— Замолчите и послушайте меня. Вы все хорошие офицеры, но среди вас нет ни одного прирожденного вождя, которому я без сомнений доверил бы руководство крепостью. Все мои капитаны самонадеянны, ограниченны, поспешны в суждениях, склонны злоупотреблять властью, — сурово произносит полковник, поворачиваясь к Лэйтис. — И вы не исключение! — добавляет он, когда она открывает рот, чтобы возразить. — Но я не могу допустить, чтобы Белой крепостью командовала штабная крыса из столицы. Как тот идиот, прикативший с комиссией, который изучал военную стратегию по книжкам и не нюхал дыма погребальных костров. Мой штандарт должен перейти к тому, кто разбирается в обычаях Дикой степи и узнал жизнь гарнизона изнутри.

— Это совпадает и с моим желанием, полковник, — церемонно говорит Лэйтис, уже подавшая заявку на должность командира Белой крепости.

— Если у щенка есть хватка, то с божьей помощью из него можно воспитать отличного пса. И да поможет мне Бог, леди-капитан, потому что я буду поддерживать на комиссии вас.

Лэйтис шумно вздыхает и расцепляет руки, сложенные на груди, впившись взглядом в лицо полковника. Губы ее против воли складываются в торжествующую улыбку.

Поддержка самого полковника! Об этом она и не мечтала!

Кавалер Гаэрри между тем продолжает:

— Не думайте, что вы достойны столь ответственного поста. Это трижды тридцать раз не так, и упаси вас Единый бог думать, что вы получите мой штандарт по праву. Нет, вам придется доказывать свое право каждый день, даже если комиссия все-таки назначит вас командиром, и доказывать не только штабу, не только своим солдатам, но и самой себе. Каждый божий день, леди-капитан.

Она склоняет голову — главным образом, чтобы скрыть откровенную радость, для которой занудные наставления полковника не помеха.

— Но сначала вам придется потрудиться гораздо больше, чем вы привыкли в рейде. Зная вас, я могу сказать, что вам придется напрячь все ваши ограниченные силенки и умственные способности. Я бы даже употребил выражение: прыгнуть выше головы! Потому что я не стану вас поддерживать, если вы окажетесь негодным кандидатом. Снисхождения не ждите! И легкой победы тоже. Ваши соперники куда достойнее вас как воины и руководители. Хотя бы этот пронырливый Тинвейда, который умудрился подать заявку на месяц раньше остальных, чем и обеспечил себе, что называется, преимущество при прочих равных условиях.

— На месяц раньше? — глаза Лэйтис сужаются, и торжествующее выражение мгновенно покидает ее лицо. — Вы сказали ему, что переводитесь в столицу, месяц назад?

— Я ничего ему не говорил! — рявкнул полковник. — Месяц назад я сам еще ничего не знал! И меньше всего мне хочется, чтобы крепость перешла в руки этого смазливого хлыща из Военной академии. У него наверняка мохнатая лапа в генштабе. Я не допущу, чтобы командиром крепости вертели из столицы! Вот он — ваш самый серьезный противник! Не удивлюсь, если у него в рукаве припрятана еще не одна карта. Вы, слышно, еще и шуры-муры с ним водите. Так вот, леди-капитан — если Бог явит нам чудо, и вы выдержите все экзамены, он может опротестовать результат на основании наличия интимной связи.

— Простите мне мою откровенность, полковник, но с вами я тоже состояла в интимной связи, на основании чего…

— Входя в комиссию, я принес клятву, что не буду руководствоваться в своих решениях личными мотивами. Кто посмеет подвергнуть сомнению слово кавалера Гаэрри? А вы придержите свой язык, леди-капитан. Зарубите себе на носу: я сделаю все возможное для вашей поддержки, но от меня будет зависеть очень мало. За победу вы будете драться зубами и когтями, а если я не увижу в вас должного рвения, то до своего перевода еще успею разжаловать вас из капитанов сразу в рядовые! Вам все ясно?

— Так точно, полковник.

— И прекратите сиять, как эутангская побрякушка! Девчонка! Это вам не ожерелье на шею! И не почетная грамота! Это тяжкий груз, страшная ответственность, и когда вы взвалите ее на плечи, то вам даже не будет дано благословение свалиться под ее тяжестью!

— Я оправдаю ваше доверие, полковник.

— Слова, слова! Ступайте. Я не имею права ни о чем больше с вами говорить. Завтра с утра явитесь на беседу с комиссией. Там и посмотрим, чего вы стоите.

Наверное, она и вправду сияла, потому что встреченный по дороге Кунедда, с которым они вчера крупно повздорили, смотрит на нее странно и вдруг ухмыляется:

— Вы там что, трахались? Нашли время!

От избытка чувств она берет его в охапку, крепко целует в губы и торжественно объявляет:

— Кано, ты, конечно, полный идиот, но я тебя люблю!

Он ржет, встряхивая своей гривой, распущенной по плечам — совершенно пижонским образом и в нарушение устава.

— Ладно, так и быть, уговорила. Стану командиром крепости, сделаю тебя заместителем, а твоего мальчишку возьму в секретари.

Теперь она хохочет, так что слезы брызжут из глаз. Отличная шутка! Каждая собака в Белой крепости знает, что Кано Кунедда, пьяница и ловелас, никогда не станет ее командиром. Ему и капитана-то дали со скрипом, исключительно за доблесть, проявленную в битве у Змеиного ручья. Каковая доблесть заключалась в том, что он чуть не угробил свою сотню, кинув ее без приказа на превосходящие силы противника. Если бы Кунедда потерпел поражение и остался жив, его бы отдали под трибунал. А так он спас остатки подразделения капитана Савары, которое энкины искрошили в капусту вместе с самим капитаном и двумя его лейтенантами. Лэйтис Лизандер — тогда еще лейтенант — тоже была в этой бойне. И лежать бы ей под копытами степняцких коней, если бы не Кунедда.