— Идиот! Ты меня своими разговорами под монастырь подведешь! Кирим, ты же подписывал «Декларацию прав», верно? Тебе зачитать её текст?

— Не нужно. Я помню, что из неё проистекает. Глава СС и Господь суть одно и то же.

— Заткнись!.. А помнишь, чем грозит нарушение Декларации?

Девушка смерила охранника сердитым взглядом, и тот виновато опустил голову.

— Я выйду на минутку, посмотри за моим пультом, хорошо? — смущенно произнесла она, вскакивая с места.

Увидев, что Ванесса бежит в направлении туалетов, Кирим слабо усмехнулся.

Тем временем Палевский не ведавший, что вызвал массу пересудов своим появлением, добрался до нужного кабинета. Его провожатая, вежливо поклонившись, бесшумно исчезла, а секретарша в приёмной, бывшая уже в курсе, кто на подходе, мгновенно распахнула двери.

Навстречу посетителю, сияя радостной улыбкой, поднялся Глава Службы безопасности Объединенных кланов Томас Штейн.

— О, какие люди наконец-то добрались до нашей берлоги! — с энтузиазмом воскликнул он, с энтузиазмом тряся руку Палевского. — Здравствуй, пропащая душа! Не поверишь, Мика, жду тебя как манну небесную. Организационных вопросов накопилось тьма-тьмущая, и офисный народ терзает меня просто по-черному. Слава богу! Теперь хотя бы избавлюсь от твоих дел, — добавил он с неподдельной радостью.

Михаил Палевский, он же бессменный Глава Совета Старейшин сухо проговорил:

— Прости, дорогой друг, но рано радуешься. Боюсь, еще немного тебе придется поработать за двоих, — отвечая на невысказанный вопрос, он неохотно добавил: — Решается вопрос жизни и смерти одного очень близкого мне человека. Поэтому я не могу пока вырваться из института генетики.

В зелёных глазах Палевского появился лёд. Штейн смерил его быстрым внимательным взглядом, и радушно показал на кресла, стоящие у камина.

— Если не затруднит, подбрось дрова в камин, и располагайся, а я пока достану коньяк и организую закуску. Может, хочешь кофе? Нет? Ну, и ладно.

Бесшумно передвигаясь по кабинету, Штейн достал из небольшого шкафчика дорогой коньяк и коробку кубинских сигар.

— Вот твои любимые сигары. Держи.

— Не суетись, Томас, — холодно улыбнулся Палевский. Подкинув пару поленьев в камин, он расположился в удобном кресле около уютно потрескивающего пламени одомашненного костра. — От коньяка и сигар не откажусь. Спасибо.

— В нарушение введенных тобой же запретов?! Или начальству законы не писаны? — как ни в чём не бывало, шутливо произнес Штейн, разливая коньяк по пузатым бокалам. Палевский холодно прищурился, сопровождая его передвижения недобрым взглядом. Но Глава СБ никак не реагировал на его явное недовольство. Скрывшись в приемной секретарши, вскоре он вернулся, неся поднос с закусками. Без особого труда он сохранял на лице искренне-радостную мину, и ледяное выражение прозрачных зеленых глаз постепенно стало таять, уступая место одобрению.

«Растет Томас, чего и следовало ожидать при его задатках и тяжелом детстве. Если бы не вспыльчивый прямой характер, то со временем из него получился бы прожженный политикан, этакий второй Никколо Макиавелли. Но и сейчас он немногим уступает итальянскому прощелыге. Очень надеюсь, что он унаследовал только его положительные качества, а не склонность к интригам и предательству…»

Палевский взял бокал со столика и, уходя на нейтральную территорию, назидательно произнес:

— Генетика, мой юный друг, штука тонкая. Временами кажется, вроде бы пустяк, ерунда не стоящая внимания, а дает такие отклонения в геноме, что потом замучаешься исправлять последствия. Короче, проще предупредить, чем исправить. А курение с алкоголем и на коренной человеческий геном плохо влияют, что уж говорить о нас, молодой расе.

— Как специалисту тебе и карты в руки! Слушая твои проповеди, того и гляди, что сам брошу пить и курить! — добродушно улыбнулся Штейн, затягиваясь сигарой. Он несколько расслабился, почувствовав, более миролюбивый настрой непосредственного начальства.

— Ну, зачем такие жертвы? Тем более нарушение запретов всегда придает особую прелесть удовольствию. Ты же знаешь, греховный плод особо сладок и притягателен. Это нам досталось в наследство от Праматери Евы, — с иронией ответил Палевский, доливая коньяк в свой бокал.

— Что ж, почтим ее светлую память. Наша библейская авантюристка — самая отважная женщина, не побоявшаяся взять на себя ответственность за судьбы всего человечества. Эта святая грешница подарила нам не только жизнь и любовь, но и тягу к постижению всего нового и необычного в мире. Только последний ханжа может её осуждать. Если она провинилась перед Вседержителем, перед ним она и будет держать ответ. Не нам, ее детям, обязанным ей жизнью, осуждать Еву за грехи. Аминь!

Мужчины выпили, почтив молчанием подвиг Праматери.