Точно в назначенное время сияющий шеф вошел в кабинет ресторана, где разместилась наша компания. Не спрашивая разрешения, Карпеков взял руководство застольем в свои руки и показал образец тамады.

За пару дней до отъезда, но уже в узком кругу, я отмечал наше отбытие в Японию дома. Вместо стола у нас была снятая с петель дверь, которую мы поместили на уложенные чемоданы. Кстати, дверь спасала нас еще не однажды, когда было нужно организовать большой стол для неожиданно нагрянувшей компании.

В первых числах марта я, Нина и дочь Ирина вылетели в Токио. Маршрут лежал через Ташкент и Дели. Мы провели ночь в индийской столице, где с нашего трудяги «Ту-104» пересели на комфортабельный «Боинг-707», который с посадками в Бангкоке и Гонконге принес нас к берегам Страны восходящего солнца.

Какая она, Япония? Я читал книги об этой удивительной стране, расспрашивал коллег, работавших там. Но все же: как в ней сочетаются элементы японского и западного быта? Что означает для молодого и старого жителя страны богини солнца Аматерасу телевизор, икебана и твист? Современный универмаг и дом, построенный по правилам, как и тысячу лет назад? Игры: маджан — что-то вроде наших нардов и домино, вместе взятых, го, сумо и карате — разновидности борьбы…

Все это я узнал позднее. Знакомство же с оперативной обстановкой началось буквально у трапа самолета в Токио: нас «обстреляли» вспышки фотографирующих — то ли корреспондентов, то ли спецслужб. Встречавший коллега по имени Игорь обратил мое внимание на скрытное фотографирование во время посадки в автомобиль торгпредства:

— Ну вот, завертелись мартышки. Эти макаки, пока не сфотографируют тебя голым со всеми приметами на теле, ни за что не успокоятся. Такая у них натура.

Меня поразило пренебрежение коллеги к японцам и, как позднее я понял, ко всему японскому. Я узнал, что отец Игоря, член оккупационной комиссии от СССР, умер на операционном столе токийского госпиталя. Игорь взял другую фамилию и теперь работал в Токио. И все равно — почему такое неуважение к целой нации?

В характере Игоря присутствовали эмоциональная невоздержанность и огромное самомнение. В то же время он обладал поистине бесценным для разведчика даром: в две-три минуты влезть в друзья к иностранцу, в том числе и к японцам. Новых знакомых он подавлял энергией и напористым требованием быть к нему внимательным. Игорь обрастал связями, имеющими значение для разведки, и не был в состоянии их всех обработать, а потому делился ими с другими разведчиками.

Отвечал Игорь за электронное направление НТР и за счет образцов имел репутацию удачливого разведчика. Его деловые и оперативные связи были из фирм «Сони», «Мицубиси», «Тосиба». Хорошо используя прикрытие, Игорь стремительно выполнял одно задание разведки за другим. Правда, такая работа больше напоминала кавалерийский наскок. Мы не раз говорили с ним об этом, но он только посмеивался: «На мой век заданий хватит».

Прежде, чем отбыть в Японию, я прошел короткую стажировку в Министерстве внешней торговли — в импортном объединении «Теххимимпорт», закупающем за рубежом процессы и оборудование, в том числе комплектное, для производства продукции нефтехимии и химии, переработки пластмасс, бумагоделательные машины, разрозненные машины и механизмы к уже действующим заводам на сумму более двух миллиардов инвалютных рублей.

По существующим правилам я должен был представиться главе «Теххимимпорта», знаменитому в кругу внешторговцев и среди зарубежных бизнесменов Власу Андреевичу Клинцову. Он имел несколько орденов Ленина, первый из которых получил во время войны, будучи торговым представителем СССР в Англии. Он закупал у союзников по антигитлеровской коалиции оружие и боеприпасы, которые морскими караванами перевозились в Мурманск. Это были контракты по ленд-лизу между СССР и США с Англией. В страну шли из-за моря танки, самолеты, пушки, винтовки, взрывчатые вещества.

Однажды добился скидки процентов в десять. На эту сумму он закупил дополнительное оружие. Речь шла о десятках миллионов долларов, и объем поставок значительно возрос.

Отличался Влас Андреевич под стать своему имени, характером властным, безапелляционным и решительным. Ему не решались перечить советские и зарубежные бизнесмены — столь высок был его авторитет как специалиста.

И вот к этому «Зубру» — кличка Клинцова во Внешторге — я шел на прием, предварительно позвонив ему по телефону.

— Влас Андреевич, — начал я, не получив приглашения присесть, — еду в Токио и буду представителем «Теххиминпорт».

— Кто? Ты? — громыхнул басом коренастый и квадратный, невысокого роста Клинцов. — Не смеши, пожалуйста, это торговля, а не прогулка по Токио в экскурсионных целях.

Он был прав: три недели стажировки — это, конечно, несерьезно. Мое молчание распалило его еще больше:

— О чем ваши думают? Посылают птенца без знаний азов торговли. Ты хотя бы знаешь различие между СИФ и ФОБ?

Я кивнул. Это немного успокоило Клинцова:

— Иди уж с Богом. Если сможешь — работай. Но не бери слишком много на себя — тебе еще учиться и учиться делам торговым.

И я начал учиться — и в Японии, и до самого ухода из внешней торговли через двадцать лет.

В стране победившего социализма разворачивалась грандиозная кампания под звучным названием «Большая химия». Кроме строительства собственными силами, это означало закупку десятков заводов и ноу-хау, образцов новой техники за рубежом, часть из которых шла по категории строгого эмбарго. Лозунг: «Решения партии — в жизнь» сказался здесь в полной мере, иногда — в уродливой форме. Но в целом программа в большой степени насытила рынок Союза продукцией химии и на ее основе.