Шрифт:
— Что? — Абст выпрямляется. — Я не расслышал. Вы сказали: бежал?
— Пытался, шеф. — Радист жмурится, ладонью трет лысину, передергивает плечами. — Прыгнул за борт, когда его ночью вели в гальюн.
— Да не спеши, — ворчит Глюк. — Медленней говори, Вальтер!
— Он бежал? — повторяет Абст.
— Какое!.. Часовой еще в воздухе прострочил его из автомата. Парень камнем пошел на дно. — Рванув воротник свитера, Вальтер всплескивает ладонями и выкрикивает: — Я думаю, он был немец, шеф!
— А как полагает агент?
— Передал сообщение — и баста!
Все молчат. В пещере тишина.
Карцов затаил дыхание, чтобы не пропустить ничего, что еще будет сказано о его побеге. Но Абст меняет тему разговора.
— Что с итальянцами? — спрашивает он. — Вчера вы докладывали: лодка рассчитывает прийти через неделю. Нет новых данных? Вечером в рубке были вы?
— Работала Ришар, шеф. Но я просмотрел ее записи в журнале. Ничего нового.
— Итальянцы… — Абст устремляет свои неподвижные глаза на стоящих перед ним людей. — Вы должны знать, я давно охочусь за одним из них. Впервые я увидел этого человека лет пять назад.
— Джорджо Пелла? — улыбается Вальтер.
— Он вам известен?
— Еще бы! Отличный пловец, шеф! Я встречался с ним до войны, на матче в Италии.
— Но Пелла не скоростник. Я хотел сказать, он не спортивный пловец.
— Да, да! — выкрикивает Вальтер. — Конечно, не скоростник. Пелла — ныряльщик, шеф. В матче он не участвовал — сидел на трибуне и глядел. Он показал себя позже, когда мы закончили. И как показал!.. Спортсменов на катерах вывезли в море. Выбрали местечко получше, где вода прозрачна; стали на якорь. И вот Пелла надел ласты, натянул маску и, как был без респиратора, нырнул на сорок метров. Я глаза вытаращил!
Хихикнув, радист зажигает погасшую сигарету. Курит он тоже особенно — держит сигарету у рта большим и указательным пальцами обеих рук.
— Мне довелось видеть его в другой обстановке, — задумчиво говорит Абст. — Он погружался с дыхательным аппаратом… Ну-ка, Глюк, как глубоко вы спускались на кислороде?
— Ниже тридцати не ходил, [7] — басит рыжебородый. — Слышал, будто некоторым удается погружаться на сорок метров. Но я не могу. Однажды попробовал, едва не оказался на том свете — вот Вальтер меня и вытаскивал.
7
В Советском Союзе глубина погружения в респираторе, в котором применяется чистый кислород, ограничена двадцатью метрами. На больших глубинах кислород опасен — он может вызвать тяжелое отравление и гибель водолаза.
— Ну, так знайте: Пелла опускался на сто пять метров!
— С кислородным прибором?
— На нем был респиратор трехчасового действия. По виду — обычный…
— Брехня!.. — машет рукой Глюк. — Тот, кто рассказал вам это, бессовестный лжец!
— Глюк прав, шеф, — торопливо поддакивает радист. — Ставлю бочку лучшего пива из Аугсбурга против одной вашей кружки, что вас ввели в заблуждение.
— Но я все видел своими глазами, — улыбается Абст. — И он сказал, что может спуститься еще глубже, метров на полтораста.
— Как ему удалось? — бормочет Глюк.
— Не знаю. — Абст задумывается. — Но это не все. Послушайте, что было дальше. Пробыв под водой минут тридцать, он всплыл без пауз для декомпрессии!
Глюк стоит, растерянно шевеля пальцами. Радист, дернув плечом, подскакивает к Абсту.
— Как же он мог? Глубина сто метров… Да еще пробыл там тридцать минут. Тяжелого водолаза поднимают с такой глубины очень медленно. Несколько часов, шеф. [8]
— Пелла всплыл за двадцать минут. После подъема он улыбался, сыпал шутками, потом привязал к своему респиратору динамитный патрон и зашвырнул аппарат далеко в море. Взрыв — и респиратора как не бывало!
8
Водолаза с больших глубин поднимают медленно, с остановками, иначе неизбежна так называемая кессонная болезнь.
— Выходит, все дело в приборе: какой конструкции, чем начинен? — спрашивает Глюк.
— Полагаю, не только в этом. Но скоро мы все узнаем. И если будет удача… Словом, наконец-то он у меня в руках!
— Мы-то выжмем из него все, — ухмыляется рыжебородый. — Не он первый!
— Теперь о Ришар, — говорит Абст. — Она в тяжелом состоянии… Насколько я понимаю, паралич обеих ног. В этих обстоятельствах я вижу единственный выход. Вы, Глюк, принимаете на себя обязанности по контролю над пловцами, превратившись в няньку. Я понимаю всю трудность задачи. Только опытный врач может справиться с двумя дюжинами существ, в каждом из которых дремлет зверь, готовый вцепиться тебе в глотку.
— Именно так, шеф! В этом вся суть.
— Как видите, я ничего не скрываю. Вы должны знать, какой груз взваливаете себе на плечи. Но думаю, все обойдется. Первые дни я буду неотлучно с вами, обучу вас контролю за ними — и дело пойдет. Главное — не зевать и быть начеку.
Абст вопросительно глядит на помощника. Тот нервно прохаживается из угла в угол.
— Ну, — говорит Абст, — как вы решили?
— Не могу, шеф. — Глюк не скрывает страха. — Кормить их и понукать — самое легкое. Главное же, вы знаете, не в этом… Главное, чтобы они не взбесились. Ришар пыталась учить меня, как вы и приказывали. Куда там!.. Боюсь, шеф. Боюсь оплошать, просчитаться… А вы знаете, чем это пахнет!..