— Вставай, Клод, вставай, мой мальчик, опоздаешь в школу…

Ему показалось, что он улавливает лёгкий полузабытый запах поджаренного хлеба и свежезаваренного чая. Ободряющие струи холодной воды, завтрак, игра с кошкой. Кошка в сущности, была котом, но его назвали почему-то Марго, и он безропотно носил женское имя.

— Боже мой, оставь животное в покое, опоздаешь.

— Хорошо, иду. Дай мне только два су.

— Какие два су?

— На булочку, я съем её на большой перемене.

— Откуда же я их возьму? Ты же знаешь, что мы небогаты.

Но и без булочек можно было прожить. Школа придавала ему уверенности. Раз тебя заставляют учиться, значит, ты нужен, значит, где-то ждут тебя. Где точно, Клод не знал, да это и не интересовало его. Лично он предпочитал бы стать ковбоем или хотя бы индейцем.

Шофёр растёр ладонями веки и выпрямился. Мрачные здания зловещими громадами нависали над ним. Нет, это не было сном, сном были воспоминания детства.

К противоположному углу с трудом пробился крытый грузовичок. Из него высыпались полицейские под руководством комиссара в фуражке с белыми кантами.

«Посмотрим, что они сделают».

Пока полицейские сновали между машинами и усмиряли водителей угрозами и штрафами, комиссар встал на перекрёстке и, резко махая рукой, принялся отдавать какие-то распоряжения.

Следя за движениями человека в фуражке с белыми кантами, Клод сразу понял, что тот знает своё дело. Комиссар распорядился в первую очередь, чтобы отъехали назад все, кто выстроился в «арьергарде». Эту операцию нужно начать с боковых улиц, другого выхода не было. Клод с самого начала понял, что, вертясь на перекрёстке, полицейские порядка не наведут. Этот же сразу сообразил, как надо поступить.

Когда стало несколько свободнее на левой части полотна Барбеса, комиссар пустил по нему машины с Кюстина, которые запрудили площадь. Потом снова остановил всё движение, подождал, пока расчистится правая сторона полотна Орнано, и дал путь колонне, застрявшей на Барбесе.

Клод первым проскочил площадь. Бульвар впереди был свободен более чем на триста метров. Нужно было использовать удобный момент, прежде чем образуется очередной затор. Шофёр включил третью скорость, и через минуту опасный перекрёсток остался позади. «Если бы можно было так доехать до Маркаде…» — подумал Клод, хотя и знал, что это невозможно. Пробка, наверно, будет сказываться ещё на протяжении многих километров. Достаточно было движению остановиться где-нибудь на пять минут, как на три квартала вокруг всё путалось. Затор ширился, подобно расходящимся по воде кругам от брошенного камня. А когда потоки автомобилей, наконец, преодолевали затор, их останавливали побочные пробки, которые они сами же образовывали. Клод уже видел, как впереди сгущается поток машин. Он сбавил скорость, выбрал позицию поудобнее и в свою очередь остановился. Бегло оглядев перекрёсток, он понял, что движение не прекратилось, просто оно достигло предела плотности. Не придётся ждать целую вечность.

Клод с неприязнью глядел на скопище блестящих лимузинов. Больше всего было чёрных «ситроенов». Блестящие и чёрные, они казались ему крупными неуклюжими тараканами, заполнившими грязный угол. Он вдруг снова ощутил ту мучительную пустоту, которую хотел вытравить из груди, но она вместо этого ширилась и охватывала всё его существо.

Это чувство Клод часто испытывал после истории с Жаклин. Оно пришло не сразу. Сначала была мука, а потом пришла пустота.

Жаклин работала в Монопри, где Клод покупал продукты. Она запомнила его по неизменным словам:

— Колбаса и брынза…

Когда не было большой очереди, Жаклин находила время, чтобы с улыбкой сказать ему:

— Господи, и что это вы делаете? Вы испортите себе желудок этой вечной сухомяткой.

— А что же мне делать? — отвечал Клод. — Будь у меня дома такая красавица, как вы, я бы…

— Почему же её у вас нет, что вам мешает?

На этом разговор, как правило, кончался. Люди ждали, и Жаклин было не до разговоров.

Но однажды магазин оказался пуст, и Клод получил возможность ответить:

— Красивые девушки, вроде вас, ищут мужчин с деньгами.

— Это глупости. Их выдумывают те, на кого женщины не обращают внимания.

— Такие, как я.

Она посмотрела на него. У Клода было гладкое лицо, мягкие задумчивые глаза, и он очень походил на мальчишку. Только на большого мальчишку в форменной шофёрской фуражке.

— Не знаю, — Жаклин улыбнулась. — Если бы такой как вы, пригласил меня в кино, то я вряд ли бы отказалась.

Вечером они впервые пошли в кино. А потом ходили бессчётное число раз. Садились на балконе в углу, держались за руки и целовались. Клод не запомнил ничего из этих фильмов. Он помнил только тепло округлого плеча под мягким свитером, прохладу гладкой щеки, которая прижималась к его щеке, обрывки ничего не значащих и всё же незабываемых фраз.

Клод уже не обедал на остановке, держа на коленях раскрытую сумку, а ел с Жаклин бутерброды в бистро на углу. Бутерброды обходились несколько дороже, но зато он мог весь обеденный перерыв проводить с Жаклин. Они имели целый час на то, чтобы смотреть друг на друга и говорить о самых различных вещах, но чаще всего о квартире.

Сначала они решили временно поселиться у Клода. Но, увидев его тёмную комнатушку, Жаклин опустила глаза и разочарованно прошептала:

— Но здесь совсем, как в могиле…