«Неужели детская находится еще выше?» – с испугом подумала Имильда.

Однако, к ее облегчению, добравшись до третьего этажа, они направились в восточное крыло.

Подойдя к одной из дверей, дворецкий постучал.

– Войдите, – послышался женский голос.

Дверь открылась, и Имильда очутилась в детской, которая была точной копией ее собственной.

У одной стены стояла бесхвостая лошадь-качалка.

К ширме возле камина были пришпилены яркие рождественские поздравительные открытки.

Напротив камина, в кресле-качалке, сидела пожилая женщина.

– Добрый день, мистер Хаттон, – поздоровалась она. – Не ожидала вас увидеть. Вам ведь тяжело подниматься так высоко.

– Я привел к вам юную особу, которая приехала по распоряжению его светлости, – сказал дворецкий. – Она будет ухаживать за лекарственными растениями в саду.

– Неужели по распоряжению его светлости? – воскликнула старушка.

– Да, няня. Он написал, что нанял ее для наведения порядка в саду лекарственных трав, и приказал поселить в доме. Я подумал, что самое лучшее – это привести ее к вам.

– Вы совершенно правильно поступили, мистер Хаттон, – сказала старушка и с трудом встала.

Имильда подошла к ней, и няня протянула ей руку.

– Рада с вами познакомиться, мисс…

Она замолчала, вопросительно взглянув на дворецкого.

– Мисс Грейем, – отозвался тот. – Так написано в записке его светлости.

– Мне будет очень приятно поселиться вместе с вами, – проговорила Имильда. – Если, конечно, вы не против. У меня тоже когда-то была няня, и это было очень счастливое время!

– Ну конечно, моя дорогая, – с улыбкой ответила старушка и, взглянув на сумки, которые держали в руках Имильда и мистер Хаттон, спросила:

– Это все ваши вещи?

– Я приехала верхом, – пояснила Имильда. – Аполлона я уже отвела на конюшню.

К ее удивлению, дворецкий и няня обменялись выразительными взглядами, и дворецкий проговорил:

– В таком случае они должны знать…

– Со мной ей будет хорошо, – ответила няня. – Я за ней присмотрю.

– Им это может не понравиться, – почти прошептал Хаттон.

– Поскольку его светлость распорядился принять ее на работу, они ничего не смогут сделать. Не волнуйтесь, мистер Хаттон. Предупредите лишь, что мисс Грейем будет кушать наверху, вместе со мной.

– И все-таки это странно, – сказал дворецкий, – что он вот так внезапно прислал ее. Ведь за последние полгода мы ни разу не получили от него весточки.

– Ну, не надо так беспокоиться, – улыбнулась няня, – а не то у вас артрит разыграется.

– Но все-таки… как же быть с ней? – с тревогой спросил мистер Хаттон.

– Скажите ей, что мисс Грейем здесь, со мной, и никому не доставит беспокойства.

Поставив сумку на стол, дворецкий озабоченно покачал головой и направился к двери.

Имильда ждала, не скажет ли он ей хоть что-нибудь. Однако старик не проронил ни слова.

Только когда за ним закрылась дверь, няня сказала:

– Вы их ужасно взволновали. Мы не получали известий от его светлости в течение многих месяцев, и вдруг он присылает вас привести в порядок сад лекарственных растений. Ну и задачу же он вам задал!

– Сад в таком плохом состоянии?

– Весь зарос сорняками. Ее светлость в гробу бы перевернулась, если бы знала, что с ним сталось.

Имильда улыбнулась:

– Я была уверена, что мать маркиза с такой же любовью выращивала лекарственные растения, как и моя мама.

При этом Имильда с горечью подумала, что мачеха никогда не проявляла и тени подобного интереса.

Этот участок сада содержался в образцовом порядке, но никто, кроме самой Имильды, за этими растениями не ухаживал, никто не готовил из них лекарства для заболевших жителей деревни, как это всегда делала мама.

– Садитесь, пожалуйста, – вывел ее из задумчивости голос няни. – Думаю, вы выпьете чашечку чая.

– С удовольствием, – ответила Имильда, – если только это не доставит вам слишком много хлопот.

– Я сама завариваю себе чай, не беспокойтесь, – заметила няня. – Прислуга всегда норовит подать мне кофе, потому что он дешевле, но я его не пью.

Имильда улыбнулась. Все это могла бы сказать и ее няня, которая умерла пять лет назад. Имильда до сих пор так грустила о ней, что не могла заставить себя переступить порог детской: воспоминания о няне причиняли боль.