— Я не хочу, — хныкал, спотыкаясь, Райбер, но киммериец был неумолим — он молча тащил сопротивлявшегося мальчишку за руку в сторону конюшен.

— Я хочу спать! Я хочу остаться здесь!

— Стой на месте и не вздумай бежать, — предупредил Конан. — Все равно поймаю. А попробуешь орать, заткну рот. Что такое? Разве ты не мужчина? Мужчинам приходится и среди ночи пускаться в путь, оставляя тех, кого они любят, и при этом не распускать сопли. Я тоже хочу спать и вообще остаться. Как и ты.

— Тогда зачем нам куда-то ехать?!

Кто с ним сейчас говорил? Райбер или Аттайя?

— Чтобы помочь в одном деле Тариэлю, — терпеливо отозвался Конан. — Он нас давно дожидается.

— Но мы потом вернемся?

Конан вывел жеребца из конюшни и, легко подняв Райбера, усадил впереди себя на седло. Вскочил следом.

— Мы вернемся? Конгур сказал, скоро храм богини Нат будет закончен, и там состоится первая служба, он хотел взять меня с собой! Я хочу посмотреть! Будет очень красиво!

— Когда? — спросил Конан, пуская Нергала легкой рысью.

— Через полторы седмицы. Мы успеем вернуться?

— Если не будешь без конца ныть и мешать мне, все возможно, — заверил Конан, закрывая мальчишку своим плащом от бьющего в лицо ночного ветра.

Райбер продолжал какое-то время обиженно сопеть, но вскоре согрелся, прижался к Конану и, кажется, задремал, что было неудивительно — им и прежде приходилось подолгу путешествовать подобным образом.

— Не подведи меня, Уиза, — Джахель нежно погладила лоснящуюся шкуру своей лошади — подарка отца, сделанного совсем недавно, всего несколько лун назад; но за это время девочка успела стать довольно опытной наездницей, не упуская случая совершить прогулку верхом, и между нею и смирной, но выносливой молодой кобылой установилось завидное взаимопонимание; впрочем, Джахель вообще отлично ладила с лошадьми и нисколько не боялась даже самых злых и норовистых. — Мы с тобой их непременно догоним, только поначалу придется держаться чуть позади. Давай, подружка, вперед!

В компании Райбера путь до Нумалии занял у Конана несколько больше времени, чем в первый раз. Хотя тот изо всех сил старался вести себя достойно и стоически терпеть усталость, голод и прочие естественные тяготы пути, Конан был не настолько жесток, чтобы истязать его непрерывной скачкой и часто останавливался, давая своему юному спутнику возможность отдохнуть, но при этом не позволяя себе сомкнуть глаз, ибо отлично помнил, с кем, по-настоящему, имеет дело. В результате варвар, при всей своей выносливости, мечтал о сне, как о подарке судьбы. Он рассчитывал, что, прибыв в Нумалию, быстро разыщет Тариэля, все ему объяснит и попросит какое-то время последить за мальчиком, а сам, наконец, получит возможность восстановить силы. На третьи сутки он начал отключаться прямо в седле, что было недопустимым, ибо жеребцу тоже требовалось неослабное внимание — он отчего-то все время норовил повернуть назад, втягивая ноздрями воздух и призывно ржал, словно чуя поблизости пустующую кобылу. Кончилось тем, что Нергал, очень быстро и как нельзя лучше усвоивший свою кличку, потому что это слово в общении с ним срывалось с языка Конана непрерывно, на одном из постоялых дворов вырвал из земли казавшиеся врытыми насмерть столбики коновязи и был обнаружен своим хозяином в тот самый момент, когда, наконец, добрался до вожделенной цели и наскоро обхаживал виновницу своих страданий, от страсти и поспешности не вполне ловко справляясь с этим делом. Еще немного, и он попросту загрыз бы гнедую кобылу, значительно уступавшую ему в весе и росте. Хозяйка гнедой кобылы взирала на происходящее, ничего не предпринимая. А Конан, увидев ее (хозяйку, разумеется), начисто забыл о лошадях вообще. Ибо перед ним стояла Джахель собственной персоной.

— Так, — угрожающе проскрежетал варвар, нависая над ней, — и как прикажешь это понимать, милое дитя?

— Твой Нергал покрывает мою Уизу, — как ни в чем не бывало, сообщила Джахель, — а как иначе это можно назвать? Надеюсь, она родит замечательного жеребенка.

— Нет, ты скажи, как здесь очутилась, остальное я и сам вижу!

— Я ехала за тобой, — проговорила Джахель. — Я… я ведь сказала, что женщина готова последовать за своим избранником куда угодно.

При иных обстоятельствах Конан немедленно отправил бы ее домой. Но он так устал и вымотался, что ругаться и спорить просто не было сил.

— Раз ты здесь, пару часов присмотри за Райбером, — сказал киммериец. — Идет?

— Как скажешь, — кивнула она.

— Отлично, — вздохнул Конан, — и если он сделает что-то… необычное, немедленно разбудишь меня, поняла? Женщина… тоже еще…

Он рухнул на какое-то подобие постели и мгновенное уснул.

Пробуждение его было весьма занятным. Обоих их лошадей киммериец обнаружил вычищенными и накормленными, Райбера — вполне довольным жизнью, но это потом. Сначала же он обнаружил самого себя в объятиях Джахель, осторожно перебиравшей его волосы.

— Я купила еды, — сказала она, — и решила что тебе бы уже пора проснуться. Два часа давно прошло.

— Ага, — Конан сел и отвел ее руку от своей головы. — Это был способ меня разбудить?

— Тебе не нравится?

— Ты предупредила мать, куда направляешься?

— Я оставила записку, чтобы она не беспокоилась обо мне.

Конан разразился проклятьями.

— Ну откуда вы все только беретесь, на мое несчастье! Я даже не могу послать тебя назад одну, рискуя, что по дороге с тобой может произойти все, что угодно! А взять с собой — куда?! В Нумалию? Прекрасно! Ты думаешь, мы там с Тариэлем весело проводим время? К твоему сведению…

— Я не помешаю тебе, — воскликнула Джахель, — слово чести!

— У меня нет выбора, — обреченно простонал киммериец.

— Почему-то я тоже так думаю, — согласилась она.

— Джахель, — сурово произнес Конан, — ты должна подчиняться каждому моему слову, не задавая лишних вопросов и не проявляя своеволия, поняла?

— Да, — она скромно потупилась, сложив руки на коленях, но в глазах под опущенными ресницами при. этом плясало с десяток маленьких демонов, так что ее согласие прозвучало отвратительно фальшиво. — Я все буду выполнять, как ты скажешь. Чистить твои сапоги, чинить одежду, готовить еду, кормить лошадей, смотреть за Райбером, только не прогоняй меня.