Недаром нас сюда вели,

Недаром бог насытил златом

Утробу матери-земли.

Трудись, покамест служат руки,

Не сетуй, не ленись, не трусь,

Спасибо скажут наши внуки,

Когда разбогатеет Русь!

2

У ней, родимой, требы много:

Бедна по милости воров!

В ней пышны барские чертоги,

Но жалки избы мужиков.

Недостает у ней дохода

В неурожай кормить крестьян,

И нечем выкупить народа

Царю у палачей-дворян!..

3

Пускай бежит в упорном деле

С нас пот ручьями, как вода,

И мерзнет на клейменом теле,

Когда почием от труда.

Пускай томимся гладом, жаждой,

Пусть дрогнем в холоде зимы,

Ей пригодится камень каждый,

Который добываем мы!

– -----

Ее сложил в часы недуга

Наш тихий, вечно грустный Крот,

и часто, поминая друга,

В своем углу ее поет

Прощенный ссыльный. Здесь мы гости,

Сюда вернулись мы не жить -

С отцами рядом положить

Трудом изломанные кости,

Но рады, рады и тому!..

Начальство к нам добрее стало,

Получше отвело тюрьму

И хорошо аттестовало.

Что будет с нами – до конца

Тяжелой было нам загадкой,

Но в умиленные сердца

Прокрался луч надежды сладкой.

Так, помню, солнышко украдкой

Глядит, бывало, поутру

И в нашу черную нору…

Но он надежде верил мало,

Едва бродя, едва дыша,

И только нас бодрить хватало

В нем сил… Великая душа!

Его страданья были горды,

Он их упорно подавлял,

Но иногда изнемогал

И плакал, плакал. Камни тверды,

Любой попробуй… но огня

Добудешь только из кремня.

Таков он был. Воспоминанья

Страшней не помню: знал и я

Изнеможение страданья, -

Но что была печаль моя?

К довольству суетному зависть,

Быть может, личная ненависть,

Тоска по женщине пустой,

С тряпичной, дюжинной душой,

Томленье скуки, злость бессилья.

Я, говорят, был мелко зол

В моей тоске… Не так орел

Свои оплакивает крылья,

Которых мощь изведал он,

Которых царственная сила

Его под небо уносила…

Да! возвращаясь с похорон,

Недаром в голос мы сказали:

"Зачем его Кротом мы звали?

И мертвый сходен он лицом

С убитым молнией орлом!"

О чем была его кручина?

Рыдал ли он рыданьем сына,

Давно отчаявшись обнять

Свою тоскующую мать,

И невеселая картина

Ему являлась: старый дом

Стоит в краю деревни бедной,

И голова старухи бледной

Видна седая под окном.

Вздыхает, молится, гадает

и смотрит, смотрит, и двойной

В окошко рамы не вставляет

Старушка позднею зимой.

А сколько, глядя на дорогу,

Уронит слез – известно богу!

Но нет! и бог их не считал!

А то бы радость ей послал!

Любовь ли бедного томила?

Что сталось с нею? Позабыла?

Или грустит… и далеко

Несется… мысленно заглянет

И содрогнется глубоко?

Где ей? в ней сердца недостанет!

Ах! чувство женское легко!

Они его хранят, лелеют,

Покуда радует оно,

Но если тучи тяготеют

И небо грозно и темно -

Его спасти им не дано!

Быть может, он душою верной

Припоминал былых друзей;

В кичливой гордости своей,

Быть может, враг высокомерный

Ему являлся в час ночной…

И с криком кинувшись, ногами,

Отягощенными цепями,

Топтал он призрак роковой?

Или изгладила чужбина

Всё то, чем молодость жила,

И только слезы гражданина

Душа живая сберегла?

Как знать! Пред ним мы дети были,

Ничем мы права не купили

Делить великую печаль;

Не все мы даже понимали,

За что его сюда заслали,

Но было трудно, было жаль.

Закоренелого невежду

Спроси, и тот отдать бы рад