Терзая себя самоуничижением, я сел за стол, покрытый изрезанной клеенкой. «Неудачник! – еще раз пнул я себя. – Возомнил себя гениальным сыщиком и взялся за дело, которое требует более выдающихся умственных способностей, чем мои. Вслед за убийством Милосердовой последовало еще два, и мне кажется, что я все больше удаляюсь от истины. Дима Моргун играет со мной в догонялки-прятки, пугает черным платком, господин Витя Гурули откровенно смеется по поводу моего счета в «Милосердии», милиция закрывает дело за отсутствием состава преступления. Все складывается замечательно! Плюс к этому от меня уходит Анна – сначала к моему лучшему другу, а потом вообще куда-то за пределы полуострова. Что ж, правильно сделала, что ушла. От таких самоуверенных типов вроде меня уходить нужно как можно быстрее и как можно дальше».

Да-да, я подвержен меланхолии. Она хватает меня за горло обычно тогда, когда я не нахожу выхода из сложного положения. Ловушка или тупиковая ситуация придает силы только суперменам из американских боевиков. Я же в отличие от них нормальный человек, к тому же русский. Мне просто физически необходимо посыпать голову пеплом, взвести курок и приставить ствол к виску или просто хорошо выпить. Потом я следую совету некоего древнего мудреца и делаю нечто дерзкое, нелогичное, иду совсем не в ту сторону, куда шел раньше, или начинаю разрабатывать совершенно идиотскую гипотезу. Как ни странно, эти реанимационные мероприятия, к которым я не раз прибегал, выводят меня из кризиса в два счета.

Слабо помню, как я очутился на пляже железнодорожников и, переступая через тела, стал искать Лешу, словно потерянную вещицу. Я опознал его по рыжей шевелюре, волнами опускающейся на затылок и шею, подобрал его и, несмотря на то, что Леша оказывал вялое сопротивление, потащил к раздевалке.

– Мы срочно едем в Симферополь! – объявил я ему.

– Я не хочу в Симферополь, – ответил Леша, показываясь над перегородкой. – Это шумный и пыльный город. Он мне надоел.

– Ты кое-что понимаешь в медицине, – отпарировал я. – Будешь растолковывать мне сложные термины.

– Я ничего не понимаю в медицине, – сделал Леша неожиданное признание и вышел из раздевалки, застегивая на шортах ширинку. – Единственное, что я умею, так это сделать людям так, чтобы не было очень больно.

– Это то, что надо! – Я взял его под руку и потащил по дорожке на крутой подъем, где на асфальте крупными буквами было написано: «СТОЙ! ОДЕНЬСЯ!» – Я раздобыл адрес патологоанатома, который производил вскрытие Милосердовой и делал по этому поводу заключение. Он может рассказать нам много любопытных вещей.

Леша помрачнел. Срываться, как по тревоге, с пляжа, где плещется теплое море и вокруг визжат оголенные девушки, ехать в душном автобусе в Симферополь, а потом слушать любопытные вещи из уст патологоанатома – все равно что эпизод кошмарного сна после сильной попойки. Должно быть, сейчас Леша мысленно проклинал тот день и час, когда познакомился со мной, и трижды – тот роковой момент, когда дал согласие помогать мне в моей работе. Но я тем не менее был настроен решительно, и уже через полчаса мы, стоя (сидячих мест уже не было), тряслись в междугородном автобусе.

По пути случилось одно неприятное событие, которое едва не поломало все мои планы. Внезапно Леша стал закатывать глаза и оседать на пол. Я едва успел его подхватить, иначе он свалился бы под ноги пассажирам. Он мешком висел на моих руках, и, в то время как я кричал водителю, чтобы он остановил, ни один человек не уступил моему несчастному другу место.

Наверное, не надо объяснять, как сильно я перепугался. В голову полезли совершенно абсурдные мысли, что вот теперь пришла очередь Леши, что он смертельно отравлен и непременно умрет на моих руках. Я вместе с каким-то пенсионером выволок его из автобуса, положил на сухую траву и стал размахивать над безжизненным лицом друга платком.

– Воды! – кричал я неизвестно кому. – Дайте воды и нашатырь!

Водила автобуса, сволочь, предупредительно поигрался дверями, закрывая и открывая их, затем плавно тронулся с места и покатил дальше, оставив нас с Лешей помирать. Когда облако пыли рассеялось, рядом с нами, словно ангел, появилась бабуля в белом платочке с зеленой бутылкой, заткнутой пробкой из скрученной газеты. Она налила воды в свою ладонь и тряхнула рукой над лицом Леши. Тот сразу вздрогнул, вздохнул и открыл глаза.

– Ничаво! – удивительно приятным голоском сказала бабуся и рассмеялась. – В обоморок шляпнулси! Перягрелси-перякупалси! Эта бываить! У таку жару усе падають!.. Попей, попей водички!

Я придерживал Лешу под голову, а он слабыми глотками пил воду из горлышка и сопел носом.

– Что со мной? – глухим голосом спросил он. – Где мы?

– Ну, дружочек, – ответил я, хватаясь за сердце, – ты меня невротиком сделаешь. Хоть бы предупредил, что голова кружится и душно. А то без всякой подготовки – хлоп! – и готов. Я грешным делом подумал, что… Да ладно! Что было, то прошло. Встать можешь?