Она снова очутилась в пустынной мгле.

Становилось все холоднее и холоднее.

Казалось, что прошла целая вечность, прежде чем перед ее глазами возникла следующая картина. На этот раз она увидела маленькую девочку, ту же, что она уже встречала, или другую – Саманта сказать не могла. Девочка сидела на корточках в какой-то незнакомой ей комнате, прижимая к себе правую руку так, словно баюкала куклу.

«Она сломала руку. Да, совершенно верно. Она плачет от боли. Но почему она никого не позовет на помощь?»

Последовала еще одна вспышка, и Саманта увидела следующий образ – в крошечной опрятной спальне на стуле неподвижно, как манекен, сидела женщина. Взгляд ее застыл, руки лежат на коленях. Рядом с ней чувствовался холод. Смерть. Холод. Смерть.

Женщина не могла думать ни о чем другом.

Волны ее страха докатились до Саманты, подхватили ее и мягко перенесли к следующей сцене – в кроватке лежал маленький мальчик и полными ужаса глазами смотрел в окно, за которым гремел гром, шел ужасный ливень и молния рассекала ночное небо.

«Он заберет меня, заберет… Сейчас он войдет и заберет меня…»

На следующей картине людей не было – ее заполняли пауки, десятки, сотни пауков. Быстро перебирая мохнатыми лапами по деревянному полу, они бежали к Саманте. Пятясь от надвигавшейся на нее копошащейся массы, она опустила голову и увидела ноги. Но это были не ее ноги…

В следующее мгновение она очутилась в мрачном лесу. В нос ей ударил запах смрада и гнили, такой густой, что она едва не упала в обморок. Ветки деревьев кишели змеями. Свешиваясь, они пытались укусить ее, обвить ее шею. Нагнувшись, Саманта схватила с земли суковатую палку, принялась отбиваться от змей и вдруг заметила, что рука тоже не ее, а мужская…

И эта картина исчезла, не оставив ничего в ее памяти. А затем лица и предметы замелькали перед ее глазами, как слайды в проекторе, только с молниеносной быстротой. Одна картина сменяла другую, и все они были наполнены, буквально пропитаны страхом. Ей показалось, что в одной из сцен она увидела себя, в остальных – других людей. Единственным, что связывало все эти картины, был ужас.

Саманта не успевала рассмотреть одну картинку, как ее сменяла другая. Ее оглушили сотни слившихся в гул голосов.

Страх волнами накатывал на нее, обволакивал и сжимал, замерзшую, промокшую, ослепленную темнотой. Саманта чувствовала, как ее сдавливает снаружи и разрывает изнутри. Вдруг очнувшись и поняв, что дальше здесь оставаться опасно, она пошевелилась и незаметно для самой себя в мгновение ока снова оказалась в полном безмолвии, в холодной тьме пустоты. Ей сделалось страшно и одиноко…

«Что тебя так напугало, Саманта?»

Вздрогнув, она открыла глаза и в ту же секунду уловила тихий звон выпавшего из ее руки амулета. Она посмотрела на сжимавшую его ладонь и увидела поверх старого следа от ожога новый – паутинку с малюсеньким паучком в центре.

– Сэм, Сэм, у тебя носом идет кровь, – услышала она.

Саманта подняла голову, посмотрела в побелевшее, словно фарфоровое, лицо Кейтлин и почувствовала на губе влагу. Она провела по губе левой рукой, взглянула на нее и увидела на пальцах алые пятна.

С минуту Саманта разглядывала обе руки – одну с пятнышками крови, другую с отпечатком кольца и амулета.

– Сэм?

– Чего ты боишься? – еле слышно спросила Саманта.

– Я? Высоты. Нет, это у меня не фобия, просто я боюсь высоты, и все. – Кейтлин взяла с подноса салфетку и, перегнувшись через стол, сунула ее в руку Саманте. – Вытри кровь.

Та машинально сжала салфетку, медленно вытерла ею нос и губы, пробормотала:

– Спасибо.

– Что ты видела?

– Сколько продолжалось видение?

– Примерно минут двадцать. Я уже начала волноваться. Знаешь, ты так страшно выглядела – сидела неподвижная, как статуя, и бледная, как мрамор. Правда, ближе к концу ты начала шевелиться. Так что ты увидела?

– Возможно, именно то, что он хотел, – медленно проговорила Саманта.

– Кто – он? Похититель? Но ведь ты говорила, что он скорее всего оставил амулет для шерифа Меткалфа.

– Разве? Не помню. – Она подняла взгляд на Кейтлин. – Кстати, ты в шахматы играешь?

– Нет, – мотнула головой Кейтлин. – А ты?

– Немного. Во всяком случае, знаю, что пешками в игре часто жертвуют. Преступник – хороший игрок, он думает на несколько ходов вперед.

Кейтлин озадаченно смотрела на Саманту.

– Ну и что?

– Он на несколько ходов опережает всех – полицию, Люка, меня, и это очень плохо.

В тот же день ближе к вечеру Лукас стоял в помещении полицейского гаража и рассматривал громадный аквариум из стекла и стали, в котором погибла Линдси.