой религии неизбежно включает в себя элементы иудаизма и совершенно немыслима без этих элементов, то для иудаизма такое сочетание смертельно опасно и даже принципиально невозможно. Иудаизм не допускает в себе наличия никаких христианских примесей.

Так, например, христианская трапеза евхаристии создана на основе фарисейской трапезы. Даже омовение рук католического священника перед совершением этого таинства заимствовано из того омовения рук перед трапезой, которое совершают евреи. Но для еврейского культа в принципе недопустимо какое-либо заимствование из христианского богослужения.

Свое предельное выражение этот подход находит в возможности участвовать в культе другого. Христианину не составляет никакой трудности зайти в синагогу, и многие баптисты делают это регулярно. Со своей стороны евреи не налагают на такой визит никакого запрета, а в Иерусалимском Храме имелся даже специальный двор для инородцев, на тот случай если они пожелают принести жертву Богу Израиля. Но в то же время галаха запрещает еврею входить в христианский храм. Сочетание иудаизма с христианством внутри иудаизма недопустимо, потому что такое сочетание неизбежно представляет собой христианство.

Однако в соответствии с брачной логикой, это положение не только не препятствует диалогу между этими религиями, но напротив, является условием его продуктивности.

После всего сказанного возникает вопрос, как все же можно практически представить себе иудейско-христианское примирение?

Практически должно происходить то, что происходит при снятии всякого невроза. Человек, который сосредотачивается не на цели своего действия, а на самом действии, не может его осуществить. Но как только он переключается на цель, все проблемы разрешаются сами собой.