И все лее поверхностный осмотр шкафов наполнил меня новым уважением к Абелю, ибо его способности определенно превосходили мои в том, что касалось языков, если он действительно мог прочесть все те тома, которые собрал. Книги были на нескольких языках, как на это указывали их названия, которые, по большей части, ничего для меня не значили. Я припомнил, что слышал что-то о книге почтенного Уорда Филлипса "Травматургические Чудеса в Ново-Английском Ханаане", но о таких трудах, как "Cultes des Ghoules" графа д'Эрлетта, "De Vermis Mysteriis" д-ра Людвига Прннна, "Ars magna et Ultima" Луллия, "Пнакотикские Рукописи", "Текст Р'Лайха", "Unaussprechlichen Kulten" фон Юнцта и о многих других, подобных им, я не слыхал никогда. Мне, честно говоря, не пришло в голову, что в этих книгах может таиться ключ к исчезновению брата, пока несколько позднее в тот день я, наконец, не предпринял кое-каких попыток расспросить соседей с целью добиться большего, нежели люди шерифа. Сначала я отправился к Джайлзам, которые жили в холмах примерно в миле к югу. Приняли меня там нисколько не ободряюще. Эбби Джайлз, высокая сухопарая женщина, увидела меня из окна и отказалась выходить к дверям, качая головой. Пока я стоял во дворе, раздумывая, как убедить ее, что я не опасен, из хлева торопливо вышел ее муж. Ярость в его взгляде несколько сбила меня с толку.

— Чего тебе надо здесь, Чужак? — спросил он. Хоть он и назвал меня "Чужаком", я почувствовал, что он очень хорошо знает, кто я такой. Я представился и объяснил, что пытаюсь узнать правду об исчезновении моего двоюродного брата. Не мог бы он мне рассказать что-нибудь об Абеле?

— Нечего мне рассказывать, — коротко ответил Джайлз. — Идите спрашивайте шерифа — я сказал ему все, что знал.

— Я думаю, люди здесь знают больше, чем говорят, — твердо ответил я.

— Все может быть. Но они этого не говорят, и это факт.

Больше из Лема Джайлза я вытянуть ничего не смог. Я пошел к дому Кори, но там никого не было; поэтому я двинулся дальше по гребню холмов, будучи уверенным, что тропа выведет меня к Хатчинсам. Так и получилось. Но не успел я дойти до дома, как меня увидели с одного из небольших полей на склоне: кто-то окликнул меня, и я оказался лицом к лицу с мощным человеком на полголовы выше меня, который свирепо потребовал от меня: куда это я направляюсь.

— Я иду к Хатчинсам, — ответил я.

— Нечего вам там делать, — сказал он. — Нету их дома. Я на них работаю. Зовут Амос Уотли.

Я прежде уже разговаривал с Амосом Уотли — это факт: ему принадлежал голос, который рано утром приказал мне "убираться отсюда — и чем быстрее, тем лучше". Несколько мгновений я молча рассматривал его.

— Я Дэн Харроп, — наконец, сказал я. — Я приехал сюда, чтобы разузнать, что случилось с моим двоюродным братом Абелем — и я это разузнаю.

Я видел, что он с самого начала тоже знал, кто я. Он немного постоял в раздумье, а потом спросил:

— А если узнаете, то уедете?

— У меня нет никакого повода оставаться.

Он по-прежнему, казалось, колебался, словно не доверял мне.

— А дом продадите? — продолжал он свои расспросы.

— Зачем он мне?

— Тогда я вам скажу, — внезапно решившись, наконец, заговорил он. — Вашего братца, как есть АбеляХарропа, забрали Они Снаружи. Он Их звал, и Они пришли. — Уотли замолчал так же внезапно, как и начал говорить, и его темные глаза испытующе глядели на меня. — Вы не верите! — воскликнул он. — Вы не знаете?

— О чем не знаю?

— О Них Снаружи. — Он вдруг забеспокоился. — Не надо было, значит, вам говорить. Вы не поймете о чем я.

Я постарался быть терпеливым и еще раз объяснил, что всего лишь хочу знать, что случилось с Абелем.

Но его больше не интересовала судьба моего брата. Все так же пытливо вглядываясь мне в лицо, он спросил:

— Книги! Вы читали книги?

Я покачал головой.

— Говорю вам — сожгите их, сожгите их все, покуда не поздно! — Он говорил с какой-то фанатичной настойчивостью. — Я знаю, что в них что-то.

Вот эта странная мольба и привела меня, в конечном итоге, к книгам, оставленным братом.

В тот вечер я уселся за стол, за которым, должно быть, так часто сиживал Абель, зажег ту же самую лампу и под хор козодоев, уже поднимавшийся снаружи, начал с большим тщанием изучать оставшуюся на столе книгу, которую читал брат перед исчезновением. Почти мгновенно я, к своему изумлению, обнаружил, что то, что я принимал за имитацию старой рукописи, было не чем иным, как самой рукописью, а впоследствии у меня возникло неприятное убеждение, что этот никак не озаглавленный манускрипт и вообще переплетен в человеческую кожу. Он вполне определенно был очень стар и, похоже было, состоял из сложенных вместе разрозненных листов, на которые компилятор переписывал отдельные фразы и целые страницы из других книг, ему, видимо, не принадлежавших. Что-то было написано на латыни, что-то на французском, кое-что на английском. Хоть почерк переписчика и был слишком отвратительным, чтобы я мог достаточно уверенно читать латынь или французский, но английский, по некотором изучении, разобрать я смог.

Большая часть написанного была просто чепухой, но две страницы, которые Абель, или кто-то из тех, кто читал до него, отметил красным карандашом, насколько я понял, должны были иметь для моего брата особое значение. Я решил все-таки разобрать, что же кроется за этими каракулями. Первый отрывок, к счастью, был короток:

"Дабы призвать Йог-Сотота Извне, будь мудр и дождись Солнца в Пятом Доме, когда Сатурн будет в тройном; начертай пентаграмму огня и скажи Девятый Стих трижды, повторение коего всякое Рождество Христово и в Канун Дня Всех Святых влечет за собою порождение Твари в Пространствах Извне за Вратами, коих Йог-Сотот Охранитель. Ежели сие не привлечет Его, то может привлечь Иного, Кто равно желает взрастания, и ежели Он не имеет крови Иного, Он может возжелать крови твоей. Посему будь мудр в этих вещах".