— Ну, я знаю теперь не больше прежнего, — сказал Кенелм. — Кто много спрашивает, не станет от этого умнее.

— Но как же вы нас-то отыскали, сэр? — спросила Джесси. — О, я догадываюсь, — добавила она с плутовской улыбкой, — вы, конечно, виделись с мисс Трэверс, и она вам сказала.

— Совершенно верно. О вас я узнал от нее, и мне вздумалось повидаться с вами и представиться малышу. Кажется — мальчик? И похож на вас, Уил?

— Нет, сэр, вылитый портрет Джесси.

— Ничего подобного, Уил! Он весь в тебя, до кончиков ногтей.

— А как ваша матушка, Уил? Как вы оставили ее?

— О сэр! — воскликнула Джесси с укором. — Неужели вы думаете, что у нас хватило бы духу покинуть матушку, такую беспомощную, такую больную? Она с нами и сейчас нянчит ребенка, пока я в лавке.

Кенелм последовал за молодой четой в заднюю комнату, где увидел старушку Сомерс, которая, сидя у окна, читала Библию и качала ребенка, мирно спавшего в колыбели.

— Уил, мне хочется продекламировать вам одного иностранного поэта, хотя и в несовершенном переводе, — сказал Кенелм, склоняя смуглое лицо над младенцем.

— Не думаю, сэр, чтобы это было справедливо, — просто сказал Уил. Счастливая семья — это огромной широты мир для каждого человека.

Слезы навернулись на глаза Джесси; она наклонилась и поцеловала — не младенца, а колыбель.

— Уил сделал это, — сказал Джесси и, покраснев, добавила: — Я говорю о колыбели.

Время летело быстро. Пока Кенелм беседовал с Уилом и старушкой, Джесси вновь вызвали к покупателям в лавку. Кенелм был удивлен, когда оказалось, что уже прошло полчаса, и Джесси, заглянув в дверь, сказала:

— Вас ждет миссис Брэфилд.

— Прощайте, Уил! Скоро я вас опять навещу; моя мать дала мне поручение накупить у вас побольше образцов ваших изделий.

У входа в магазин стоял щегольской кабриолет с кучером в не менее щегольской ливрее.

— Ну, мистер Чиллингли, — сказала миссис Брэфилд, — теперь моя очередь увозить вас. Садитесь-ка!

— Неужели? — пробормотал Кенелм, смотря на нее большими мечтательными глазами. — Возможно ли это?

— Вполне возможно. Садитесь же! Кучер, домой! Да, мистер Чиллингли, вы опять встречаетесь с той сумасбродной девчонкой, которую когда-то собирались высечь, что было бы ей поделом. По-настоящему мне следовало бы стыдиться, напоминая вам о себе, а между тем мне ничуть не стыдно. Напротив, я горжусь тем, что могу доказать вам, какой я стала степенней, уважаемой женщиной и, как говорит муж, доброю женой.

— Я слышал, что вы замужем всего лишь полгода, — сухо заметил Кенелм. Надеюсь, что ваш муж скажет то же и через шесть лет.

— Он скажет то же и через шестьдесят, если только мы проживем так долго.

— А сколько ему теперь?

— Тридцать восемь.

— Когда ему будет не хватать всего двух лет до столетия, он, по всей вероятности, успеет обдумать свое положение. Но к этому времени чаще всего остается слишком мало ума, чтобы вообще о чем-нибудь думать.

— Сэр, оставьте ваш иронический тон и не говорите так, будто насмехаетесь над браком, когда вы только что расстались со счастливейшей четой под солнцем, обязанной вам своим счастьем. Миссис Сомерс мне все рассказала!

— Своим счастьем — мне? Нисколько! Я помог им жениться, а они, несмотря на брачный союз, помогают друг другу быть счастливыми.

— А сами-то вы все еще не женаты?

— Слава богу — нет!

— И вы счастливы?

— Нет, я не могу быть счастлив, я животное, которое вечно недовольно.

— Так почему же вы говорите "слава богу"?

— Потому что меня утешает мысль, что я по крайней мере не делаю несчастным другого.

— А вы не думаете, что, если бы любили жену, которая платила бы вам тем же, это значило бы, что вы делаете ее несчастной?

— Наверное сказать не могу, но я еще не видел женщины, которую мог бы полюбить как жену. И не будем больше углубляться в этот вопрос. Скажите лучше, что стало с бедной серой лошадкой?

— Благодарю вас, когда я слышала о ней в последний раз, лошадка чувствовала себя прекрасно.

— А ваш дядюшка, которому так хотелось навязать меня вам в мужья, если б только вы сами не защищались так храбро?

— Он живет все там же и женился на своей экономке. У него хватило деликатности подождать, пока я сама не вышла замуж и не ушла из дому.