* * *

Выйдя от следователя, Марьяна поспешила на работу. А потом домой, потому что дольше не появляться дома было бы уже неприлично. Богданов уезжал в Италию в следующую среду, у нее накопилось множество дел. Она провела выходные в хлопотах, устроила дома генеральную уборку, сказала соседям и родственникам, что ей невмоготу жить одной в пустой квартире и что она на время переезжает к родителям. Под эту марку она собрала кое-какие ценные вещи и отвезла матери. Если с ней что-нибудь случится, пусть у родителей останется хотя бы память. Знакомая темно-красная «тойота» ездила за ней все время, и однажды, когда Марьяна шла одна пешком из продуктового магазина, машина остановилась рядом и Марьяну втащили в нее сильные руки. На заднем сиденье находился пожилой пахан, а спереди – дерганый Васенька и симпатичный дебил. За рулем был Васенька – очевидно, дебилу и прав не выдавали, хотя, по мнению Марьяны, у Васеньки тоже, несомненно, присутствовали психические отклонения.

– Ну, что скажешь? – У пожилого был противный скрипучий голос.

– Что скажу? Похоже, одна я только и работаю, остальные сидят и ждут, пока дело само устроится. Богданов готов, ждет распоряжений. Ты с ним построже, но сильно не пугай, нервничает он. Про меня ничего не упоминай, я тут человек посторонний.

Пахан был явно недоволен ее поучающим тоном, да еще при подчиненных, но Марьяне надоело бояться.

– Уезжает Богданов в среду, так что с понедельника можно приступать к его обработке.

– Сам знаю. Ты какого черта с чемоданами бегаешь?

– К матери переезжаю, чтобы ночью никто спать не мешал, а то не квартира, а проходной двор у меня.

– Но-но, если захотим, мы тебя везде достанем.

– Да знаю я, знаю, – раздраженно ответила Марьяна.

У нее в сумке была сметана в стеклянной банке, парни втащили ее в машину довольно бесцеремонно, Марьяна впопыхах бросила сумку на заднее сиденье, и теперь то ли банка разбилась, то ли накренилась и открылась крышка, но Марьяна чувствовала, что сметана вытекает.

Пожилой поинтересовался, зачем Марьяну вызывали в милицию.

– Зачем-зачем, смерть мужа расследуют, вот и расспрашивали по этому поводу.

– Ну и что там выяснилось?

– Пока ничего, это дело долгое, а они там не торопятся.

Марьяна не сказала ему, что ей ужасно не понравилась следователь Громова и что разговор с ней Марьяна провела неудачно. Ни к чему этому пахану знать подробности, еще всполошится и наделает глупостей. Они подвезли ее почти к самому дому. Выходя из машины и забирая сумки, Марьяна с удовлетворением оглядела испачканный сметаной дорогой чехол на заднем сиденье. Пусть Васенька потрудится, хотя, наверное, дебила заставят отмывать.

Пассажиры «тойоты», конечно, не заметили скромненький серенький «жигуленок», который пристроился неподалеку.

Вечером в воскресенье перед Марьяной встала задача ускользнуть от наблюдения. Свою машину она поставила в гараж, по городу ездила на метро и на частниках, это было гораздо удобнее. Они договорились с Итальянцем, что он будет ждать ее в десять часов вечера. Родители Марьяны жили в старом доме на улице Лебедева. В доме была парадная лестница, светлая, с широкими площадками, сбоку ступенек еще остались железные крепления для ковровой дорожки. Марьяна не помнила, но мать рассказывала, что раньше, когда Марьяна была грудным младенцем, на лестнице лежала-таки малиновая ковровая дорожка, но потом сносилась, и управдом распорядился выбросить лохмотья. Был в квартире и черный ход. По нему выходили на загаженную бомжами и кошками черную лестницу и спускались во двор, чтобы вынести мусор. Раньше двор был довольно привлекательным, посредине был небольшой скверик, даже с маленьким фонтанчиком, но скамейки понемногу растащили, фонтанчик засорился и проржавел, кусты зачахли, и теперь посреди двора гордо возвышались четыре контейнера для мусора, да сбоку приткнулся инвалидный гараж. Марьяна рассчитала, что дерганый Васенька со своим напарником должны же когда-нибудь отдыхать, но на всякий случай спустилась через черный ход, там она быстро проскочила с детства знакомый двор и вышла через ворота на Боткинскую, свернула к вокзалу и смешалась с толпой, входящей в метро. Как выяснилось потом, ее предосторожности были не напрасны. Потому что «тойота», проводив Марьяну до дома, уехала восвояси, а вот сотрудники милиции на «жигуленке» решили еще немного понаблюдать за парадной. Жаль только, что операм не пришла в голову мысль про черный ход, потому что квартиры в этом доме были в основном с одним входом – либо на улицу, либо во двор. И только квартира родителей Марьяны и еще одна, где раньше жил профессор консерватории, имели черный ход.

Наутро дисциплинированные оперативники были уже на посту на улице Лебедева и терпеливо ждали Марьяниного выхода из дома. Прождав без малого час, кто-то из них догадался все-таки проверить наличие черного хода, и результаты проверки их очень сильно расстроили. Они ринулись к офису Марьяниной фирмы и там с облегчением убедились, что Марьяна давно уже на работе, целая и невредимая. Но, пошевелив мозгами, они поняли, что не все так просто, что не стала бы Марьяна удирать через черный ход только для того, чтобы просто пойти на работу, а стало быть, Марьяна сбежала еще вечером.

Куда женщина уходит ночью тайно? К любовнику, разумеется. Но Марьяна Синицкая не из тех женщин, которые стыдятся своих поступков или особенно дорожат мнением окружающих, она не стала бы так осторожничать, если бы дело шло о простом любовнике; значит, либо это такой человек, которому нельзя привлекать к себе внимание милиции, либо это вовсе даже не любовник и Марьяна Синицкая ведет какую-то свою тайную игру. Доложились Громовой и получили страшенный нагоняй.

А владельцы темно-красной «тойоты» никакими мыслями головы свои не отягощали, потому что накануне вечером после дежурства сильно выпили на квартире у знакомой телки, здорово проспали и поехали следить за Марьяной прямо на работу.

В понедельник в институте началось светопреставление. Как потом удалось выяснить, директор сдал в аренду на двести лет половину здания какомуто московскому банку, за что его включили в совет директоров. По этому поводу сам директор ходил по институту, лучась смущенной и счастливой улыбкой, как утратившая невинность гимназистка, останавливал всех, кого знал в лицо, начиная от начальников отделения и выше, и объяснял им, как институт выиграет от сокращения площадей и уменьшения платы за электроэнергию. Пойманные им начальники льстиво поддакивали и отводили глаза, а непойманные, увидев его в коридоре, прятались в первую попавшуюся дверь.