Шрифт:
Своих коней лихи с самого начала обтерли, обиходили, но теперь, когда потники просохли у огня, оседлали вновь. Они и на земле проворны, но верхом — вдвойне. Славиры же, умея, в случае нужды, рубиться в конном строю, всегда предпочитали драться стоя на своих двоих.
Наконец все было готово. Оставалось только молиться и ждать.
В сумерках никто не заметил, как надоевшие тучи сгустились еще сильнее. И вдруг хлынул дождь. Без малейшей приметы — и как из ведра, да что из ведра, словно полновесное озеро выплеснулось на походников.
— Дрова! — взревел Ворна. — Дрова накрывайте! Костер! Нехлад сорвал с себя плащ, подхватил потник Уголька и кинулся спасать хворост. Рядом близнецы, спеленав по охапке дров, выпрямились, прижав их к груди и испуганно глядя по сторонам, не зная, что делать дальше. Горибес и Езень закутали факелы. Кручина с Радишей встали у костра, раскинув плащи крыльями…
То, что взяли на руки, удалось спасти, но часть дров промокла, а от сухих теперь тоже не много пользы. Земля вокруг — одна сплошная лужа… Ворна рычал в бессильной ярости.
— Идут! — громко, но без страха объявил остроглазый Торопча. Он единственный не кинулся к дровам, а встал на камень, держа наготове лук. Славирским лукам ненастье не страшно, а уж его могучему детищу и подавно. Плавным движением извлек он из тула простую стрелу, наложил на тетиву, мгновение постоял, замерев, всматриваясь во мрак за дождевыми струями, а потом резко развернулся всем телом и выстрелил на разрыв. [13] Загудела тетива, пропела стрела, прошивая ливень? — и наконец-то удалось услышать, каков голос у безмолвных преследователей. Тусклый и тоскливый…
13
Одним слитным движением, без задержки для прицеливания, почти как «навскидку».
— Готов! — сообщил Торопча и, удовлетворенный, потянул следующую стрелу, уже срезень — видно, решил, раз уж выпал случай, все на вурдалаках проверить…
— В огонь, что горит! — проревел Ворна. — Все пали — покажем гадам! Сурочь! [14]
— Сурочь!!! — слились воедино крики славиров.
В какой-то миг показалось, что огонь одолеет воду. Пожирая сухой хворост, пламя взметнулось выше голов. Но не прогорело и десяти вздохов, резко пошло на убыль…
Ноги скользили по земле, дождь заливал глаза. Фигуры навайев выскальзывали из сумрака одна за другой. Нехлад не побежал к костру, все, что плащом накрыл, бросил на месте, обнажил меч и устремился навстречу врагу.
14
Имя родной земли — обычный боевой клич нарожских славиров.
Сошлись!
Зазвенела сталь.
Разнеслись крики.
Тускло сверкнул кривой клинок, Нехлад уверенно поднырнул, вспарывая брюхо противника. Отразил удар слева — полоснул в ответ по горлу. Подступили справа — защита, удар! Двое навалились — он связал их мечи хитрой петлей, одного отбросил ударом ноги, другому вонзил сталь в грудь…
Потом ум перестал отмечать подробности, все слилось. Глаза не успевали за мельканием теней, и Яромир положился на чутье, обострившееся до предела. Страх, напряжение последних дней, отчаяние из-за этого проклятого ливня, грозящая тьма — все переплавилось в жарко пылающем сердце в необоримое стремление выжить!
Навайи не были людьми. Какая-то мерзкая вонючая гнусь тяжко вываливалась из ран, точно не было в их телах ничего, кроме этой дряни да костяка. Раны они сносили стойко, однако были уязвимы, и гадливость только подхлестывала ярость — руби, руби, руби эту отвратную мразь! — кричало все человеческое существо.
И Нехлад рубил.
В какой-то миг — ощущение времени полностью потерялось — тошнота почти одолела, крепко взяла за горло. Но тут кто-то оттеснил Нехлада к шипящему из последних сил кострищу, занял его место. Конечно, Ворна: опытный воин почуял, что плохо приходится ученику, и дал ему короткую передышку.
Может, и зря. Нехлад заметил, что его дважды достали — неглубоко, но болезненно, заметил и то, как опасно нетверды ноги на осклизлой земле и коварных камнях. И как руки дрожат… Но нет, несколько глотков воздуха, даже пропитанного тошнотворной вонью, пошли на пользу — дрожь отступила.
Да и вонь уже не так сильна была. Южный ветер — свежий, ядреный, полынный — хлестнул из-за реки с яростью, ударил по тучам. И дождь, так же внезапно, как начался, пошел на убыль!
На западе вспыхнуло закатное пожарище в разрывах туч, но и его оказалось довольно, чтобы оглядеться. Вот жмутся спинами друг к другу двое ученых, один с ножом, другой с посохом наготове. Вот Торопча, опустошив половину тула, откладывает лук — слишком близко враги. Просверк меча — и в бой! Благодаря его стрелам навайи не прошли густой волной с юга. С севера и запада, хоть не слишком, задержали их колышки. Основной натиск пришелся с востока, и ту сторону держали сразу четверо воинов — близнецы, Бочар и Езень.
Кони метались и били копытами, тоже мешая врагам навалиться всем сразу.
Где же лихи? А, вот они! Не теснясь, но и не разделяясь, скакали они на грани видимости, щедро раздавая хлесткие удары кнутов. И метко били! Утяжеленные хвосты крушили черепа и костяки, кто из навайев попадал под удар, уже не был столь опасен.
Вот Тинар заарканил одного из врагов, протащил по земле, сбивая им других навайев, однако приотстал и тотчас был окружен. Найгур заметил это, ринулся на помощь…
Дальше Нехлад не смотрел. Южный ветер принес надежду, и он опять ринулся в бой, крича: