Мы остановимся на одном деле, касающемся еврейства, инициатором которого был премьер-министр России того времени Петр Аркадьевич Столыпин. Столыпин пришел к выводу, что для спасения трона следует дать евреям равноправие (о взглядах П.А.

Столыпина на данную тему несколько ниже). В письме государю от 10 декабря 1906 г. он писал: "Еврейский вопрос поднят был мною потому, что, исходя из начал гражданского равноправия, дарованного манифестом 17 октября, евреи имеют законные основания домогаться полного равноправия…

Затем я думал успокоить нереволюционную часть еврейства и избавить наше законодательство от наслоений, служащих источником бесчисленных злоупотреблений.

Все это послужило основанием в обнародованном с одобрения Вашего величества правительственном сообщении объявить, что коренное решение еврейского вопроса является делом народной совести и будет разрешено Думой, до созыва которой будут отменены неоправдываемые обстоятельствами времени наиболее стеснительные ограничения.

Затем еврейский вопрос был предметом обсуждения совета министров, журнал которого и был представлен Вашему величеству, что, несмотря на полное соблюдение тайны, проникло, конечно, в прессу и в общество, ввиду участия многих лиц в составлении и печатании этой работы.

Теперь для общества и еврейства вопрос будет стоять так: совет единогласно (курсив мой. – С. Д.) высказался за отмену некоторых ограничений, но государь пожелал сохранить их"40.

Из письма следует, что, исходя из соображений здравого смысла, чтобы ослабить революционное напряжение, а также ради справедливости, Столыпин через Совет Министров единогласно проводит свое предложение. Император должен решить проблему, близкую к той, которую решала Екатерина II, когда ей подан был доклад в Сенате о допущении евреев в Россию. Мы помним, что Екатерина отложила решение вопроса из-за религиозного страха. Полтораста лет отделяет одно решение от другого. Вот ответ императора премьер-министру:

«Царское Село. 10 декабря 1906 г. Петр Аркадьевич.

Возвращаю Вам журнал по еврейскому вопросу не утвержденным.

Задолго до представления его мне, могу сказать и денно и нощно, я мыслил и раздумывал о нем.

Несмотря на самые убедительные доводы в пользу принятия положительного решения по этому делу, – внутренний голос все настойчивее твердит мне, чтобы я не брал этого решения на себя. До сих пор совесть моя никогда меня не обманывала.

Поэтому и в данном случае я намерен следовать ее велениям.

Я знаю, Вы тоже верите, что "сердце царево в руцех Божиих".

Да будет так.

Я несу за все власти, мною поставленные, перед Богом страшную ответственность и во всякое время готов отдать Ему в том ответ…

Николай»41.

Этот роковой ответ, безусловно, подтверждает, что антисемитизм императора носил религиозный характер. Вместе с тем из текста явствует, что он не владеет эмоциями – ибо "убедительные доводы" не перевешивают фанатичности, император – раб чувства, а не факта. Нежелание разрешать насущные проблемы толкало империю в пропасть. Уроки истории для императора ничего не значили. Царь подчинялся некоему внутреннему голосу. Существует мнение, что он был глубоко верующим человек. Это неверно – Николай Александрович был суеверным человеком. Суеверие отнюдь не синоним веры. Никакого понятия о свободе воли он не имел. Откройте наугад его дневник и обнаружится не только скудость мысли, но и жестокость, скажем по отношению к нашим меньшим братьям. В дневник меланхолически записываются трофеи охоты, более напоминающие бойню: "Убил 144 фазана, всего убито 522. Фазанов 506, зайцев 16" – запись от 11 ноября 1904 г., разгар войны42.

Предисловие к дневникам Николая II, цитируемым нами, написано глубоким знатоком эпохи К.Ф. Шацилло, который обратил внимание на этот чудовищный факт. Счет идет на сотни убитых животных – тогда уже вымирающих зубров, оленей, диких коз, кабанов, уток и т. п. Самое тягостное, когда за неимением другой живности расстреливаются вороны и кошки. Вот, например, красноречиво монотонная запись от 8 мая 1905 г.: "… Принял морской доклад. Гулял с Дмитрием в последний раз.

Убил кошку. После чая принял князя Хилкова…". Становится понятно, почему по поводу кровавого воскресенья Лев Толстой назвал императора "Чингиз-ханом с телефоном"…

Среди отрицательных черт характера Николая П, сыгравших роковую роль в судьбе России и в его собственной, была бессердечность по отношению к своим ближайшим сотрудникам, когда он не щадил их самолюбия. Все это происходило на почве самомнения или даже зависти (С.Ю. Витте, П.А. Столыпин) и распространялось даже на членов царской семьи, как, например, на Константина Константиновича43.

Из ближайшего семейного окружения царя следует остановиться на двух фигурах, которые считаются полярными, но на самом деле обнаруживают духовное сродство по еврейскому вопросу. Мы говорим о дяде последнего царя вел. кн. Сергее Александровиче и двоюродном дяде вел. кн. Константине Константиновиче ("дядя Костя" – так называл его Николай). Прибегнем еще раз к воспоминаниям Александра Михайловича, ибо они наиболее полно охватывают последние 50 лет истории семейства Романовых. Будучи некотором образом "дважды Романовым" – внуком Николая I, да еще женатым на правнучке Николая I, монархистом до мозга костей, он тем не менее пытается быть объективным в отношении членов романовской семьи.

Это – живые люди с теми или иными достоинствами и недостатками. И о себе он пишет, отнюдь не приукрашивая свое прошлое. Единственное исключение из этого правила: "Дядя Сергей – Великий Князь Сергей Александрович – сыграл роковую роль в падении Империи и был отчасти ответствен за катастрофу во время празднования коронации Николая II на Ходынском поле, в 1896 г. При всем желании отыскать хотя бы одну положительную черту в его характере, я не могу ее найти" (курсив мой. – С. Д.)44. Далее он называет его посредственным офицером, абсолютно незаслуженно командующим гвардейским полком. Совершенно невежественный в вопросах внутренней политики, не имеющий административного опыта, он был назначен на пост генерал-губернатора Москвы. "Упрямый, дерзкий, неприятный, бравирующий своими недостатками" – так характеризует его мемуарист. По понятным соображениям Александр Михайлович лишь намекает на противоестественный порок великого князя. Но Сергею Юльевичу Витте нечего стесняться: "Мои взгляды и его расходились, ибо Сергей Александрович был, с одной стороны, взглядов очень узкоконсервативных, а с другой стороны, он был религиозен, но с большим оттенком религиозного ханжества. Кроме того, его постоянно окружали несколько сравнительно молодых людей, которые с ним были особенно дружны. Я не хочу этим сказать, что у него были какие-нибудь дурные инстинкты, но некоторая психологическая анормальность которая выражается часто в особого рода влюбленном отношении к молодым людям, у него, несомненно, была"45 А.А. Половцов писал в своем не полностью опубликованном дневнике, особо выделяя Сергея Александровича: "Если два старших брата (Александр, Алексей) имеют презрение к человечеству, то третий (Сергей) всецело пользуется презрением человечества"46.