Фразу насчет ужина сказал Шмидт. В дальнейшем он все время проявлял беспокойство о своих вещах и, тщательно заворачивая в бумажки, прятал в карман недокуренные сигары.

Паулюс — высокого роста, примерно 190 см, худой, с впалыми щеками, горбатым носом и тонкими губами. Левый глаз у него все время дергается.

Прибывший со мной комендант штаба — полковник Якимович, через переводчика разведотдела Безыменского, вежливо предложил им отдать имеющиеся карманные ножи, бритвы и другие режущие предметы.

Ни слова не говоря, Паулюс спокойно вынул из кармана два перочинных ножа и положил на стол.

Переводчик выжидательно посмотрел на Шмидта. Тот вначале побледнел, потом краска ему бросилась в лицо, он вынул из кармана маленький белый перочинный ножик, бросил его на стол и тут же начал кричать визгливым, неприятным голосом: «Не думаете ли вы, что мы — простые солдаты? Перед вами фельдмаршал, он требует к себе другого отношения. Безобразие! Нам были поставлены другие условия, мы здесь гости генерал-полковника Рокоссовского и маршала Воронова».

«Успокойтесь, Шмидт, — сказал Паулюс, — значит, такой порядок».

«Все равно, что значит порядок, когда имеют дело с фельдмаршалом». И, схватив со стола свой ножик, он опять сунул его в карман.

Через несколько минут, после телефонного разговора Якимовича с Малининым, инцидент был исчерпан, ножи им вернули.

Принесли ужин. Все сели за стол. В течение примерно 15 минут стояла тишина, прерываемая отдельными фразами — «передайте вилку, еще стакан чая» и т.д.

Закурили сигары. «А ужин был вовсе не плох», — отметил Паулюс. «В России вообще неплохо готовят», — ответил Шмидт.

Через некоторое время Паулюса вызвали к командованию. «Вы пойдете один, — спросил Шмидт. — А я?»

«Меня вызвали одного», — спокойно ответил Паулюс.

«Я спать не буду, пока он не вернется», — заявил Адам, закурил новую сигару и лег в сапогах на кровать. Его примеру последовал Шмидт.

Примерно через час Паулюс вернулся.

«Ну, как маршал?» — спросил Шмидт.

«Маршал как маршал».

«О чем говорили?»

«Предложили приказать сдаться оставшимся, я отказался».

«И что же дальше?»

«Я попросил за наших раненых солдат. Мне ответили: «Ваши врачи бежали, а теперь мы должны заботиться о ваших раненых».

Через некоторое время Паулюс заметил: «А вы помните этого из НКВД с тремя отличиями, который сопровождал нас? Какие у него страшные глаза!»

Адам ответил: «Страшно, как все в НКВД».

На этом разговор кончился. Началась процедура укладывания спать.

Ординарца Паулюса еще не привели. Он раскрыл сам приготовленную постель, положил сверху два своих одеяла, разделся и лег.

Шмидт разворошил свою кровать, с карманным фонариком тщательно осмотрел простыни (они были новые, совершенно чистые), брезгливо поморщился, закрыл одеяло, сказал: «Начинается удовольствие», — накрыл постель своим одеялом, лег на него, накрылся другим и резким тоном сказал: «Погасите свет». Понимающих язык в комнате не было, никто не обратил внимания. Тогда он сел в кровати и жестами начал объяснять, что ему хотелось. Лампу обернули газетной бумагой.

«Интересно, до какого часа нам можно будет завтра спать?» — спросил Паулюс.

«Я буду спать, пока меня не разбудят», — ответил Шмидт.

Ночь прошла спокойно, если не считать того, что Шмидт несколько раз громко говорил: «Не трясите кровать». Кровать никто не тряс — ему снились кошмары.

1 февраля 1943 года. Утро. Начали бриться. Шмидт долго смотрелся в зеркало и категорически заявил: «Холодно, я оставляю бороду».

«Это ваше дело, Шмидт», — заметил Паулюс.

Находившийся в соседней комнате полковник Адам процедил сквозь зубы: «Очередная оригинальность».

После завтрака вспомнили вчерашний обед у командующего 64-й армией.

«Вы обратили внимание, какая была изумительная водка?» — сказал Паулюс.

Долгое время все молчали. Бойцы принесли ст.лейтенанту газету «Красная армия» с выпуском «В последний час». Оживление. Интересуются — указаны ли фамилии. Услышав приведенный список, долго изучали газету, на листе бумаги писали свои фамилии русскими буквами. Особенно заинтересовались цифрами трофеев. Обратили внимание на количество танков. «Цифра неверная, у нас было не больше 150», — заметил Паулюс. «Возможно, они считают и русские», ответил Адам. «Все равно столько не было». Некоторое время молчали.