– Знаешь что, Андрюша, я так думаю, тебе надо посоветоваться. О своем конце света.

– Да с кем же мне советоваться? Это вообще тайна. Я только тебе как лучшему другу чуть ее приоткрыл. А ты… – опять принялся буйно обижаться Андрей Николаевич.

– Погоди. Послушай сперва. Есть же у нас люди, что в концах света поболее твоего смыслят. Вот к ним и надо обратиться. Например, к тому же отцу Сосипатию. Все же архиерейского чина и с мирянами привык общаться. И человек хороший, душевный. Хотя и хитрый местами. Но без этого сейчас пропадешь.

– А ты молодец. Хорошо придумал, – оживился вдруг Андрей Николаевич. – К священнослужителю обратиться – это хорошо, это ладная мысль. И отец этот, сам-то из Патриархии будет? Значит, лицо ответственное.

– Хочешь, завтра же я отцу Сосипатию и позвоню. Попрошу, мне не откажет.

– Нет, завтра не надо! – торопливо возразил Базанов. – Сейчас и звони. Время-то на исходе. Некогда тут завтраки разводить.

– Ну уж, сейчас и позвоню. Только выйду на улицу, а то здесь мобильный берет плохо. А ты посиди, хочешь, еще выпей. Хуже все равно не будет, – согласился Муха и, подхватив телефон, поспешно вышел из-за стола.

Может, так оно и лучше. И нечего тянуть. Как говорится, чем раньше начать лечение, тем более шансов у пациента на исцеление. А отцу Сосипатию, уж конечно, все надо сказать по правде. На то у него и сан, и должность врачевателя душ, от Бога данная.

Когда Муха возвернулся, Андрей Николаевич тихо спал, положив тяжкую свою главу на перекрещенные, нервно подергивающиеся ладони. Муха аккуратно, стараясь не напугать, разбудил друга.

– Андрюша, вставай, домой пора! А я дозвонился, – зашептал ему в ухо.

– Кому дозвонился? – не понял сразу спросонья Базанов.

– Как кому? Отцу Сосипатию. Договорились на завтра. В пять часов. Приходи к нему прямо в Даниловский монастырь. Он уж скажет заранее, чтоб тебя впустили в придел для мирских посетителей. Только для виду возьми с собой бумаги, как бы от меня. Чтоб посторонние не лезли с вопросами.

– Завтра в пять, – устало повторил Базанов и встал из-за стола.

Оба друга пошли к выходу из погребка. Андрея Николаевича шатало, и Муха вел его под руку. У обоих были равно тяжкие мысли, но у каждого по своей причине.

На дворе стояла темная ночь. За двенадцать часов, а может, и более того. Свой ад Ермолов так и не успел вымостить благими намерениями, не говоря уж об их осуществлении в действительности. Наглый плевок со стороны багдадских послов и круто заваренная ими каша враз отодвинули на задний план все его мирские заботы. Он понимал, Женя ждет от него слов, и Ларочка, единственный его на свете ребенок, больна и вдруг как раз сейчас задыхается без отцовского утешения. Но даже хотя бы Альгвасилова, как минимальное лекарство, не мог Ермолов нынче отрядить домой с поручением. Нужен ему Витя здесь, и без него не обойтись.

Сидели без официоза, до того ли было теперь. Конечно, премьер, и иностранный министр Тропинин, и думский предводитель Котомкин. Расширенное совещание Совета безопасности. Но в основном вокруг присутствовали погоны. Пусть многие пришли в штатском, а Василицкий мундир вообще не надевал никогда, но звезды, хоть и символические, ощущались на плечах почти зримо. А вот министр Малявин, ведающий обороной, хороший, надежный, резкий в суждениях, так он – человек гражданский. И сейчас Ермолов всерьез задумался, а правильно ли поступил, назначив Малявина в военное ведомство за один только стоический патриотизм и верность Ермолову и его команде. Недавно утвержденный начальник Генерального штаба, золотопогонный и пожилой брюзга Склокин, может, и не станет с ним, Ермоловым, целоваться, зато, с другой точки зрения, бесценный и антикварный тип верховного командира былых времен. Но как было знать, что придет день и нужен станет Склокин, генерал армии, а не политическая балерина на подмостках кремлевских! Теперь, однако, что-либо менять уже выходило поздно.

– И все же предлагаю немедленно начать стягивать войска к границе по Кавказским горам, – упорно, словно шаман перед идолом, бубнил свое Склокин. – Если откуда Халифат и начнет, то только оттуда. И сразу на перевалы. Они на воде воевать не любят, да и Черное море – что твоя лужа. Авианосец не развернется, а эскадра из подлодок тем более.

– Подтверждаю, факт, – откликнулся адмирал флота Чернявкин, но тут же был прерван.

– Вы что, с ума посходили, господа военные?! Какие силы? К каким горам? – сорвался на визг Тропинин. – Я ноту готовлю в ООН, делегация через час отбывает спецрейсом…

– Подотрутся они твоей нотой, любезный, – невежливо перебил министра Склокин. – А время уходит. Армия – это тебе не делегаты-дегенераты, ее спецрейсом всю не вышлешь, как бандероль на адрес. А с той стороны давно уж напялили арафатки и стоят под ружьем.

– Да вы понимаете, что несете? Корней Дмитриевич, ну вы скажите! – обернулся иностранных дел министр к Малявину. – Поднять армию, хоть и для видимости учений, это ведь тут же и спровоцировать самую настоящую войну.

– А если не поднять, тогда война случится игрушечная? – съехидничал ершистый Склокин. – Хоть как, а итог один.