Но, конечно же, Кагал оказался сильнее правды. Кривда побеждает и не без участия некоторых "шабес-гоев". В одном из них мы легко узнаем великого русского философа. Без зазрения совести Ясинский шаржирует его образ: «Молодой профессор, русский, стяжавший себе репутацию девственника (в это время на берегах Невы господствовало девственное направление), стал ездить с адресом по столичным гостиным, по литераторам, по художникам, по певцам, по ученым и везде произносил вдохновенные речи за евреев, убеждал любить их, требовал расширения для них торговых прав, а главное, протестовал против "несвянцанских судебных драганад".

В погоне за лаврами профессор иным знакомым дарил карточки несвянцанских мучеников. А вернее всего, он на самом деле считал Юдку Шапошника и Пеца мучениками. Легковерие и легкомыслие петербуржца ждут еще своего певца. Как бы то ни было, выпал такой месяц, когда вся русская печать заговорила о несвянцанском деле»58. Так ли уж был поверхностен Владимир Соловьев, как его рисует перо Зоила?

Постепенно выясняется содержание загадочного пакета, отправленного покойным Калманом Пецу с надписью "На Онуприенко". Деньги пошли на убйство шантажиста и доносчика Авдия Онуприенко. Евреи по отношению к нему используют старую, но верную приманку, новоявленную Юдифь.

"Правосудие" торжествует: Калман отмщен. И для читателя финал ожидаемый: Кагал победил, и убийцы Татьяны Драйцы освобождены за недостатком улик.

Роман "По горячим следам" имел некоторый успех, точнее, произвел шум в печати. О правой прессе не приходится говорить. Она, за неимением более или менее солидных имен,должна была бы ссылаться на этот пасквиль. Но в общем роман канул в Лету, подобно роману Н. Вагнера "Темный путь". Напомним, что два мистика – Н.П. Вагнер и И.И. Ясинский – были знакомы и, кажется, взгляды их по еврейскому вопросу совпали. Еврейская пресса отреагировала пространной статьей Ос. Грузенберга с большим опозданием59. Причина понятна: человек испытывает чувство бессилия – невозможно отвечать на каждую клевету юдофоба. Но как бы то ни было, Грузенберг считал, что детище Ясинского займет в списке пасквилей на еврейство "наиболее выдающееся место". Но и этого не произошло – слишком бездарно сочинение. Конечно, это не Всеволод Крестовский, а нечто среднее между Вагнером, Шабельской и Рочестер. Но, с другой стороны: "Прочтя с невольною завистью семьдесят одну главу этого длинного романа, гг. Суворин, Озмидов, Пихно, Буренин и Житель со скорбью должны будут воскликнуть: ах, Иероним, Иероним, – какие мы в сравнении с тобою мальчишки и щенки!" Свой анализ романа Оскар Грузенберг заканчивает нотой о всесилии Мирового Кагала: "…мы не можем не поставить на разрешение крайне интересный, по нашему мнению, вопрос: почему еврейство, сумевшее в деле Татьяны Драйцы привлечь на свою сторону через обольщение и подкуп лучших людей русского общества, не постаралось завербовать в ряды своих защитников и г. Ясинского? Он хотя и не профессор, и не девственник, но все же грешный человек. Для лиц, желающих заняться этим вопросом, мы сообщаем еще несколько дополнительных сведений. Неподкупность литераторов основывается обыкновенно на одной из двух причин: одни из них неподкупны, потому что непродажны; другие непродажны, потому что они ничего не стоят. К какой категории принадлежит г. Ясинский – на это, при знакомстве с его литературного карьерою, можно дать безошибочный ответ"60.

Неподкупность настоящей русской литературы очевидна. Очевидна она была, как мы видели, и для современников Ясинского.

XIX век дал России немало известных военных деятелей. Среди них одно из самых популярных имен – имя Константина Петровича фон Кауфмана. Он родился 19 февраля 1818 г. в семье выходца из Австрии генерал-лейтенанта Петра Федоровича фон Кауфмана. После окончания Главного инженерного училища в Петербурге (где среди его сокурсников были писатели Ф.М. Достоевский и Д.В. Григорович, художник К.А. Трутовский, физиолог И.М. Сеченов, генералы Ф.Ф.

Радецкий и Э.И. Тотлебен) молодой поручик в феврале 1839 г. был направлен в Западный инженерный округ, а в 1843 г. переведен на Кавказ, где в то время бушевала война под предводительством Шамиля.

Здесь К.П. Кауфман приобрел первый опыт общения с Востоком и выучил турецкий язык. К началу Крымской, или Восточной, войны 1853-1856 гг. он уже был боевым полковником, несколько раз раненным, награжденным орденами и золотым оружием за храбрость. Неоценимые услуги русской армии оказал Кауфман своими инженерными дарованиями при взятии Карса (одна из немногих побед России в той войне).

Исполняя обязанности начальника походного штаба главнокомандующего, он не только обеспечил падение этого крупнейшего бастиона Оттоманской империи на Кавказе, но и выработал условия капитуляции крепости и всей Анатолийской армии противника.

В 1856 г. Кауфмана назначили исправляющим должность начальника штаба Его Императорского Высочества, генерал-инспектора по инженерной части, а затем ему был присвоен первый генеральский чин (генерал-майор). В мае того же года Кауфман стал членом совета Императорской военной академии и конференции Николаевской инженерной академии. Поражение России в Крымской войне создало неотложную проблему защиты юга империи, и Кауфман – один из лучших военных своего времени – блестяще справился с этой задачей, разработав систему укреплений Керченского пролива и реки Южный Буг. Следующее назначение – должность члена комитета по преобразованию заведений военных кантонистов в училища военного ведомства. Это было несколько неожиданным для военного инженера, но здесь, несомненно, определяющую роль сыграла дружба Кауфмана с выдающимся государственным деятелем России 60-70-х годов прошлого века, военным министром, "отцом" военной реформы и активным сторонником всех преобразований в царствование Александра II, Дмитрием Алексеевичем Милютиным (1816-1912)61.

К.П. Кауфман живо интересовался всеми инженерными новинками своего времени. К примеру, ему принадлежит идея оснащения русского флота подводными лодками (он даже с риском для жизни спускался под воду в первом таком сделанном в России корабле), а также использования в военных целях воздухоплавательных аппаратов62.

В апреле 1865 г. Кауфман, к этому времени уже генерал-адъютант, сменил на посту генерал-губернатора Северо-Западного края печально известного М.Н. Муравьева, получившего за свои действия по подавлению польского восстания 1861 г. мрачное прозвище "Вешатель". Под верховную власть фактического наместника императора в этом регионе попали Виленская, Ковенская, Гродненская, Витебская и Могилевская губернии; ему же подчинялись и войска Виленского военного округа. На этом посту, который он занимал до октября 1866 г., Кауфман впервые получил возможность отработать методы управления нерусскими территориями Российской империи. В данном случае речь шла о местностях с многонациональным населением. На долю Кауфмана, уже знакомого с этими местами по службе в 40-х годах, выпало проведение в крае крестьянской реформы, и генерал-губернатор старался, где только можно, увеличить земельные наделы и расширить права крестьян63.

Эти аграрные преобразования шли за счет местных польских помещиков, экономическую базу которых стремились подорвать русские власти после восстания.

Во всяком случае, предшественник Кауфмана М.Н. Муравьев с похвалой отозвался о деятельности своего преемника: "Скоро надежды поляков рушились. Вновь назначенный начальник края, хотя с немецкой фамилией, но истинно православный и русский, решившись принять на себя тяжкую обузу управления северо-западным краем, дал себе твердый обет не отступать от введенной мною системы действий и во что бы то ни стало водворить в крае русскую народность и православие. Польская и немецкая партия, как в Петербурге, так и на местах, были изумлены, увидев, что действия нового начальника не оправдывают ожиданий, коими они себя льстили"64.