Мальчишки из Икалто

Аннотация

Писатель Ладо Мрелашвили живёт в столице Грузии — городе Тбилиси.

Он автор нескольких сборников стихотворений, многих рассказов и романа «Кабахи», изданного в русском переводе в Москве, в издательстве «Советский писатель» (1966).

Повесть «Мальчишки из Икалто» — одно из первых произведений писателя. На протяжении многих лет повесть пользуется заслуженной популярностью у грузинской детворы.

В повести много увлекательных страниц, рассказывающих о таинственных подземельях древней академии Икалто, о смелых мальчишках, обнаруживших столь нужное их родному селу водохранилище, о ребячьей вольнице, вершащей справедливый суд над трусливыми и заносчивыми товарищами.

Ладо Мрелашвили сам родом из старого кахетинского села Икалто, потому-то так убедительны страницы, рассказывающие о жизни и быте сельчан.

Большинство героев повести имеют реальных прототипов. А садовник Грозный, которого и в жизни так зовут, доверительно сообщает туристам, посещающим древнюю академию, что о нём написана книга, и очень обижается, если ему не верят.

Думается, что эта книга с её весёлой мальчишеской стихией, с опасными и смешными приключениями полюбится всем читателям.

Ладо (Владимир Леванович) Мрелашвили МАЛЬЧИШКИ ИЗ ИКАЛТО Повесть Рисунки Г. Тотибадзе В ГРОЗУ Гром грохотал с такой силой, что заглушал треск и скрип деревьев, сгибающихся под порывами ветра. Ливень хлестал как из ведра. Шумные ручьи сломя голову неслись по скатам и низвергались в овраг Ик а лто, где пенился и рычал, ворочая камни, вздувшийся поток. Вокруг не было ни души. На балконах домов и под балконами, уткнув носы в тёплые пушистые хвосты, лежали лохматые псы. И только за околицей, возле леса, в старом, заброшенном сарае молния высвечивала два мальчишеских лица, Судя по их выражениям, мальчишкам были нипочём гроза и ветер, бушующие за стенами. — Ну и ночка! — проговорил один из них и опустился на солому, устилавшую весь сарай. — Да, вовремя мы сюда добрались, не то не просохнуть нам до утра. — Ха-ха-ха! Дома-то сейчас уверены, что я у тебя. А твои старики думают, что ты у нас… — Потише, Г о ги, не смейся так громко! — Ничего, С а ндро, в таком шуме всё равно никто не услышит. — Да, хороший хозяин сейчас и пса не выгонит из дому, но нам всё-таки лучше не шуметь, — сказал тот, которого назвали Сандро, и тоже присел на солому. — А ночь прямо для нас. Что скажешь?.. В погожий день собака Грозного и птицу не подпустит к этой яблоне. Хотя, между нами говоря, я не понимаю, почему мы крадём именно у него. Разве у Мелано не те же яблоки? — Гоги попытался разглядеть в темноте лицо друга, но, так ничего и не увидев, неуверенно добавил: — Давненько мы с тобой не таскали яблок… — И слава богу! Уж не маленькие — яблоки таскать! — строго сказал Сандро. — В пятом классе учимся, голова твоя садовая! — Да, но… Мелано ведь тоже не собрала ещё своего «тураша у ли», [1] а её сад куда как ближе. 1 Турашаули — сорт яблок ( груз .). Сандро вытянулся на соломе и, глядя в двускатный потолок сарая, раздумчиво сказал: — Мелано — женщина одинокая, единственный её внук погиб на фронте. Не красть у неё, а помогать ей надо! Мы и у Грозного не крадём. Нет, дело совсем в другом: помнишь, мы просили его пустить нас в подземный ход академии?.. [2] — Сандро помолчал. — Грозный не только не дал ключей, но так погнал нас, что мы еле ноги унесли. — Ну и что? — А то, что теперь мы обдерём его любимую яблоньку, и пусть старик позлится! 2 Академия. — Имеется в виду знаменитая академия в Икалто, где, по преданию, во второй половине XII века учился великий грузинский поэт Шота Руставели. — А куда мы их денем, яблоки-то? — Схороним здесь же, в соломе. — И зимой съедим! Верно? — оживился Гоги» и солома под ним зашуршала. — Э, брат, ты только думаешь, чем бы брюхо набить! — рассердился Сандро. — Нет, мы заставим его покряхтеть, попотеть, а потом откроемся: «Так, мол, и так, дедушка Димитрий, если ты пустишь нас в подземный ход, мы найдём пропавшие яблоки и все до единого вручим тебе». Понял? Гоги молчал и скрёб в затылке. Он думал. — Понять-то я понял, — наконец сказал он, — но почему мы не взяли с собой остальных ребят? Ведь Грозный их тоже не пустил в подземный ход. А нам они ох как пригодились бы. — На что нам целая орава? Яблонька эта маленькая. Мы и вдвоём отлично управимся. — Хотя бы Снайпера взяли! — не унимался Гоги. — Снайпер не в нашем звене. — Ну и что? Парень он что надо, а звено тут ни при чём. Мы же из одного класса… — Гоги опять замолчал и вдруг, словно ему в голову пришло то, что давно должно было прийти, крикнул: — Сандро, давай примем его в наше звено! — Да ты, никак, спятил! Ты же был там, когда Ник о чуть не надавал нам подзатыльников из-за этого. Да и старший пионервожатый не разрешил: «Нельзя же, чтоб в звене собрались одни ребята, извольте, говорит, двух девочек к себе взять». Гоги задумался, и через некоторое время при свете молнии Сандро увидел его открывшиеся в улыбке зубы. — Чего смеёшься? — Послушай, Сандро. Давай мы никому не скажем и примем его тайно? — То есть как это тайно? — Будут знать только наши ребята и он сам, а вожатому ни слова. Сандро помолчал, обдумывая предложение друга. — А ты молодец, голова два уха! — Он хлопнул Гоги по плечу. — Ведь мы можем и других так принять. Тех, которые не маменькины сынки… — А я о чём говорю! — Гоги даже подскочил от возбуждения. — Тогда и футбольная команда у нас будет своя! Представляешь, Сандро? Футбольная команда из одного класса. Да нет, не из одного класса, а из одного звена! Все в звене будут футболистами! Звено Бучукурт е ли — футбольная команда! Ты понимаешь, Сандро, что это такое? Сандро присел на соломе и, довольный, рассмеялся: — Чёрт, ты прямо мудрец! Как это тебе в голову взбрело? Я буду капитаном! — А я твоим заместителем. — Ещё чего! Не бывает у капитана никакого заместителя. Если хочешь, поставлю тебя вратарём. — Нет, Сандро, в ворота поставим Хахаб о . Он ни единого мяча не пропустит: у одной штанги ляжет, головой запросто в другую упирается. А я во вратари не гожусь. Лучше мне в нападении играть — буду центром нападения. — Не пойдёт. Центром нападения буду я. — Ну, хочешь, пусть Ван о стоит в воротах, только лучше Хахабо никого не найти. — Вано пригодится в защите. Вот если б и Туджишвили был в нашем звене, знатная у нас подобралась бы защита. — За чем же дело стало? Примем и его. — Надо принять, верно. А Нугз а р вспыльчивый, будет хорош крайним нападающим. — Ле о тоже горяч, а вот Залик о немного неповоротлив, но он сильный и в защите сойдёт. — Не напоминай мне о Залико. — Почему? — Залико — ябеда и завистник. Он не будет играть в нашей команде. — Что же это получается: в звене числится, а играть не будет? — Не будет! Я исключу его, а вместо него приму другого. Он мне «Как закалялась сталь» не дал, жадина! — А ребята поддержат тебя? Он ведь тут же побежит жаловаться вожатому, — сказал Гоги. — Пусть только попробует! Увидишь, как я ему тогда всыплю. А с ребятами нужно договориться. — Ладно, поговорим с каждым в отдельности. Но трогать его не советую: он парень не промах и, чего доброго… Сандро вскочил, словно его подкинули, и зло прорычал: — Заткнись, Гоги, не то и тебе перепадёт! — Ладно, ладно, — пошёл на попятную Гоги. — Ты настоящий Карам а н. [3] Безвинного не обидишь, но и себя в обиду не дашь… А всё-таки интересно, что за кулаки были у этого Карамана? — Откуда я знаю, какие у него были кулаки? Гоги задумался, припоминая приключения и битвы Карамана, рассказанные ему другом, потом спросил: — Интересно, курил Караман или нет? 3 Караман — герой средневековой грузинской героической повести «Караманиани». — А как же! «Казбека» из зубов не вынимал! — фыркнул Сандро. — Слушай, о папиросах заговорили, мне что-то покурить захотелось, — оживился Гоги. — Погоди ты. Нельзя здесь курить. Лучше скажи, который теперь час. Гоги извлёк из кармана огромный будильник. — Ну, ты даёшь!.. — Ночь-то безлунная. На маленьких часах и не разглядеть, чего они показывают. — Лишний груз, да и ваши могут догадаться. — Ни о чём они не догадаются. Я их провёл: остановились, говорю, часы, к дяде Левану в починку, мол, отнесу. Мои старики знают, что твой отец умеет чинить часы. — Всё равно лишний груз… Ого! Без десяти двенадцать. Гаси спичку — увидят. Пора! — Да, но как ты собираешься перебраться на ту сторону? Перед сельсоветом, у моста, слишком светло, а в других местах не пройти: река взбесилась так, что даже твоему Караману её не одолеть. — Не беспокойся — об этом я позаботился. Вот смотри… Сам наточил. — Да, брат, хороша. Но ведь это пила, а не ковёр-самолёт? — Возле родника, ты знаешь, река сужается — там русло не шире шести-семи шагов, а прямо над рекой стоит высоченный тополь. Он-то нам и нужен. — Неужели ты хочешь спилить такой тополь? — Много ты понимаешь! Не орех же это, в конце концов, чтобы о нём жалеть. Да и ветер его достаточно потрепал. — Ну, положим, мы спилим, только на что тебе этот тополь? — Ох, и глуп ты, однако! Он стоит на скате над обрывом. Надо его немножко подпилить, а дальше он сам свалится и упрётся в противоположный берег. Лучшего моста нам и не надо! Гоги от удивления разинул рот. Мальчишки разделись, припрятали одежду и в одних трусах вышли из сарая в дождь и ветер. И, словно с трудом дождавшись их выхода, ливень обрушил на них целые потоки воды, и ветер хлестнул по плечам и спинам. Вокруг гнулись и скрипели деревья, захлёбывались ручьи, шумела листва под ливнем. Сандро шагал, перекинув через плечо невесть где найденный потёртый хурдж и н [4] и то и дело сдувая капельку, повисающую на кончике носа. Молния освещала путь мальчишкам. Но они даже с закрытыми глазами нашли бы старый тополь, растущий на склоне, у реки. 4 Хурдж и н — перемётная сума. А через некоторое время заскрипело подпиленное дерево, рухнуло, ломая сучья, и упёрлось верхушкой в противоположный берег. Сандро взобрался верхом на ствол, дополз до веток, поднялся и через минуту был на том берегу. Когда Гоги услышал под собой шум вздувшейся реки, ему сделалось не по себе. В свете молний он увидел разъярённую стремнину, несущую мутные волны, и попятился назад. Но в это время Сандро окликнул его. Гоги приободрился, собрался с духом и решительно ступил на шаткий мост. Минут через десять они были уже в саду у Грозного. — Переходя через реку, никогда не смотри на воду — голова может закружиться. — Ладно, без тебя знаю. — Всё-то ты знаешь, а вот испугался… Хорош же солдат из тебя будет! — Ты опять за своё?.. Погоди, кажется, пришли. Вроде вот эта яблоня-то. — Тише! Видно, Грозный забыл спустить своего пса, рычания чего-то не слыхать. Обойдём-ка с той стороны, чтобы не с подветренной… Отвесно падал дождь на яблоню и на двух мальчишек. Грохотало небо. Молния, вылетавшая из чёрных, жутких туч, гасла и тут же вспыхивала с новой силой. Глухо урчал забившийся в кусты смородины огромный пёс. Мальчишки наполнили свой хурджин и пошли прочь от яблони. — Тьфу ты! И это называется пёс! А страху-то, страху сколько было… Давай, Сандро, закидаем его камнями, недотёпу этого? — Ты что, одурел? Не болтай лишнего да пошевеливайся, скоро светать станет! А пёс… Попробовал бы ты с подветренной стороны подступиться к яблоне, пол-ляжки оставил бы ему на завтрак. Пошли быстрее, не то я скоро в сосульку превращусь. Гоги, услышав, что Сандро тоже холодно, перестал стискивать челюсти, и его зубы отбили такую дробь, что Сандро чуть не рассмеялся. Когда мальчишки вернулись в сарай, до рассвета оставалось не больше трёх часов и ливень уже затихал. Они спрятали добычу в солому, отжали трусы, надели сухую одежду и сразу же улеглись спать. От разворошённой соломы душновато пахло прелью. Шум дождя за стенами постепенно слабел. Едва Гоги согрелся и задремал, как Сандро ткнул его в бок и велел поставить будильник на восемь часов — хотя бы в половине девятого нужно быть в школе. — Ты что, рехнулся! — недовольно заворчал Гоги. — Целую ночь промучались, надо хоть до десяти поспать. — Делай, что тебе говорят! Гоги, ворча, приподнялся на соломе, зажёг спичку и посмотрел на часы. Потом он подморгнул кому-то в темноту, с плутоватой улыбкой поставил будильник на половину десятого и снова улёгся. «Ничего страшного, если мы пропустим первый урок…» Когда Сандро раскрыл глаза, яркий утренний свет бил в щели между брёвнами и в тесовой крыше. Будильник молчал. «Видно, Гоги забыл завести его», — подумал. Сандро и даже обрадовался, так как звонок, доносившийся из заброшенного сарая, мог услышать какой-нибудь прохожий. Он растолкал сладко посапывающего дружка. — Вставай, соня! Погляди, который час. Гоги протёр глаза и недовольно уставился на Сандро. — Ну куда ты спешишь? Не на свадьбу же! Ещё только восемь. — Вставай! Расхныкался вроде моей бабушки! Зная, что дальнейший разговор ни к чему не приведёт, Гоги вскочил, сунул будильник в бездонный карман своих штанов; хлеб и курятину, завёрнутые в бумагу, сунул под мышку и побежал за другом. Мальчишки умылись у родника на опушке и, весело шагая по дороге, принялись на ходу закусывать. В ШКОЛЕ Школа стояла на берегу реки. Широкий двор с одной стороны граничил с пришкольным участком. С другой стороны двора тянулась тенистая просёлочная дорога, сзади зеленел фруктовый сад, а перед школой внизу текла река. По склону, словно рыбаки, засучившие штаны, стояли огромные вязы и гляделись в воду. Солнце жарко и высоко взошло над селом Икалто, и от промокшей земли валил пар. Мальчишки, пришедшие до начала занятий, толпясь за школой, жадно глазели на краснобокие яблоки в соседнем саду и сочные жёлтые груши и принюхивались, как ищейки. Прозвеневший звонок прервал их мучения, и они, галдя и толкаясь, вбежали в классы. Немного погодя появились Сандро и Гоги. Они поздоровались с ребятами и сели за парты. К ним подошёл Вано Бердзенишв и ли. — Хотел бы я знать, где вы пропадали вчера ночью. Пришёл к Сандро — мне говорят: он у Гоги занимается. Я подался к Гоги, и на тебе — его папаша чуть секачом меня не хватил! «Ты, говорит, не по хорошему делу сюда повадился, сбили моего мальчишку с панталыку! Книгу в руки не берёт». Гоги усмехнулся. В классе стоял визг и гвалт. Мальчишки срывали с девчонок банты, дёргали их за косы, перебрасывались шапками и как оглашенные носились по партам. Сандро наклонился к Бердзенишвили и что-то прошептал ему на ухо. У Вано вытянулось лицо, глаза от удивления полезли на лоб. Он задрал голову, словно собирался чихнуть, и закричал: — Ура! Ур-а-а!.. Вот это да-а! — и так как шапки на нём уже не было, он стянул с ноги ботинок и швырнул его вверх. Вахт а нг Мрелашв и ли, прозванный Снайпером за меткость в стрельбе из рогатки, с трудом пробился к друзьям. Узнав, в чём дело, он поднял правую руку и повелел: — Бант Лили — ко мне! Нугз а р Гаредж е ли сорвал с визжащей Лили бант и поднёс его Вахтангу. Снайпер внимательно оглядел девочек и опять воздел руку. — Булавку Дали — ко мне! Гареджели тотчас исполнил приказ. Вахтанг приколол бант к груди Сандро и объявил: — Награждается за верную службу во славу школы, звена и отечества! — Да тише вы! Разорались на весь свет! — обозлился Гоги. — Хоть святых выноси. Снайпер вдруг сорвался с места и побежал к своей парте. В дверях стоял учитель географии. Дети бросились по местам. Не поспел только один — увлёкся рисованием у доски. Учитель географии — Сарди о н Аладашв и ли — состарился на преподавательской работе. Ему уже не раз советовали выйти на пенсию, но старик и думать об этом не хотел. День, когда он не слышал шума и гомона детей, был ему не в радость. Учитель медленно подошёл к столу, положил классный журнал и обернулся к доске. На доске был нарисован лысый, носатый мужчина. Учитель не сказал ни слова. Заложив руки за спину, прошёлся взад-вперёд перед доской, затем вернулся к столу и внимательно оглядел класс. Класс насторожился. — Я немного опоздал, и вы, конечно, тут же воспользовались этим, — сказал учитель. — Чьё это рукоделие — пусть встанет. Класс молчал. — Лучше, если он признается сам. Вы же знаете, что от меня ничего не скроешь. Класс молчал. — Значит, смелости не хватает? Класс не реагировал. Учитель выпрямился и внимательно поглядел на смуглого черноволосого мальчика, сидящего перед ним. — Ну-ка, Бачиашв и ли, пойдём-ка к доске, дорогой! — ласковым голосом проговорил он. Мальчик вышел к доске. — Ну-ка, дорогой, сотри это «прекрасное» творение. Мальчик стёр с доски рисунок. — Ну-ка, теперь выйди из класса. И чтоб я тебя сегодня не видел! — вдруг крикнул учитель, и морщинистое лицо его покраснело от натуги. Бачиашвили вышел. Класс облегчённо вздохнул. Учитель подсел к столу и стал читать список. Отсутствовало четверо учеников. — Что вы все вместе отвечаете! Разве у вас нет дежурного? — Как же, как же! Сегодня у нас Л у кич дежурит. — Я тебе покажу Лукича! Неужели вы не понимаете, что прозвище унижает вашего товарища. Это же простая истина: прозвище — признак неуважения. — И вовсе не мы его так прозвали. Он и есть Лукич. Папашу его Лукой величают. — А ты, Бердзенишвили, не адвокатствуй! Он сам сумеет за себя постоять! — Учитель рассеянно похлопал по карманам, достал очки и, водрузив их на длинный нос, сказал: — Дайте-ка мне учебник. Гоги подал учителю книгу. Тот перелистал её от корки до корки и, не найдя нужного материала, недоуменно уставился на обложку. — Что за чертовщина! Где же этот урок? — пробормотал старик, снова принимаясь листать. Наконец он сообразил, что в обложку учебника для пятых классов был вложен учебник для шестых классов. — Торадзе! Гоги поднялся, встревоженно поглядывая на Сандро. — Не стыдно тебе? Что всё это значит? — А что? — не понял Гоги. Учитель вынул книгу из обложки и показал ему обе половины. Гоги сразу же узнал работу Лукича-Снайпера. Он стоял, опустив голову, не зная, как выкарабкаться из такой ситуации. Предать товарища он не мог. Учитель не без удовольствия смотрел на взволнованного мальчишку. — Стало быть, дружок, ты хотел протянуть время и придумал такую хитрость? Не надеешься ли, что я и тебя выставлю из класса? — Голос у учителя подобрел. — Нет, мой дорогой, изволь-ка выйти к карте, — заворковал он. Гоги направился к карте. «Этот чёртов Снайпер мог хотя бы предупредить!» — подумал он, неохотно принимая протянутую ему указку. Учитель ещё раз оглядел стоящего перед ним мальчишку, и тут его внимание привлёк непомерно раздувшийся карман штанов Гоги. Он поправил очки и пригляделся. — Ах, вот оно что! — Учитель встал. — Скажи-ка, это вчерашние трофеи или с утра успел? Ну-ка, поделись, чьи баштаны осчастливил ты своим посещением. Чёрт возьми, это же простая истина: все знают, какой ловкач Гоги Торадзе, и карман у него достаточно раздут, так сказать, соответственно его достоинствам. Что это — яблоки или груши? Не успел по дороге съесть?.. — Учитель, притворно сокрушаясь, покачал головой. Гоги стоял, притихший и смущённый. Щёки его пылали, он не знал, куда девать огромный, страшно оттопыренный карман. — Значит, не говоришь? — вкрадчиво продолжал учитель и подошёл к притихшему мальчику. — А карман у тебя что надо, с запасом… И он потянулся было к карману мальчика, но в ту же секунду, словно рука угодила в крапиву, отдёрнул её — карман затрещал, зазвенел с такой силой, что заглушил все другие звуки. Класс напрягся — он весь был внимание и ожидание. И наконец, когда учитель извлёк из кармана одеревеневшего Гоги огромный будильник, класс взорвался. Ребята от смеха буквально валились друг на друга и утирали слёзы. Учитель смотрел то на примолкшего у доски мальчишку, то на будильник. — Чёрт меня побери, если я хоть что-нибудь понимаю! Таскать с собой такие часы очень неудобно — это же простая истина. — Они испортились, я нёс их в починку, — исподлобья поглядывая на учителя, проговорил Гоги. Учитель недоверчиво покосился на него. — Но ведь я учитель, а не часовщик. К тому же они совсем непохожи на испорченные. — Они испортились, я нёс их в починку. Только сейчас Сандро понял, почему утром молчал будильник. Но он не мог оставить друга в беде и сказал, поднимаясь: — Это правда. Гоги просто не успел передать мне часы. Мой отец умеет их чинить. — Дорогой мой, ему не нужно твоё заступничество. С его язычком и чёрта провести нетрудно. Хотел бы я знать, чт о не в порядке в часах, которые так чудесно звонят. — Там не хватает камней. — Каких ещё камней? — Сандро прав, — вскочил Снайпер, — этим часам явно не хватает камней! Дайте их мне, и чинить не придётся! Учитель глянул на встревоженного Гоги и вернул ему будильник. — Если ты принёс их не ради баловства — бери, но если ещё раз отнимешь у нас учебное время, твои часы перейдут на расправу в руки Мрелашвили. Уж он-то найдёт для них подходящие камни… В шуме развеселившегося класса учитель так и не успел рассказать нового урока. Он понял это, когда прозвенел школьный звонок, и со вздохом развёл руками. Стоило только ему закрыть за собой дверь, как в классе поднялся такой гвалт, что Сандро пришлось кричать во всё горло: — Гоги, предупреди звено о сборе! Этих, с бантиками, не надо — дело будет серьёзное- СБОР ЗВЕНА После уроков в опустевшем классе собралось человек десять мальчишек. — Прочти список! — сказал Сандро. И Гоги, который к этому времени совсем оправился от смущения, раскрыл тетрадь. — Гигаури Алекси! — Здесь. — Харатишвили Ладо! — Тут. — Бучукуртели Сандро! — Я. — Бердзенишвили Вано! — Ваш покорный слуга. — Энукишвили Coco! — Здесь. — Энукишвили Серго! — Их бин хир. [5] Сандро покосился на него. — Ты что, по-грузински разучился? — Гареджели Нугзар! — Я. — Бачиашвили Луарсаб! — Тут как тут. — Лачашвили Залико! — Здесь. — Торадзе Гоги! Это я. — Гоги ткнул себя пальцем в грудь и продолжал: — Давиташвили Лена. — Нет её. — Джавахишвили Лили. — И она не соизволила. 5 Я здесь ( нем .). — Вот и отлично! И не нужно, у нас дело серьёзное. — Сандро встал и, оглядев притихших ребят, сказал: — Среди нас есть предатель!.. Мальчишки насторожённо переглянулись. У Залико забегали глазки. — Что это за сбор звена! — вскочил он. — Ни пионервожатого, ни учителя! Сандро зло уставился на него. — Классный руководитель и вожатый не могут присутствовать на каждом сборе. И не твоё дело, где они. — Он обернулся к остальным мальчишкам. — Ребята! Я не раз замечал, что Лачашвили ябедничает. Что бы мы только ни делали в звене, пока эта ябеда находится среди нас, мы всегда будем преданы. Правильно я говорю? Мальчишки переглянулись, потом посмотрели на Залико и, оттого, что им чем-то был неприятен этот аккуратный и хитрый малый, в один голос сказали: — Правильно! Верно! — Так нужно нам или нет избавиться от него? — Нужно! — Кто за то, чтобы из звена Сандро Бучукуртели был исключён Залико Лачашвили? Семь рук медленно поднялось вверх. Залико от удивления разинул рот. Он пришёл в себя только тогда, когда Сандро велел ему покинуть сбор. Задыхаясь от слёз, Залико вскочил и закричал: — Кто дал тебе право исключать меня?! Ты и так без всякого разрешения принял в звено Энукишвили. Я же молчал! Я же никому не говорил… Значит, ты меня исключил, да? Ну ладно!.. — Ты ещё грозишься? Уноси ноги, пока цел, ябеда! Это дело решённое! Залико Лачашвили, грозясь и ругаясь, выбежал из класса. — Энукишвили, ступай за ним и постой возле учительской, чтобы он не сунулся туда по привычке. Серго вышел следом за Залико. — Теперь второй вопрос: приём в звено нового члена — Автанд и ла Туджишвили! Из-за парты поднялся рослый для своих лет, плечистый малый. — Кто может его охарактеризовать? Худенький, шустрый Coco Энукишвили завозился за партой и встал, весело озираясь. — Ну-ка, Блоха, доложи! — Что скажешь, Блоха? — Он в этом году перешёл в нашу школу. Он мой двоюродный брат, — бойко начал Блоха, поглядывая смешливыми глазами на своего «подопечного». — Этого недостаточно. — Он смелый парень и сильный. — Вот это другое дело. — Не то говоришь. Он просто хороший парень! — Ладно, запиши его, Гоги. Дальше. Лукич тоже переходит в наше звено. — Ох, он и чё-орт! — Кремень! — Принимаем! Принимаем! — зашумели мальчишки. — Ещё бы не принять… Остался Вахтанг Дедабришв и ли. — Этого каланчу все знают! — Что и говорить! Вахтанг такой длинный, что даже лая собак не слышит. — Он через Алаз а ни вброд пройдёт, не замочив колен! — Примем его? — Примем!.. — Ну хорошо. А теперь третий, самый главный вопрос: мы должны узнать, в самом ли деле подземный ход, начинающийся за оградой академии под Преображенской церковью, выходит к пещере святого Ш и о… — начал Сандро. — Как мы можем это узнать, когда подземный ход закрыли и навесили на него пудовый замок? — прервал его Блоха. — А ключ от замка у Грозного в кармане, — прибавил Вано Бердзенишвили. — Говорят, это подземелье кишмя кишит змеями и ящерицами, — вмешался долговязый Дедаб-ришвили, — а вокруг только скелеты и черепа человеческие… — Верно. Я тоже слышал, что так говорят. Все за версту обходят эти пещеры. Сандро насмешливо оглядел встревоженных мальчишек. Пожалуй, только Гоги и шустряга Снайпер казались беспечными: один верил Сандро и готов был идти за ним хоть на край света, другой же вообще не знал, что такое страх. Никто никогда не видел слёз на его светлых нагловатых глазах, хотя бабка Мелано не раз стегала его крапивой по голым ногам, перехватив в своём саду, куда Снайпер забирался, как только на яблонях завязывались плоды. — Что с вами, ребята! — возмутился Сандро. — Стыдно нам не знать Икалтойской академии. Ведь там учился Шота Руставели! — Мы знаем! — зашумели мальчишки. — Мы по сто раз обшарили в ней все ниши и назубок знаем, где лежит каждый черепок. — А ведь подземный ход находится на территории академии. Ещё ни один человек не спускался туда, и неизвестно, вправду ли он выводит к пещере святого Шио. Говорят, что раньше, во время нашествий, туннелем пользовались как потайным ходом. Но это ещё не доказано, и никто не должен опередить нас. — Сандро сделал небольшую паузу и сказал: — Я знаю наверняка, что Грозный что-то затевает там… Мальчишки оживились: если уж сторож академии посмел приблизиться к таинственному подземелью, то им и сам бог велел. — Идём туда! — зашумели они. — Хоть сейчас пойдём! У звеньевого отлегло от сердца. — Да, но как мы собираемся осмотреть подземный ход, когда ключи от него у Грозного и неизвестно, где спрятаны?! — спросил Лукич. — Снайпер прав: если мы не получим ключей, извини-подвинься, туннеля мы не увидим! — согласился с ним Бердзенишвили. — Стянем! — Сломаем замок! — Если у кого есть похожий ключ, пусть принесёт — примеримся. — Можно гвоздём отомкнуть! Гоги еле успокоил расшумевшихся мальчишек. — Я вот что предлагаю: поручим Снайперу выпилить ключ — его дядя кузнец, ему и карты в руки. — Всегда пожалуйста! — согласился Лукич. — Но я никогда не видел ключа от туннеля. Мальчишки приуныли. Гоги немного приободрил их: — Мы с Луарсабом видели его, когда сажали деревья в монастыре… Помнишь, Луа? — Конечно, помню, я даже могу нарисовать. — Ух ты! — вскричали мальчишки. — Луа так рисует, что одно загляденье! Пусть он нарисует, а Снайпер по рисунку выточит ключ. — Верно, так и сделаем. — А когда мы пойдём туда? Если Грозный нас заметит, достанется нам дубинки. — Вот мудрец! Просто Соломон! — Coco искоса поглядел на Хахабо. — Никто и не собирается Грозному на глаза попадаться. — Надо туда ночью отправиться, — сообразил Хахабо. — Ребята, ночью там ничего не увидишь, — заволновался Туджишвили, — если уж осматривать, то днём. Снайпер выругался и насмешливо уставился на крепыша. — У тебя, братец ты мой, вместо головы тыква на плечах. В этом туннеле, поди, и днём ни черта не видать! — Ты бы укоротил свой язык! — взъерепенился Туджишвили. Снайпер оглядел внушительные плечи и кулаки Автандила и рассмеялся: — Ты просто пёстрая кукушка, вот ты кто! Автандил вскочил и, толкая Харатишвили, стал выбираться из-за парты. — Пусти-ка меня, Ладо! Пусти к нему!.. Гоги понял, что пора вмешаться — иначе будет поздно. — Тише, ребята! — крикнул он. — Нашли время ссориться! Мы решаем серьёзный вопрос, а у них руки чешутся. — Верно, не время драться, — поддержал его Алекси. — Подземный ход нужно осмотреть ночью. — Да, но нам понадобится свет. — А как же без света! Вот у Сандро есть карманный фонарик. — Фонарика недостаточно, пусть каждый принесёт по свечке, — посоветовал Алекси. — Но как же мы туда спустимся, если там змеи и ящеры? — опять засомневался Туджишвили. — Да ты что, неужели гадюки боишься? — подзадорил его Блоха. — Снайпер вон их за хвост ловит. Снайпер даже бровью не повёл на эту похвалу и важно сказал: — Надо будет захватить твой маузер, Сандро! — Я так и сделаю! — с той же важностью в голосе ответил звеньевой. — На раскопках в монастыре я нашёл кинжал, — вскочил Гигаури. — Пожалуй, он нам пригодится! — А я прихвачу шампур, — заявил Туджишвили. — Ты и треножник не забудь, — еле проговорил сквозь смех Вано Бердзенишвили, — шашлык станем жарить. — Ладно, будет вам! Кому что подвернётся, то и берите. — Но мы совсем забыли о стене, о каменном заплоте. Хотел бы я знать, как вы собираетесь перемахнуть через него. Ворота в академию заперты, да если и не заперты будут, нам всё равно не пройти — Грозный засечёт. — Ты прав, перемахнуть через заплот невозможно, — закивал долговязый Хахабо. — Невозможно? — передразнил его Снайпер. — Вот ещё! Со стороны вырубок стена почти развалилась и только для вида восстановлена. — Мы знаем это место, Лукич, — посадил Гоги на место разгорячившегося Снайпера. — Этот участок сложен из здоровых валунов, так что без шума его не разобрать. — Что же делать? — Нужно перейти через стену, — сказал Сандро. — Мы уже выработали план этой операции. Под «мы» звеньевой подразумевал себя и Гоги. Услышав это, мальчишки с уважением посмотрели на «правую руку» командира, а тот зарделся от удовольствия. — Выкладывайте, что у вас за план! — крикнул кто-то. — Мы перейдём через стену по лестнице, — сказал Сандро. — Вот это голова! Вот это капуста!.. — Нет, брат, я не согласен тащить лестницу в такую даль. — Что ты дрейфишь, Снайпер! Не из села вовсе мы будем её нести. — Не хочешь ли ты сказать, что Грозный сам подставит нам лестницу и ещё попридержит, чтобы мы не ушиблись, а?.. — Нам и не нужна лестница Грозного. Мы сами её сделаем. — Тю-тю! Вот так-та-ак! Сколачивать лестницу, да ещё в лесу, ночью. Нет уж! Слуга покорный… — Не паникуй, Снайпер, не такое это сложное дело, как кажется. — Тогда скажи, что ты задумал. — А вот что: я недавно прочитал, как в одной стране руководитель восстания рабов спас своё войско… — Расскажи, Сандро! — Расскажи!.. — Теперь не время. После как-нибудь расскажу. Ну, а Спартак — его Спартаком звали, мы о нём и по истории будем проходить — вот что придумал: с трёх сторон они были окружены, а с четвёртой- скала высоченная. Он и решил сделать лестницу и по ней спустить своё войско. — Враки всё это! Где он мог взять такую длинную лестницу? — Если тебя припрёт, ты тоже найдёшь, где взять лестницу. — Э, брось! Вы с Гоги мастаки рассказывать сказки. — Это не сказки, — обиделся Сандро, — это быль. Он велел сплести из прутьев лестницу и по ней спустил со скалы своё войско! — Выдумка всё это! — крикнул кто-то. — Рационализатор он, твой Спартак, что ли? — Что ж, сплетём и мы лестницу, — согласился Вано Бердзенишвили. — Да, но как мы спустимся в туннель? Он глубокий, — удивился Туджишвили. — Нужно добыть верёвку, — сказал Сандро. — Где ты найдёшь такую длинную? — не унимался Туджишвили. — Можно связать несколько. — Нет, на связанную верёвку надежда плохая. Блоха, до сих пор помалкивавший в уголке, хитро прищурился и сказал: — Я принесу верёвку, ребята. — Где ты её возьмёшь? — заинтересовались мальчишки. — Не ваше дело. Я принесу верёвку — и баста! — Отлично! — сказал Сандро. — Твой отец работает на ферме, у вас должны быть верёвки. — У нас такой длинной не найти, но зато виноградник бабки Мелано граничит с нашим. — При чём тут виноградник?! — возмутились мальчишки. — Мы тебе одно, а ты нам… Блоха ухмыльнулся. — Когда корову Мелано не забирают в стадо, старуха привязывает её на краю виноградника. Верёвка на корове толстая и достаточно длинная, — сказал он. — А если старуха заметит? — Не… — скривился Блоха. — Мы спустимся в туннель, а потом опять привяжем корову. — Ладно, так и сделаем. — А когда мы пойдём туда? — Нам нужна только тёмная ночь и больше ничего. — Сандро встал. — Гоги оповестит всех. На этом закончим наш сбор, а следующий проведём на опушке леса, в старом сарае. Не то, если Залико хоть краем уха услышит о нашей затее, раздует слона из мухи и оповестит всё село. Как вы считаете, ребята? Мальчишки поддержали это предложение. — Ну, а теперь по домам, я зверски проголодался. И звено, пополненное новыми членами, высыпало из школы во двор. БАБУШКА Сандро застал дома только больную бабушку и маленького брата. Сестра Эмма, почти ровесница Сандро, ещё не возвращалась из школы. Маленький братишка, вскарабкавшись на стул, смотрел в окно. Его смуглое личико с живыми чёрными глазками выражало восторженное удивление. Увидев Сандро, он ткнул пальцем в стекло и сказал: — Вон птица свистит. На чём это она? — На флейте! — буркнул Сандро. — Где Эмма? Бабушка обрадовалась приходу внука и попросила подать ей воды. — Сейчас, бабушка! — отозвался Сандро. — Но если воды нет, учти, я не смогу принести — у родника очередь за версту, до вечера не дождаться… Бабушка Б а рбале была крепкая старуха. Пока её не свалила болезнь, она не сидела дома без дела: надевала чувяки, брала мешок и корзину и шла в лес. И в долгие зимние месяцы у её внуков было вдоволь вкусных диких груш, ягод, боярышника, сушёного кизила и орешков. А теперь она захворала и с трудом, опираясь на палку, выбиралась из дому посидеть на солнышке и погреть старые кости. — Налей же, чертёнок, что ты возишься? Там она, в кувшине, вода-то. — Знаешь что, бабушка, подари мне свечу! — Какую ещё свечу? — Да вот ту, большую, что в сундуке у тебя спрятана. — На что она тебе, сынок? Пусть лежит в сундуке. — Я же не чурчх е лу [6] прошу, бабушка. Дай мне свечу. Ты же добрая! — Вот чертёнок, ничего без корысти не сделает. На кой шут тебе свеча? Так и быть — бери! Обрадованный мальчишка выбежал из дому и по наружной лестнице вскарабкался на чердак. 6 Чурчх е ла — виноградно-ореховые сладости. Чердак был просторный, и по нему можно было ходить не сгибаясь. Обычно Сандро спал там, пока не наступали холода, и уверял всех, что на чердаке особенно чистый воздух. Оттуда была видна почти вся деревня: и сарай за околицей, на опушке, и сад Грозного, и розовое здание школы над рекой. Сандро перерыл тайничок, извлёк из него разобранный затвор винтовки, пращу, кучу круглых камней, заячью и рысью шкурки, трактор, сделанный из пустых катушек, корабль с моторчиком на резинках, несколько глав «Сказания о Карамане». Маузера не было видно. Наконец Сандро вспомнил, что перенёс его в сад, под орешник. Он спустился с чердака и вошёл в дом за порохом и свинцом для пуль. К этому времени вернулась Эмма. Она стояла посреди комнаты с маленьким братом на руках и что-то ласково шептала ему. — Мама дома? — спросил Сандро. — Мама с утра в колхозе… Где ты пропадал ночью? — Я был у Гоги, мы занимались русским. — То-то одни пятёрки стал получать! Связался с лодырями и отдуваешься за всех. Вот придёт отец, я ему всё расскажу. А ты теперь только посмей меня тронуть… Заладил: история, литература да география! Лучше, вместо того чтобы стишки кропать, примеры бы решал. — Не лезь не в своё дело! Язык у тебя больно длинный!.. Слушай, — голос у Сандро вдруг сделался ласковым и вкрадчивым, — я тебе завтра скворца поймаю. Погладь мне галстук, ладно? У меня и силки уже расставлены… Эмма недоверчиво посмотрела на брата — такое обещание показалось ей слишком щедрым. — Поклянись! — Клятвы — девчачье дело, а моё слово — слово! — Ладно, поверю тебе на слово, — сказала Эмма. Сандро выбежал из дому, обежал большую яму, оставшуюся на том месте, где когда-то был хлев, и направился к саду. Раньше это была яма для навоза, а теперь в неё сваливали золу и мусор. Через яму была проложена длинная неширокая доска, но Сандро предпочёл обойти её стороной. В саду, в тени огромных деревьев, в густых зарослях орешника Сандро отыскал старый дедовский кремнёвый длинноствольный маузер, выпростал его из тряпья и стал очищать от масла. Чистил он его долго, и только когда ствол и рукоятка заблестели, он опять завернул маузер в тряпьё и положил на место. — Если его теперь зарядить, порох может отсыреть, а ведь неизвестно, скоро ли нам в академию… А вот свечу нужно нынче же взять у бабки, не то она передумает, — решил Сандро. Не доходя до дома он услышал шум — что-то рухнуло в яму с золой, и оттуда поднялась такая туча пыли, что Сандро зажмурился и замахал руками. Он подбежал к яме, заглянул — и так расхохотался, что чуть сам не свалился туда. А дело было вот в чём. Бабушка оделась и вышла из дому погреться на солнышке. Обходить яму ей было неохота — долго, и она ступила на доску, проложенную над ямой, дошла до середины, и тут доска под ней заплясала… Слава богу, что упала она на горку золы и не ушиблась. — Помоги мне, чертёнок! Чего гогочешь? — Не бойся, бабушка! Раз — и я тебя вытащу. Он пробежал по доске до середины, потом повис на ней, спрыгнул в яму и помог старухе подняться. Стал отряхивать ей платье и, смеясь, выговаривал: — Ну, скажи на милость, канатоходец ты, что ли? Даже мне трудно по этой доске ходить. — Ладно, хватит… Не отбей мне бока. — Ба, ключи от сундука дай. — Бери, только, кроме свечи, не тронь там ничего. — А мне ничего и не нужно. Ты же знаешь, моё слово — слово! — Знаю… Ты у меня настоящий мужчина, мордочка твоя чумазая! Н а ключ. Получив ключ, Сандро тут же бросился ворошить кованый сундук своей бабушки. НА ПРОСЁЛОЧНОЙ Рядом с густым тенистым садом стоял красивый дом, крытый черепицей. Перед домом зеленел обширный, поросший травой двор. В тени орехового дерева, склонившись над миской со сладкой кашей, сидел Сандро и уплетал за обе щеки. Рядом на низеньком табурете примостилась его тётушка. — Нет, сынок, нельзя так. Не пойму, чего не поделили ты и Залико. Он приходил ко мне и всё рассказал. Почему ты исключил его из звена? Сандро был баловнем и любимцем тётушки. Дня не проходило без того, чтобы она не угостила мальчика сладостями, а когда Сандро отправлялся домой, тётушка совала ему в руку толстую аппетитную чурчхелу и говорила: — Будешь умницей — получишь ещё. Вот и сейчас тётушка наставляла племянника и думала, что Сандро, энергично орудующий деревянной ложкой, внимательно слушает её, на самом же деле он был увлечён одной только сладкой кашей. Проповедь кончилась. Сандро отставил тарелку, переждал немного, попрощался и вышел со двора на просёлочную. Чудесная тенистая эта дорога тянулась мимо дома Джахунашвили, вплоть до участка Грозного, и полого сбегала к реке. Сандро медленно, что-то насвистывая, шёл по просёлочной. Он был ещё далеко от двора Джахунашвили, когда с той стороны донёсся сиплый лай и чей-то крик. Сандро сразу же оценил обстановку и поспешил на помощь. Едва он успел выдрать из изгороди кол, как на него налетел разъярённый пёс. Сандро огрел его так, что пёс осел на все четыре лапы, но не струсил — бросился снова, перед самым носом мальчишки сверкнули белые клыки. Сандро ловко пнул пса ногой, тот грохнулся на спину, крякнул и вскочил, но Сандро увернулся, и новый удар осадил наконец свирепого волкодава. Он отступил, скуля и повизгивая. Сандро преследовал его до самого двора. С видом победителя вернулся он на дорогу и увидел девочку, испуганно притулившуюся к плетню. Это была Лена, внучка Грозного. Она училась в одном классе с Сандро, но перешла к ним недавно, и потому Сандро почти не знал её. Встреча была не из приятных. Девочка встревоженно оглядела его и спросила: — Не укусила? Сандро презрительно сплюнул и помог ей выпутать платье из колючек. — Большое спасибо! Лена отошла от плетня и оправила платье. — Тебе тоже в нашу сторону? — спросила она, кивая на дорогу. — Да, — коротко ответил Сандро. Не в правилах Сандро было ходить с «косичками», и он с неудовольствием думал о том, что дорога до дома садовника очень длинна, просто конца ей не видно… Эта девочка раньше училась в Тбилиси. Говоря по правде, Сандро не слышал о ней ничего плохого: она не болтлива, как все девчонки, не кривляется, хотя и хорошенькая, и Сандро не знает, как отвечать на её вопросы — по-настоящему или огрызаться, как он огрызается всегда, разговаривая с девчонками. — Если б не ты, собака наверняка покусала бы меня, — сказала Лена. Сандро молча шагал рядом. Девочка с любопытством поглядывала на своего спутника. — В нашем дворе бывают почти все мальчишки — играют в мяч, а тебя я никогда не видела. «И не увидишь!» — хотел ответить Сандро, но вместо этого сказал: — Мне некогда. У меня неладно с арифметикой и русским. Я занимаюсь. — С арифметикой и русским? — переспросила девочка. — Я, пожалуй, могла бы тебе помочь. — Верно! — обрадовался Сандро. — Твой дед знаком с учителем арифметики. Он сумеет уговорить поставить мне четвёрку! — но тут ему вспомнилась дождливая ночь в саду Грозного, и он осекся. — Да нет, спасибо, не надо… — Нет, Сандро, ты неправильно меня понял. Я могу сама тебе помочь. Приходи к нам после уроков. — Прийти к вам? А твой дед? Он попрёт меня за милую душу, как только увидит. Девочка обиделась. — Дедушка очень добрый. Ты просто не знаешь его. А хочешь, я сама приду к тебе? Ну этого ещё не хватало! Недоставало ему девчонок к себе водить… — Нет, нет, у нас… бабушка больна, и вообще… — Ну хорошо, — сказала Лена. — Но если тебе нужна будет моя помощь, скажи. Некоторое время они шли молча. Потом девочка словно вспомнила что-то и обернулась к Сандро. — Я слышала, был сбор звена. Почему мне не сказали? — Откуда ты знаешь? — спросил он. — Залико, этот красавчик с вьющимися волосами. — Лена сделала жест рукой, показывая, какой Залико кучерявый. — Говорят, ты исключил его из звена. Сандро искоса поглядел на девочку. «Ого, у Залико появилась заступница!» — Он опять наябедничал? Ладно, учтём. Встречу его где-нибудь и такого красавчика из него сделаю, что родная мама не узнает. — Ты его правда исключил? — Правда. Я понарошке никого не исключаю. — А что сказали остальные члены звена? — Остальные сказали то же, что и я. — Почему всё-таки не всех позвали на сбор звена? Такие вещи нельзя делать тайно, — сказала Лена. — Вот ещё! Могла остаться, если так уж хотела, — обозлился Сандро. — Не хватало ещё бегать за вами! Одним движением он снял с себя широкий офицерский ремень, сложил его вдвое, заложил камень, раскрутил самодельную пращу и метнул. Камень ударился об высохшую ветку вишнёвого дерева и, отскочив, рикошетом скользнул по плетню. Потревоженный ястреб отделился от дерева и бесшумно полетел к реке. — Тьфу, опять промазал! — сплюнул Сандро. — Что-то глаз стал мне изменять. Девочка поглядела на ремень, которым подпоясался Сандро, и заметила выжженные на нём инициалы. — Что же ты испортил такой отличный ремень? — примирительным тоном сказала она. — А ты об этом не беспокойся. Ремень очень хороший, и если пропадёт, я легко найду его. — Почему ты злишься, Сандро? — ещё мягче заговорила девочка. — Ведь мы можем стать друзьями? Ты приходи к нам. Дедушка больше ухаживает за академией, чем за своим садом. Дома только я да тётя… У меня много интересных книг. Сандро ещё раз оглядел свою спутницу. Странная эта горожанка. Неужели она думает, что Сандро станет дружить с девчонкой? У него достаточно верных друзей, и новые ему ни к чему. Девочка остановилась у своей калитки. — До свидания, Сандро. Приходи, когда захочешь… Если б не ты, собака наверняка покусала бы меня. — Она засмеялась и ушла. Калитка со скрипом затворилась за ней. Сандро задумчиво побрёл дальше. «Она благодарит меня так, словно я и вправду сделал для неё что-то особенное. Но она, наверное, неплохая… Нет, брат, шутишь! Не хватало тебе с «косичками» связываться». — И он, напевая, спустился к речке. Река текла мутная после дождей, и захлёбывалась, и хлюпала на перекатах. В ОРЕШНИКЕ Утром в саду трижды прокричал удод. Сандро вскочил, оделся, отыскал тетрадь и карандаш и, громко топая, вышел из комнаты. — Не разбуди ребёнка, горе ты моё! — проговорила бабушка. В дверях Сандро вдруг нагнулся, схватил за хвост прошмыгнувшую было кошку и ударил её об косяк. — Сколько раз повторять: чтобы духу её не было в доме! — Что она сделала тебе, сынок? Никому-то она не мешает. Ходит себе, мышей пугает. — В том-то и дело, что не мышей она пугает. Из-за неё ни одна птичка не подходит к моим силкам. Спрячется там, вроде охотника, и ловит сама ловко! Гоните её к чёрту, не то я не знаю, что с ней сделаю! Он опять схватил кошку и хотел ещё раз швырнуть её, но подбежала Эмма, вырвала кошку у него из рук и, прижимая к груди, внесла в дом. — Не плачь, кошечка. Больно тебе? Больно небось… У-у, зверь!.. Не бойся, миленькая. Вот вернётся папа, я ему всё расскажу. — Ты брось это: «Расскажу, расскажу»! Не то и до тебя руки дойдут. Из сада опять донёсся крик, и Сандро побежал туда. В орешнике под деревьями сидел Гоги Торадзе. Рядом с ним лежала рогатка, а сам он, важничая, очищал от перьев убитого дрозда. — Вот это да! — У Сандро заблестели глаза. — Как это ты? Гоги, не меняя выражения лица и не отвечая на вопрос, осторожно дёргал перья. Можно было подумать, что он разделывает оленя и боится испортить шкуру. Сандро присел рядом на корточки и потянулся к добыче. — Ух ты! В самое сердце угодил. Где это ты? — Здесь, в орешнике, — не поднимая головы, отозвался Гоги. — Когда же ты успел? — А чего тут успевать, — напыжился Гоги. — Стрельнул, и дело с концом. Его высокомерие оправдывалось тем, что дрозд был редкой добычей мальчишек. Сандро хлопнул дружка по плечу. — Глаз у тебя что надо, чёрт бы тебя побрал, и рука верная! Давай зажарим его. — Как хочешь. — Ладно. Давай зажарим с яйцами. Сандро вскочил, намереваясь бежать к дому, но Гоги вдруг схватил его за руку. — Погоди, куда ты? Я к тебе по делу. Сандро удивлённо обернулся: — По какому делу? Гоги таинственно огляделся по сторонам и сообщил: — Нико уже не наш пионервожатый. — Врёшь! — Нет, правда. Сейчас, когда шёл к тебе, встретил Джавахишвили Лили у родника, и она мне сказала. — Э, разве девчонкам можно верить! — махнул рукой Сандро. — Она от Лены узнала. — А Лене кто сказал? — То есть как кто? — удивился Гоги. — Её тётя заведует аптекой. — Ты что, спятил? При чём тут аптека? — А при том, что у пионервожатого кашель и лекарства против кашля он покупает в аптеке. — А-а, ну, значит, всё верно. Сандро достал припрятанную в орешнике коробку папирос. Там лежали две папиросы. Одну он протянул другу, а вторую оставил в коробке. — Покури и оставь мне. — Тут и так чинарик. Возьми вторую. — Гоги затянулся и пустил светлый дымок в спутанные ветви орешника. Сандро почмокал губами и глотнул слюну. — Хватит тебе, давай. Не всю же тебе скурить. Гоги отвёл протянутую руку Сандро. — Ещё и двух затяжек не затянулся. Покури ты вторую — мы ещё найдём. А если нет, у моего отца такой запас табачных листьев, что нам до весны хватит. — А они крепкие? — Ха, такие крепкие, что отец об них топор затупил! Оба засмеялись этой шутке, и, так как весть, принесённая Гоги, была пределом мечтаний для Сандро, он достал из коробки последнюю папиросу и закурил. — Если ты не соврал, честь и хвала тому, кто вытурил его из вожатых… — Сандро вдруг остановился. — Погоди, но ведь отряд не могли оставить без вожатого. Ты не знаешь, кого назначили на место этой мартышки? — Г и ви Вардишв и ли. — Как — Гиви? — удивился Сандро. — Да вот так, — коротко ответил Гоги. Сандро махнул рукой. — Хрен редьки не слаще! Тоже футболист… Кто предложил его? — Он сам напросился. Давно уже просился. И в комитете комсомола утвердили. — Ну, теперь он нас погоняет. Мальчики задумались. Первым поднял голову Сандро. — Ну как, нашёл свечу? — Что за вопрос! В магазине их завались. — Привезли, стало быть. Позавчера не было ни одной. — Вчера завезли, и наши ребята набрали по пять штук. — А как насчёт того дела? — Пока никак. Луа не может в точности вспомнить форму ключа. Я решил отнести Грозному грушевых саженцев. Старик хорошо ко мне относится, учил прививать деревья. Думаю, он обрадуется, а я тем временем успею срисовать ключ и измерить. — Эх, брат, ленитесь вы, ленитесь! Могли бы давно всё узнать и измерить. — Лень тут ни при чём. Дело такое: маленькая неосторожность — и прощай! Сандро помолчал, сознавая несправедливость своего упрёка, потом спросил: — Ты не ходил к старому сараю? — Вчера вечером был там. Вспомнил, что яблоки мы в дождь нарвали, и разворошил солому, чтоб дать им просохнуть. Всю ночь они у меня на сквознячке лежали, сохли, только к рассвету снова укрыл. Сандро по достоинству оценил сообразительность друга и, похлопав его по плечу, сказал: — Ты молодчина, Гоги! — Молодцы-то мы молодцы, но если в школе узнают, кто украл эти яблоки, из звеньевых тебя попрут, и скажи спасибо, если со школой не распрощаемся. — Откуда им узнать? Не думаю, чтобы новенькие нас выдали, а из старых и клещами слова не вытянешь. — Даже если и не узнают, мне почему-то кажется, что всё равно свалят на нас это дело и не миновать нам головомойки. — Не думаю, Гоги. Мы же не для себя украли эти яблоки! А если нас всё-таки исключат… — Сандро призадумался. — Если нас исключат, я не оставлю тебя в беде. Мальчики долго сидели молча. — Но всё-таки, за что сняли Нико? — снова заговорил Сандро. — Не знаю… Слушай, Сандро, ты обещал рассказать сегодня «Сказание о Карамане», — напомнил Гоги. — Нет, сегодня мы должны написать стихи для стенгазеты. — Сначала «Сказание о Карамане», а потом стихи. Сандро поглядел в просящие глаза Гоги и, так как он любил своего друга и любил рассказывать, сказал: — Историю Карамана мы уже закончили, историю Наримана, его сына, тоже, теперь пришла очередь Кучук-Карамана… И начался рассказ о войне между Кучук-Караманом и Зарб а гдевом, властелином чёрного царства. …Кончился десятый сказ «Сказания о Карамане», а Гоги всё ещё сидел притихший, глядя перед собой широко раскрытыми глазами. — На сегодня хватит. Остальное в другой раз. Я обещал написать стихи для газеты и не хочу подводить. — И когда ты успеваешь столько читать? — вздохнул Гоги. — По ночам иной раз до рассвета сижу. Какой-то дурачок сказал недавно моей маме: «Не давайте ему много читать — глаза испортит». Она и поверила. Прячет от меня книги и гасит свет, но, как только она уснёт, я опять включаю. Гоги задрал голову и долго глядел на запутавшуюся в ветвях орешника сияющую лазурь неба. — Видно, Кучук был сильнее, чем его дед Караман… — Голова два уха, не время об этом. Я ещё ничего не ел, — сказал Сандро. — Я тоже, — спохватился Гоги. — Ну так давай поскорей сочиним стихи и поедим как следует. Дрозд на вертеле — это вещь! Пальчики оближешь! СТЫЧКА На большой перемене Сандро с несколькими членами своего звена стоял в стороне и что-то рассказывал. Мимо прошёл их бывший вожатый и остановился неподалёку. Мальчишки умолкли и недружелюбно уставились на красиво причёсанного Нико. — Подойди-ка ко мне, руководитель бунта! Никто из мальчишек не тронулся с места. — Я тебе говорю, вобла! — Мне? — ткнул себя в грудь долговязый Хахабо. — Пусть Бучукуртели подойдёт ко мне! Сандро пнул ногой мяч, который гоняли по двору старшеклассники, и, не оборачиваясь, ответил: — А ты что, ходить разучился? — Когда говорят старшие, нужно слушаться! — насупился Нико. — Старший, говоришь? Поглядите-ка на этого начальника! Нико засопел от злости и сжал кулаки. Давно не нравится ему этот своенравный мальчишка. Он и раньше ни во что не ставил вожатого, а сейчас, подумать только, дурачит на глазах у всей школы. Ребята окружили противников. — Может, ваше сиятельство и мне прикажут что-нибудь? — поинтересовался Гоги. — А ты, Торадзе, побереги шкуру и не суйся не в своё дело! — огрызнулся Нико. — Или со мной соизволите побеседовать? — расшаркался Бердзенишвили. — Готов исполнить любое ваше приказание! — вытянувшись по стойке «смирно», гаркнул Снайпер. Нико махнул рукой и повернулся, намереваясь уйти, но тут же лицо его покраснело, как ломоть арбуза, — стройная, красивая девушка в чёрном переднике пробежала мимо и кивнула ему. Нико просверлил глазами Сандро Бучукуртели. — Мы ещё встретимся — Караман!.. — крикнул и ушёл. Мальчишки провожали его дружным хохотом. — Видали, что с ним стало при виде докторовой дочки? — Чуть не спятил! — Она-то его ни во что не ставит! Верно, умная девчонка. — А что он? Ходит гоголем — петух! Чего ему надо, он же не вожатый больше? — С нами он смельчак! Видно, мелковаты мы на его взгляд, — сказал Сандро, направляясь в класс. Остальные последовали за ним. Звенел школьный звонок. Сандро зол и без энтузиазма размахивает киркой: их оставили после занятий вместе со старшеклассниками разравнивать небольшой пригорок на месте будущей спортплощадки. А дома Сандро ждут дела. Он вяло замахивается киркой. Остальные мальчишки тоже работают нехотя. Ползут минуты, долгие, как часы. Звякают заступы, скрежещут лопаты об камни. Сандро чувствует на себе чей-то взгляд, кто-то присматривается к его работе. Мальчишка долго не поднимает головы, словно не замечает, затем взглядывает исподлобья. Это Нико! Решил, наверно, придраться, вот и пришёл. Сандро, насмешливо цокая языком, разглядывает Нико и качает головой. — Ты что встал над головой? Знай свой шесток и не суйся… Нико краснеет от злости, как свёкла. — Ты не сачкуй, а работай, не то я научу тебя уму-разуму. На что тебе этот камень, почему не отбросил в сторону? — Нико пинает голыш, лежащий у ног Сандро. — А я его с хлебушком хочу поесть. — Ладно, Бучукуртели! — взрывается Нико. — В школе ты смельчак, но погоди, попляшешь у меня! Кто-то дёргает Нико за рубаху. Он оглядывается и видит Гоги. — А тебе чего? — Как бы бутсы с твоей ноги получить! Осчастливь… — Не влезешь ты в них. — А я насильно… Вокруг все весело гогочут. Нико озирается. За Гоги стоит вспыльчивый, как порох, Харатишвили. Рядом с ним плечистый Туджишвили и бесстрашный Снайпер. Слева — Бердзенишвили и Гигаури, улыбаются непонятно. Справа — Бачиашвили Луарсаб, долговязый Хахабо и Энукишвили, мрачнее тучи. А перед ним взъерошенный Сандро, и кто это ещё с ним рядом? Свёл брови в одну полоску… А-а! Это новенький. Гареджели, кажется. Говорят, драчун и заводила. Нико отступает. Он знает, что драка с этими волчатами кончится не в его пользу. Минута, и от него останутся рожки да ножки. — Долг за мной, Караман! — бросает он Сандро и уходит. Мальчишки хохочут. — Присмотри лучше за врачовой дочкой! Нико, словно притянутый на резинке, возвращается. — Ступай, ступай! — советует ему Сандро. — Что ты всё кружишь вокруг да около? Может, я и мал рядом с тобой, но если дотянусь — спуску не дам! Старшеклассники удерживают Нико. — Пустите!.. Сандро отбрасывает кирку и тоже выходит вперёд. — Пустите его, ребята! Я превращу его нос в синенькую сливу! За командиром, готовое к драке, стоит его звено, но появление преподавателя усмиряет всех. Ребята берутся за заступы и лопаты. Учитель обходит работающих мальчишек, останавливается возле хмурого Сандро и похлопывает его по худой жилистой спине. — Как дела, Караман?.. НОЧНАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ Низкие тучи затянули луну, погасили звёзды. Со стороны Цивгомб о рского хребта едва дул ветерок, кроны деревьев дрожали и чуть слышно шелестели. Открытый чердак под двускатной кровлей походил в темноте на кита, разинувшего пасть. На чердаке спал Сандро. Он то и дело вскакивал с постели и глядел в темноту широко раскрытыми глазами. Из сада доносились холодящие кровь крики совы. — Сидеть мне нагишом в крапиве, если я завтра не намну бока Ефремычу! Кто его знает, может, он дрыхнет без задних ног и до полудня не собирается вставать. А ночь сегодня хорошая, лучше и не придумаешь… Что с ним могло приключиться? Я же предупреждал его, — бормотал изведённый бессонницей мальчишка и снова ложился в постель. И только он задремал, как в саду защёлкала сорока. Сандро вскочил и стал быстро одеваться. Он знал — это Гоги. Они уговорились, что Гоги теперь будет по-сорочьи щёлкать. Сунув за пояс маузер, Сандро вылез на крышу, спустился по черепичной кровле, с кошачьей ловкостью перебрался на ветку яблони и сполз на землю. Тут он сам щёлкнул разок, как сорока, и поспешил к силуэту, отделившемуся от черноты инжировых деревьев. — Где ты пропадал? — строго спросил он. — Всё готово, Сандро. Ребята ждут в сарае. — Верёвку достали? — Достали и верёвку. — Тогда пошли. Вскоре командир звена и его «правая рука» присоединились к остальным ребятам. Сандро посветил своим карманным фонариком и похвалил ребят за снаряжение: самопалы, сделанные Лукичом, основательно заряжены дробью — оставалось только поднести к отверстиям у их стволов зажжённую спичку, и они загремели бы на всю округу; «сабли», пригодные для всего, кроме рубки; найденный где-то в развалинах изъеденный ржавчиной трёхгранный клинок; длинные крепкие дубинки и шампур, глядя на который мальчишки посмеивались до тех пор, пока его хозяин не обозлился и не нахохлился. Командир успокоил разворчавшегося Туджишвили и приказал звену выступать в сторону монастыря и древней академии. В полной тишине двигалось в ночи вооружённое звено, изредка останавливаясь по сигналу высланных вперёд дозорных. В такие минуты командир неслышно отдавал приказ, и звено исчезало с дороги; только из кустов, растущих по обочине, сумрачно торчали направленные на дорогу стволы самопалов и маузера или звякала о камень сабля, и опять вокруг воцарялась мёртвая тишина. Звено перешло через овраг и потянулось вверх, по левой стороне заросшего ежевикой неширокого ущелья. Далеко на горе возник контур Молочного храма, откуда дорога круто спускалась к академии. Если верить легендам, этот храм для прочности был построен на извести, замешанной молоком. Но века разрушили его южную стену и низвергли с колоссальной скалы вниз, в долину Икалто. Едва мальчишки выбрались на ровную дорогу, как впереди раздался крик выпи, и все разом припали к земле. Высланный в разведку Снайпер ползком приблизился к командиру и доложил, что неподалёку от храма бродит кто-то, громко сопя и вздыхая. При этих словах у бесстрашных мальчишек мурашки побежали по спине, но ни один не показывал виду. — Нугзара я оставил последить, а сам вернулся за советом. Что будем делать: атаковать его в лоб или обойдём стороной? Сандро оглядел распластанных на земле мальчишек и обернулся к Снайперу. — Как по-твоему, кто это может быть? — Я подошёл не настолько близко, чтобы разобрать, а вообще-то темно. Командир с минуту подумал, потирая лоб, затем приказал: — Идём прямо в атаку! Приблизиться всем ко мне!.. Так. Ложись! Братьев Энукишвили поведёт Ладо. Обойдёте храм с правой стороны. Осторожнее на скале, оступитесь — костей не собрать. — Я знаю эту скалу как свои пять пальцев. Днём даже спускался по ней до самого низу. — Гигаури и Луарсаба заберёт Бердзенишвили. Поднимитесь вверх по ущелью и устройте засаду в орешнике у Деканос и дзе. — Нам не подходить к храму? — поинтересовался Вано Бердзенишвили. — Ждите моего сигнала. — Ясно! — Ладо Харатишвили, Авто и Вахтанга-Хахабо возглавит Снайпер. Вы минуете орешник Деканосидзе и обойдёте храм сзади. — Дай мне одного Гоги, остальных можешь оставить себе, — сказал Снайпер. — Как ты смеешь не подчиняться приказу?! — Хахабо я всё-таки не возьму, — заупрямился Снайпер. — Как ему ползти, такому длинному. — Ладно, — смягчился командир, — Вахтанг останется со мной, но и Гоги тоже… Ну, задания ясны? По местам! Главное — быстрота и натиск. «Боевые группы» растворились в ночи, а командир, Хахабо и Гоги поползли в ту сторону, где, по их предположениям, оставался Нугзар, наблюдавший за вздыхающим привидением. Разведчик так ловко замаскировался в глубокой, затянутой травой борозде, что Сандро не смог обнаружить его. Нугзар сам пополз навстречу командиру и, добравшись, без слов указал в сторону черневших в темноте развалин. Сандро долго, напрягая зрение, смотрел туда и наконец различил тень, которая двигалась по направлению к ним, издавая при этом странные звуки. — Как по-твоему, Нугзар, что это? — Не знаю, Сандро! — зашептал испуганный Нугзар. — То ли волк, то ли медведь, то ли ещё кто-то. — Я тоже что-то не разберу. А ты как думаешь, Гоги? — Кто его знает. Подойдём поближе, и коли это волк, заорём благим матом, он и убежит, а коли медведь… — Не болтай глупостей. Откуда в наших лесах быть медведю? — Не скажи, Сандро! — вмешался Хахабо. — Тут раньше был непролазный дубняк, и мой дед однажды убил в нём большого медведя. Я, говорит, даже не испугался, когда увидел его. Он сидел на кизиловом дереве, срывал ягодки и сыпал себе за пазуху. Мальчишки прыснули. — Твой дед славился не только как охотник, он и бегать был горазд!.. — смеялся Гоги. — Кончай, Гоги! — прервал его Сандро. — Мы забыли об осторожности. Нужно узнать, что это за штука там бродит. Нельзя идти к академии, оставив в тылу какое-то чудище. — Да ничего, наверное, особенного! Скорее всего, это волк. Лес тут под боком, может, он и выбрался подышать. Помнишь, Парна о з Лацаб и дзе убил здесь одного? — Верно, на этой же опушке было дело. Он оставил какую-то падаль на приманку, а сам спрятался в развалины. Но эта штука что-то не похожа на зверя. Мальчишки не были трусами, однако, когда они пошли на сближение со вздыхающей тенью, к их любопытству примешался страх. А тень вдруг остановилась, приглядываясь к тёмным кочкам, надвигавшимся на неё. Потом вскинула голову, со стоном выдохнула воздух и грузно побежала к лесу. Сандро встал. — Тьфу, чёрт! Корова! — смеясь, проговорил он. — А я-то думал что-то стоящее. — Мы тоже её разглядели, — сказал Ладо. — Но ждали твоего сигнала. — И чего она тут таскается в полночь? — Верно, отстала от стада, а пастух не заметил. Нашла вкусную травку, вот и решила полакомиться вволю. — Хотел бы я знать, о чём думает её хозяин? Не боится, что волки её задерут, тоже полакомиться не откажутся. — Меня это как-то не тревожит! Лучше подадим-ка мы сигнал Снайперу и Вано и поспешим к академии. Не то уж часа два, а время не терпит. — Сходи-ка, Гоги, крикни три раза по-лисьи… Первой вернулась группа Бердзенишвили. — Ну как, Вано? — Всё в порядке. Что-то пробежало в темноте мимо, да, по-моему, это корова была. — Точно, корова. Я прятался под корнем ореха, так она чуть не наступила на меня. — Снайпера не видели? — Нет, он расстался с нами у орешника и пошёл вдоль опушки. — А вот и он. К мальчишкам приблизился рассерженный Снайпер. — Что ты заставляешь этого беднягу лаять по-лисьи? Я чуть не уложил его на месте. Хорошо, что он встал на лужайке. — Ладно, Вахтанг, не злись. Ты не заметил ничего странного? — Ничего. Откуда-то прибежала запыхавшаяся корова, отдышалась и стала щипать траву на опушке. А больше ничего. — Стало быть, и вправду корова, — решили мальчишки и осторожно двинулись под гору. Громадные ореховые деревья, распластав ветви, ещё больше затемняли подступы к монастырю и академии. Идущий впереди Снайпер подал знак — подошли к речке. По ветвистому дереву, сваленному бурей, мальчишки перебежали на противоположный берег, густо поросший ежевикой, и остановились в зарослях бурьяна. Отсюда начиналось кладбище. Тихо, затаив дыхание, пошли дальше. На пути попадались надгробные плиты и свежие могильные холмики. Буйно разросшаяся крапива мешалась с терновником и папоротником. Темнели обелиски со звёздами, памятники с крестами и ангелами, ограждённые железными решётками и проволочной паутиной. По мощным стволам деревьев вилась повитель и полз мох, а местами взметнувшиеся ввысь кипарисы разрывали отточенными верхушками тёмную гладь неба. Здесь царила особая кладбищенская тишина. И лишь где-то далеко в кромешной тьме ухали совы. — Уу-у! Уу-у! Мальчишки замерли. Далёкие крики сов леденили душу. Сандро, улыбаясь в темноту, оживлённо зашептал: — В горах, когда отец в первый раз взял меня туда, совы кричали совсем как люди. Я не знал, что птицы могут так кричать. А косари меня надули. Это, говорят, Ш а шуа поколотил своего мальчишку и погнал домой, но тот, видать, не пошёл, а теперь никак нашего шалаша не найдёт, вот и зовёт. Я тоже хорош: развесил уши, пожалел беднягу и давай орать во всё горло: «Эгей, Дато! Сюда, Дато, сюда-а!» А косари посмеиваются и советуют: «Видно, он тебя не слышит, поди к нему навстречу!..» Я и пошёл через весь скошенный луг, аж до самого леса, и оттуда стал звать: «Дато! Это я, Сандро! Иди сюда!..» Ну и посмеялись тогда косари! Луг ну прямо ходуном заходил от хохота. Потом один сказал: «Надули, говорит, тебя». Я и вернулся в шалаш злой, как чёрт… Мальчишек развлёк рассказ Сандро. Страх исчез. Они стали припоминать разные предания о совах и так, негромко переговариваясь, шли дальше. Шуршала под ногами густая трава, с еле уловимым шорохом падали с вековых дубов жёлуди, да изредка кто-либо неровно вздыхал, обходя свежую могилу. — Стойте, ребята! Кажется, пришли, — прошептал Гоги. Звено, невольно замедляя шаги, подошло к железной ограде, окружавшей могилу с большим черешневым деревом в изголовье. — Ну-ка, Гоги, сбегай за лестницей! Она в кустах за дичками. Одна нога здесь, другая там, понял? Гоги помчался выполнять приказание. — И чего только мы плели лестницу? Дурная голова рукам тоже покоя не даёт. Срубили бы эту черешню, перевалили через стену и тихо, мирно перешли бы по ней во двор академии. — Ладно, Снайпер, не ворчи. Ни одна живая душа, кроме несчастной коровы, нас не видела, а ты хочешь оставить такую улику. К тому же у нас есть отличная лестница… Гоги, давай её сюда! Видишь, какая длинная? Мальчишки развернули лестницу и положили у ног командира. Это была довольно длинная — метров до десяти — лестница, сплетённая из гибких и прочных кизиловых прутьев. Гоги уверял, что она выдержит любого человека, сколько бы он ни весил. «Хоть полтора центнера», — говорил он, с вызовом оглядывая товарищей. Лестницу прикрепили к ветке черешни, сбросили по ту сторону стены, во двор академии, и она закачалась, как корабельный трап. Снайперу очень хотелось спуститься по лестнице, держа кинжал в зубах, как он видел это в кино, но клинок был изъеден ржавчиной, и Лукич раздумал. Он легко сбежал по шаткой лестнице, спрыгнул на землю и присвистнул от удовольствия: — Вот это да-а! Хоть ещё раз спускайся! Гоги засмеялся, крикнул ребятам, чтобы они не тянули волынку, а сам присоединился к Снайперу, и они вместе стали сдерживать раскачивающуюся лестницу. Мальчишки с воинственными и решительными лицами спускались по лестнице и собирались во дворе академии. Последним спрыгнул со стены командир. — Ребята! — сказал он. — Теперь начинается самое главное: мы должны спуститься в подземный ход. Кому это не улыбается, пусть остаётся наверху — здесь нам тоже нужны часовые. Те, кто готовы к спуску, встаньте рядом со мной. Мальчишки один за другим стали переходить на сторону Сандро. Командиру пришлась по душе смелость друзей. — Не выйдет, ребята, всем в туннель нельзя! — сказал он. — Автандил и Coco вернутся на стену — караулить лестницу. Если что неожиданное, подаёте сигнал стоящим у лаза. Остальные спускаемся… Да! Надо ещё навестить Грозного и узнать, спит старик или бодрствует… Зашуршала трава, и два силуэта, как призраки, растворились в ночи. Над стеной у лестницы возникли головы часовых. Снова стало тихо. Разведка принесла добрую весть: — Грозный так храпит, что мы сперва испугались: уж не душит ли его кто. — Пор-рядок! — потирая руки, проговорил Снайпер. — Пошли, что ли!.. И мальчишки направились к Преображенской церкви. Прошли мимо знаменитого памятника древних веков — Икалтойской академии, оставили позади огромную, в три обхвата, липу, пересекли небольшую лощину, поросшую высокой травой, и подошли к лазу, ведущему в подземелье. — Ну-ка, Снайпер, посмотрим, что ты за мастер. Доставай свои отмычки и приступай! Снайпер с трудом извлёк из кармана большущий ключ, вставил его в замок, но дальше дело не пошло. Ропот пробежал по рядам. — Я тут ни при чём, братцы. Какой рисунок мне дали, такой ключ я и выпилил. Хотя погодите… Снайпер пошарил в кармане и достал рашпиль. — Ну-ка, посветите мне! Зажгли свечи. Лукич долго оттачивал все выемки и зазоры на ключе, потом обернулся к ребятам и сказал: — Теперь вроде хорош… Он снова сунул ключ в замок, повертел его и так и эдак, но куда там — ключ не только не отомкнул замка, но и застрял в нём намертво. Каждый из ребят по очереди попытал счастья, но замок заупрямился не на шутку. Наконец Нугзар под общий вздох извлёк ключ из замка и, насмешливо улыбаясь, протянул его Снайперу. — Лукич, дорогуша, продырявь его с другой стороны — хороша будет уздечка! Снайпер раскрыл было рот, чтобы съязвить в ответ, но в это время со стены, оттуда, где были оставлены часовые, послышался тревожный крик выпи. Мальчишки растерянно переглянулись. Выпь закричала снова, громко и испуганно. К ней присоединилась другая. Словно по уговору, мальчишки бросились к выходу. Лишь у самой стены сообразили они погасить не потухшие на бегу свечи. Над стеной возвышался один Coco. Авто распластался у его ног и смотрел в сторону леса. Гоги подбежал к лестнице. — Наверх, ребята! За мной! Мальчишки набежали со всех сторон и, толкаясь, перевалили через стену. Сандро сбросил им лестницу, а сам перебрался по ветке черешни. — Что случилось, Coco? — Там, на опушке… Ты ведь тоже слышал, Авто?.. Погодите, вот опять! Слышите?.. До затаивших дыхание мальчишек донёсся тяжёлый топот и испуганное мычание. Они слышались всё ближе, ближе. Затем вдруг смолкли, и послышался вой, похожий на плач. — Что это, ребята? — заволновался Снайпер. — А, ребята? — оглядывал он всех. — На мычание похоже. — На волчий вой, а не на мычание! Сандро оторвал взгляд от опушки и достал из-за пояса свой маузер. — Снайпер прав, — сказал он. — Видно, на корову, что напугала нас возле храма, напали волки, и дела её плохи. Надо ей помочь, ребята! Самопалы у нас заряжены. Не бойтесь! Нас двенадцать лбов, и двух-трёх волков мы погоним так, что пыль столбом завьётся! Подумаешь, волк! Дикая собака, только и всего. За мной, ребята! Мальчишки не двигались с места. Переминались с ноги на ногу, не глядя друг на друга, и молчали. Тогда Сандро схватил Гоги за руку. — Побежали, Гоги, пусть эти тр у сы остаются! За ними бросились Снайпер и Вано Бердзенишвили, а затем и остальные присоединились к командиру. Миновали цепкие заросли ежевики и затрусили вдоль опушки леса, но тут же изменили направление- вой волка донёсся со стороны Молочного храма. Мальчишки обернулись на звук, да так и обмерли. Луна, прорвав тяжёлую завесу туч, залила ясным светом развалины и лужайку перед храмом. У огромного рассечённого молнией дуба, всем крупом вминаясь в выжженный ствол, стояла корова и, наклонив голову, выставив рога, отбивалась от волка. Иногда она мычала, словно вскрикивала, когда волк доставал её клыком, и тогда взвывал волк, поддетый и отброшенный рогами. — Ложись, ребята! Вишь, корова-то что делает? Мальчишки припали к земле. — Давай повременим, Сандро! Уж коли он завалит её, другое дело, а так больно зрелище занятное! — Эх, мамочка! Сдаётся мне, что серый еле на ногах стоит. Видно, корова намяла ему бока. Ай да молодец! Вот это да-а! — Занятное зрелище, ничего не скажешь. Вот уж чем можно будет похвастаться. Такого и в кино не увидишь! Корова-то, корова!.. Вот даёт!.. — Братцы, изувечит её волк, грош цена нам тогда! Поможем ей! Чего мы ждём?.. Ни малейшего страха не было теперь в сердцах мальчишек. — Пугнём, что ли? — Чего там «пугнём»! Я его за хвост сейчас поймаю! К Сандро вернулось самообладание. — Потише ты, Снайпер! Это всё же волк, а не куропатка. Ловить его незачем, но и живым не выпустим. Пора, ребята! Подступаем с четырёх сторон. Все по местам! Гоги и Вано — с флангов. Снайпер и на этот раз заходит в тыл! — Ну, пошли. Быстрота и натиск!.. «Группы» рассыпались по опушке. Корова чувствовала, что пришла её смерть, но защищалась из последних сил. Волк тоже бился не на жизнь, а на смерть и, позабыв об осторожности, нападал яростно и жадно, боясь упустить редкую добычу. Вдруг он присел на все четыре лапы и повёл вокруг горящими глазами. Чутьё не обмануло матёрого, и волк, тут же оставив корову, затрусил к лесу. Но не успел он добежать до оврага, как Сандро почти в упор выстрелил в него из засады. — Кажется, попал! Не упускайте его, братцы!.. Перепуганный зверь поджал хвост и припустил к зарослям кустарника. Но оттуда выскочил Гоги со своими ребятами. Затрещали самопалы. Засвистели дубинки. Волк завертелся юлой, неловко поворачивая во все стороны лобастую голову и щёлкая зубами. — Бей его! — Иэ-х! — Бей, не робей! — Так его!.. Волк заскулил по-собачьи и, затравленно озираясь, бросился к орешнику. Но и здесь его ждала засада. Тогда он изменил направление и, провожаемый криками, свистом и пальбой, припустил к Молочному храму. — Пропали, братцы! — завопил командир. — Снайпер не успел обойти его! Волк широким скоком шёл в гору, уже не сомневаясь в спасении. Ещё немного, и он перевалит через бугорок, скатится под гору, нырнёт в заросли бурьяна, а там ищи-свищи… Но только он добежал до развалин храма, как из камней выскочил запыхавшийся Снайпер и с такой силой хватил его дубинкой, что чуть не раскроил череп. Волк кубарем покатился по земле. Поотставший от Снайпера Туджишвили ловко всадил в него свой шампур. Волк взвыл, лязгнул зубами по шампуру и обежал было перепуганного мальчишку, но тут перед ним, как из-под земли, вырос долговязый Хахабо. — Ты, кажется, не туда идёшь, серый! Зверь застонал от дубинки, икнул и осел на задние лапы. В ту же минуту отовсюду с криками набежали мальчишки. Град ударов посыпался на волка. Подоспел Сандро, и его кинжал со скрежетом вошёл в жилистое бедро. Обезумев от боли, зверь одним прыжком развернулся к мальчишке. Но сзади на него упал Ладо Харатишвили и схватил за горло. За ним навалились остальные, и пошла куча мала. Не видать было ничего, кроме вороха мальчишек, слышались лишь гортанные возгласы и сопение. Наконец всё было кончено. Медленно один за другим отделились от кучи мальчишки. Последним, ворча и потирая спину, поднялся Ладо. — Ослы вы, вот кто! Тоже мне дурачьё! Чуть меня заодно с волком не придушили? При виде всклокоченного, тяжело дышащего Ладо мальчишек разобрал смех. Каждый пытался доказать, что его доля в охоте особенно велика. — Не спорьте! — прервал их Снайпер. — Мы все, чёрт побери, молодцы! Я и сам не ожидал!.. Ну-ка, берите его за хвост и потащим к развалинам. Здесь нельзя свежевать, костёр за версту увидят. Каждый пытался доказать, что его доля в охоте особенно велика. — Отнеситесь к нему с уважением! — осклабился Вано Бердзенишвили. — А мы посмотрим, что стало с коровой. Корова встретила мальчишек всё в той же воинственной позе. Увидев двигающиеся к ней тени, она наклонила голову и выставила рога, но, когда мальчишки подошли ближе, бедняга вздохнула с облегчением и повалилась на землю. — Прирежем её, Сандро! Как бы не подохла. — Оставь. Она просто устала. Мальчишки присели на корточки возле коровы и стали гладить её, шепча ласковые слова. — Эге-е! — вдруг воскликнул Блоха. — Да это же корова бабки Мелано! — Не может быть! — Дай-ка погляжу… Корова приподняла голову, обвела большущими глазами своих спасителей и, словно благодаря их, лизнула мальчишку в руку жарким шершавым языком. ЧЕРТИ ИЛИ АНГЕЛЫ? Долго ждала бабка Мелано свою корову. Деревенское стадо, подняв пыль, медленно прошло в сумерках мимо её двора и потянулось дальше, но к калитке Мелано ни одна скотина не завернула. Тогда старуха побежала к пастуху. — Не может быть! — возмутился пастух. — Второй год хожу за стадом и не то что коровы, ягнёнка ни разу не терял. — Что же ты на этот раз сплоховал, козлиная твоя голова! — Не знаю, бабка… Может, она где в виноградник завернула или в сад к кому-нибудь? — А это мне неинтересно знать. Сию же минуту ступай и найди мою Цаблу! Не то, клянусь Чукой, я спущу с тебя штаны и так отделаю крапивой, что забудешь, на чём люди сидят! Пастух знал, что Мелано никогда не клялась впустую своим покойным мужем. Не доев ужина, поднялся он из-за стола и нехотя поплёлся к дверям. — Где её теперь искать, волки её дери! — Ладно, ладно! Молод ещё!.. Мальчишка-пастух прихватил длинный кнут и побрёл за старухой, энергично шагавшей по просёлочной. Кнут полз за ними, как змея. Долго они искали пропавшую корову и вместе и порознь. Долго звали её, ласково и терпеливо. Потом терпение у старухи лопнуло, и она в сердцах пообещала прирезать корову, если та не появится сейчас же. Но Цабла либо в самом деле не вернулась в село, либо стала настолько бесстрашной, что не обращала ни малейшего внимания на угрозы хозяйки. Наконец Мелано сжалилась над уставшим пастухом и отослала его домой, а через некоторое время и сама последовала за ним — бог с ней, утро вечера мудренее. Легла она спать, но долго ворочалась с боку на бок. Уснула наконец, и всё ей снилась Цабла. То словно волки её задирают и рвут на клочья, то будто бы она сама поддевает волков на рога, а раз приснилось, что сорвалась корова со скалы в пропасть. Мелано вскрикнула во сне, но не проснулась. А под утро вроде нашла наконец корова свой дом, подошла к хлеву и замычала. Мелано раскрыла глаза. Светало. Серый свет утра брезжил в окна. Было тихо. «Будь оно неладно! — Мелано вспомнила прошедшую ночь. — Давно не бывало такого скверного утра». Старуха приподнялась на кровати и замерла. Со двора донеслось мычание коровы. — Боже мой! Это же моя Цабла!.. Мелано вскочила с постели и, путаясь в наскоро одетом платье, выбежала во двор. На траве, под сливовым деревом, то и дело оборачиваясь и облизывая бока, лежала привязанная к частоколу корова. Мелано на радостях расцеловала её морду, глаза и уши и, успокоившись, стала осматривать. Голова и бока у коровы были в крови, а на задней ляжке явственно виднелись следы клыков. Вздыхала и причитала старуха и обеими руками била себе по коленям. Наконец, осмотрев корову от рогов до копыт, она попросила её встать. Корова не послушалась. — Встань, Цабла, встань, моя добрая! Корова не шевелилась. Мелано обозлилась и крикнула: — Вставай, волки тебя дери! Что ты ломаешься? Не так уж ты изранена, чтобы на ноги не подняться! Корова замычала и отвернулась. — Верно, она голодна, бедняжка, — проговорила Мелано, — а я ругать… Прихватив серп, старуха побежала в сад, срезала охапку сочной травы и вернулась. Корова нехотя принялась жевать траву, потом опять замычала. — Горе ты моё! Небось водички захотела… В мгновение ока старуха принесла сверкающей родниковой воды в ведре и поставила перед коровой. Та отпила несколько глотков и опять отвернулась и вздохнула. — Ей соли хочется, а я, глупая, не соображу ничего от радости. Сейчас, моя Цабла… Мелано принесла лизунец, но корова только раза два ткнулась в него мордой и грустно уставилась на хозяйку. Мелано схватила её за хвост, потянула, пытаясь поднять. Корова зашевелилась, вроде бы встала, но ноги не держали её, и она с тяжким вздохом улеглась на брюхо. На этот раз Мелано встревожилась не на шутку, сунула ноги в разношенные чусты, повязалась платком и понеслась к колхозной конторе за ветеринарным врачом. Только чёрное платье её развевалось на просёлочной да испуганно шарахались индюки и куры. Во дворе перед конторой толпилось много народу. Одни ждали машину на кукурузные плантации, другие — в виноградники на сбор урожая, третьи пришли по своим делам или вовсе без дела. Ветеринарного врача среди всех этих людей не оказалось. Мелано обошла весь двор, и тут её внимание привлекла группа колхозников, столпившихся у забора вокруг сторожа Грозного. Видно, Грозный рассказывал что-то занятное — слушатели его то и дело ахали от удивления и смеялись. Мелано подошла поближе, сдвинула платок на голове, чтобы лучше слышать, да так и застыла: Грозный бил себя кулаком в грудь и клялся единственной внучкой, что прошлой ночью видел во дворе академии чертей. — А может, это были ангелы, дедушка Димитрий? — посмеиваясь, спросил его кто-то. — Не знаю, сынок! Может, и ангелы. Стоящие вокруг громко рассмеялись. — Признайся, дед Димитрий, сколько ты выпил перед сном? Старик обиделся, хватил шапкой оземь. — Пусть вот так рухнет мой дом, если мне это приснилось! Я видел всё, как тебя сейчас вижу! Смех, пробежавший на этот раз по слушателям, был сдержаннее. Все поняли, что старика обидело недоверие. Грозный и сейчас казался навеселе. — А хвосты у них были? — поинтересовался седой коренастый мужчина с красным лицом — бригадир овцеводов. — Не знаю. В такой тьме при свечах не разглядишь ничего. — Грозный опять подобрел к слушателям. — На что тебе свеча-то понадобилась, а, дед Димитрий? Ты же мог спугнуть их? — спросил молоденький звеньевой, весело щурясь и пощипывая жидкий ус. — Да не у меня была свеча. Свечи у них были! — Ого! У них?! — Ну да, у них! — Стало быть, это ангелы! — заключил свинарь со свинофермы и подморгнул звеньевому. — Да, наверное, ангелы, — обрадовался старик. — У одного, высокого, в руках горел светильник. — Верно, это был архангел! — Возможно, это был сам архангел Михаил… В группе вокруг Грозного опять захохотали. Мелано протиснулась поближе. — Дедушка Димитрий, а архангел ничего не сказал тебе? Грозный почувствовал подвох и заволновался. — А что он должен был мне сказать? — Не знаю… Например, когда собирается забрать тебя. — Звеньевой возвёл глаза к небу. Кто-то прикрикнул на него: — Знай, как шутить, молодой!.. — По-моему, он вовремя навестил тебя, Грозный, — вытряхивая погасшую трубку и улыбаясь в усы, проговорил древний дед Нико. — И ты туда же, старик? Если кого пора забирать, то твоя очередь вперёд будет! — огрызнулся Грозный. — Погоди, дед Димитрий, не обращай на них внимания. Скажи-ка лучше, много ли их было, — вступил в разговор ещё кто-то. — Я не считал, сынок, но думаю, не меньше десяти — двенадцати. — А откуда они проникли во двор академии? — Да не во двор вовсе! Они как сумасшедшие вылетели из Преображенской церкви и исчезли за стеной. — Ну-у! — протянул седой мужчина с красным лицом. — Если они выбежали как сумасшедшие, значит, это черти. — Что верно, то верно, — осклабился шофёр председательской машины. — Ангелы — народ степенный, положительный. — Не чета тебе, во всяком случае, — поддели его. — Значит, не верите мне, люди? — хмурился Грозный. — Признайся, дедушка Димитрий, сколько ты всё-таки выпил? — Клянусь моей Леночкой, не больше одного кувшина. По слушателям пробежал смешок. — От одного кувшина, мой дорогой, даже буйвол красавицей покажется. Всё это тебе померещилось! — уверял дед Нико. — Нет! Ей-богу, нет! — божился Грозный. — Как раз в это же время со стороны Кикабаури послышалось мычание коровы и вой волка, а потом крики этих ангелов или чертей — чёрт бы их побрал совсем: скорее, мол, на помощь! На этот раз даже самые сдержанные не смогли удержаться от смеха. Но Мелано было не до веселья. Услышав последние слова Грозного, она растолкала людей и выступила вперёд. — Как ты сказал, Димитрий? Корова, говоришь, мычала? — Да вот, бабка Мелано, оказывается, в Преображенской церкви ангелы объявились! — зашумели вокруг. — Может, они из подземелья выбрались?! — крикнул кто-то. — Погодите. Дайте человеку сказать. И что же, дед Димитрий? Спасли корову-то твои ангелы? — Э-э, молодёжь! Никак не даёт до конца договорить. — Грозный отмахнулся от слушателей и обернулся к Мелано. — Поверь мне, я вот так же видел всё своими глазами, как тебя сейчас вижу. — Говори, бездонная бочка, говори, что ты такое увидел? — торопила его бабка Мелано. — А то, что от ограды академии они с криками бросились в сторону Кикабаури. А потом поднялась пальба. Такую затеяли перепалку, что хоть уши затыкай. На этот раз смех грянул так дружно, что все стоящие во дворе обернулись и поспешили узнать, в чём дело. Даже деревья зашумели, как от ветра. — Уах-ха-ха-ха-ха! Вы слышали?! — надрывался молоденький звеньевой. — Ангелы-то, оказывается, ружьями обзавелись! — Хи-хи-хи-хи-хи! — вторил ему фальцетом свинарь со свинофермы. — Раньше они обходились саблями да копьями! — Ничего не поделаешь, — утирал слёзы седой краснолицый чабан. — Техника идёт вперёд, ангелы, видать, тоже не хотят отставать. — Дед Димитрий, а ты не заметил, может, у кого из них атомная бомба висела на поясе?.. Грозный молча стоял посреди гогочущей толпы. Мелано смотрела то на рассказчика, то на слушателей. Наконец она решительно обернулась к толпившимся вокруг: — Люди! Этой ночью у меня пропала корова. Искала я её, искала — всё попусту, а утром выхожу из дому, а она, кормилица моя, во дворе лежит, к плетню привязана. И вся покусанная, исцарапанная… Стоящие вокруг примолкли. — Что ты говоришь, бабка Мелано? — Покусанная корова, говорит, вернулась… — Все бока у несчастной покусаны. Я вот сюда за доктором. Не ест, не пьёт она ничего… Грозный так и просиял. — А я что говорил? — с победным видом оглядел он всех. — Корова, говорю, мычала. Верно, её корова была! — Да, наверное, моя, — согласилась Мелано. — От стада она отбилась, и волки её покусали. Доктор-то где? Вы не видели его? — Он, бабуся, на ферму отправился, на Алазань, до вечера не вернётся. — Председательский шофёр распахнул дверцу обшарпанной «Победы». — Садись, бабуся, прокачу за спасибо. Но Мелано наотрез отказалась. Она вспомнила больную Цаблу и поспешила к дому, оставив во дворе повеселевшего Грозного и не на шутку удивлённых колхозников. Вечером старуха заявилась прямо домой к ветеринару. — Где ты был до сих пор, чёрт кудлатый?! Чего не видел на Алазани? — О-о, бабка Мелано! Пожалуйте, пожалуйте!.. Чем могу служить? Уж не беда ли какая? — Нужен ты мне, вот и пришла. — Мелано присела на ступеньку лестницы. — Где таскался до сих пор, спрашиваю? — На ферму заглянул, да и порыбачил маленько. Старуха огляделась и увидела на балконе садок с крупной рыбой. Тёмные, даже на вид скользкие спинки линей поблёскивали, мешаясь с серебристыми телами усачей и карпов. — Откуда столько рыбы, кудлатая твоя голова? — Из Алазани, бабушка, всё из Алазани… — Как же ты её поймал, а? — А она выбралась на косу, мы и перекрыли ей дорогу. Мелано поднялась и строго сказала: — До каких пор ты шутки шутить будешь? Сейчас же перестань потрошить рыбу и ступай за мной! Мою корову покусали волки! На ноги, бедненькая, встать не может. Ветврач от удивления чуть не выронил нож, которым собирался взрезать очередного линя, но быстро оправился и, улыбаясь, сказал: — Не бойся, бабушка, корова от хромоты не помрёт. — Он обернулся и крикнул в дом. — Эй, сынок, вынеси-ка бабушке стул… Посиди, Мелано, рыбки отведай, а твоей корове я дам такого лекарства, что через два-три дня она запрыгает, как телёнок на радостях… Когда её угораздило? — В прошлую ночь. Задняя ляжка чуть до кости не съедена, и вся голова, всё тулово ободрано-исцарапано! Хозяин помолчал, с сомнением глядя на гостью. — Если она забрела в чужой виноградник и на неё собаку спустили, то урок ей на пользу. А с чего ты решила, что это волки? Я вот давеча вздул своего мальчишку — будь здоров! Он тоже прошлую ночь таскался где-то. Утром просыпается мать и видит: весь исцарапанный сынок её спит как убитый, а на полу рваная рубаха валяется и полуразвалившийся ботинок. Перепугалась мать, растолкала его и спрашивает, что это с ним, где так ободрался, а он говорит: «Во сне… Корову бабушки Мелано волк задирал, так я его своими руками задушил». Бабка Мелано даже подскочила от удивления. — Да что вы, сговорились, что ли, сегодня?! — А в чём дело? — не понял ветврач. — Утром прихожу за тобой в контору, — бойко начала старуха. — Там во дворе садовник Грозный собрал людей и божится, внучкой своей клянётся: прошлой ночью, мол, из Преображенской церкви выбежали ангелы с зажжёнными свечами и бросились на помощь корове, которую волк задирал. — Не может быть! — поразился ветврач. — Погоди, верно, мой мальчишка знает что-нибудь об этом… Ладо! Эй, Ладо! Из дому никто не отзывался. Ветврач отбросил нож и вошёл в дом. Было слышно, как он хлопает дверьми, двигает стулья, удивлённо бормочет что-то. Потом он вернулся и, разводя руками, сказал: — Не пойму, ну хоть убей меня, не пойму: чёрт он, разбойник или и то и другое! Я его запер в комнате за вчерашнее, а он открыл окно и был таков. — Пропади вы оба пропадом! — обозлилась старуха. — У меня корова подыхает, а ты байки рассказываешь! Ветврач заспешил, засуетился, убрал садок с рыбой повыше, чтобы кошка не достала, и вымыл руки. — Ну пошли, бабка! — Лекарства несёшь, что ли? — Несу, несу… Они поднялись на небольшой пригорок и зашагали дальше по просёлочной, обсаженной акацией, липой и платанами. — Выходит, это твой парень спас мою корову, — заговорила Мелано. — Э-э, чего он только не наврёт! — обозлился ветврач. — На днях забрал коня и до вечера не появлялся. Ждал я его, ждал, а потом встал да и пошёл к ущелью. Сижу на камне, папироску покуриваю. Слышу, копыта цокают по камням: идёт вдоль берега мой сивый, а на нём мальчишка, голову на грудь уронил. Пошёл я рядом, спрашиваю: «Где пропадал до сих пор?» Куда там! И не отвечает. Потом видит, что я не отстаю, и как прикрикнет: «Оставь меня! Видишь, я сплю». И с чего, говорю, тебя в такую рань да ещё прямо на коне сморило. Ночи напролёт, что сова, бодрствуешь. А он мне: «Так, говорит, делали Георгий Саакадзе и Суворов. Они, говорит, на коне спали». Ну, я его спустил с коня и взгрел порядком. Вскоре показался зелёный двор бабки Мелано и её корова у забора под сливами. Ветврач обошёл «пациента» со всех сторон, осмотрел, поцокал языком, потом обернулся к Мелано. — Не бойся, бабка, через неделю будет на ногах. — Да ей, видать, уже полегчало. Без меня вон травки поела и воды попила. — Ты бы её отвязала, что ли, верёвка больно тяжёлая. Не убежит она больше, не до того ей теперь. — Ах, садовая моя голова! — Старуха хватила себя по лбу. — Совсем позабыла. Замучилась небось в петле, бедненькая. Ничего, я сейчас. Она бросилась отвязывать верёвку, а ветврач тем временем раскрыл прихваченную с собой сумку, достал из неё лекарства, бинты и вату и подошёл к корове. Но только он начал промывать раствором раны, как какой-то непонятный звук привлёк его внимание. Он оглянулся и увидел, что Мелано удивлённо разглядывала снятую с коровы верёвку и что-то шептала. — Что с тобой, бабка? — спросил ветврач. — Погоди, погоди… Ведь эта верёвка с неделю назад пропала у меня из виноградника. Будь оно неладно!.. Как она оказалась на шее у Цаблы? Некоторое время ветврач смотрел то на старуху, то на верёвку у неё в руках. Потом недоумённо пожал плечами и покачал головой. В САДУ После исключения из звена для Залико наступили тяжёлые деньки. Сандро всё время следил за ним, надеясь перехватить где-нибудь в укромном местечке и проучить за всё. Но Залико осторожен: он так ускользает из-под самого носа бывшего командира, что даже сам диву даётся. Давно Залико не навещал соседних садов — ребята настрого запретили ему. Но теперь он исключён, и их запрет не может связать его по рукам. Однако забираться далеко всё-таки не следует, не то нарвётся на «Карамана», а это ему не улыбается. Дай бог здоровья Грозному: что-что, а фрукты у него никогда не переведутся. Особенно хороши груши! Залико уже и плетень в его саду осмотрел, и лазейку высмотрел. Пусть потом ищет его сторож академии: не пойман — не вор. Так-то!.. Залико направился к саду Грозного, как ящерица прошмыгнул сквозь лазейку в плети, миновал инжировые деревья, кизиловый, весь в красных крапинках ягод, кустарник, обошёл яблоневую рощицу и забрался на высокое грушевое дерево. Бояться было нечего. Грозный, после того как обобрали его любимую яблоню, собаки не держал, считал, что теперь это бесполезно. Несколько сочных плодов Залико торопливо съел прямо на дереве. Затем он накидал груш за пазуху и подался вниз. Уже сползая по стволу, он оскользнулся, но кто-то бережно поддержал его. — Спокойнее, дорогой, не бойся… Залико глянул вниз и чуть не свалился. Под деревом стоял Сандро. Подняться наверх было уже невозможно, спуститься — страшно. Недолго думая Залико прыгнул на Сандро, но бывший звеньевой подставил ему ножку, и Залико, больно шмякнувшись, растянулся на траве. Сандро сел на него верхом и, схватив за грудки, проговорил: — Ну, теперь тебе хана. Птица твоей жизни навсегда покинет тебя! Залико знал, что эти слова говорил Караман, становясь на грудь поверженным врагам и замахиваясь, чтобы отсечь им голову. Видно, и почитатель Карамана готовил над ним суровую расправу. — Помогите! Помогите! — истошным голосом завопил Залико и изо всех сил стал отбиваться. И вот когда они, сопя, отдуваясь и покрякивая, тузили друг друга, кто-то вдруг дал Сандро хорошего подзатыльника и оторвал от жертвы. Залико вскочил с радостным криком: его бывший вожатый, мёртвой хваткой вцепившись в бывшего звеньевого, тряс и болтал парня, как пустой бурдюк. Залико напоследок запустил в Сандро камнем и бросился наутёк. Рубаха на бегу вылезла у него из штанов, и краденые груши покатились во все стороны. Когда он добежал до лазейки в плетне, за пазухой у него не осталось ни одной груши. А Нико торжествовал. Он перехватил своего врага в таком месте, где ни одна живая душа их не увидит. Он залепил Сандро оплеуху и зло засмеялся. — Ну, как дела, Караман? Сандро выскользнул у него из рук, отскочил, как драчливый петух, и замахнулся. — На этот раз я посчитаю тебе зубы! — крикнул Нико и толчком отшвырнул набежавшего мальчишку. Сандро тут же поднялся, бросился опять, но на этот раз ему досталось ещё сильнее. Нико встал у него над головой. — Ну, как дела? Что-то ты сегодня неразговорчивый!.. — Погоди, поднимусь — отвечу! — процедил сквозь зубы одурманенный ударами мальчишка. Он ещё нетвёрдо стоял на ногах, когда новая оплеуха свалила его и вместо одного Нико он увидел десятерых разом: они выскочили из кизилового кустарника и крадучись надвигались на него. В ту же минуту Нико почувствовал, что что-то обвилось вокруг его ног. Он отступил назад и наткнулся на какой-то пень (будь он неладен, как раньше не заметил, что тут торчит пень!). Кто-то сильно дёрнул его сзади — Нико со всего роста грохнулся на землю. Над ним выросла ужасно знакомая фигура Гоги Торазде. — Держите его крепче, ребята! — громко прошептал он. Мальчишки накрепко привязали его ремнями к стволу грушевого дерева. Нико зажмурился, тряхнул головой, но видения не пропали, и в вечерних сумерках он отчётливо увидел лица взъерошенных мальчишек. А дело было вот в чём: мальчишки пошли искать Сандро и, зная, что он собирается вздуть Залико, направились к его двору. Не застав у Залико ни души, Гоги заподозрил неладное и поспешил к саду Грозного. Здесь они и увидели всё, в критическую минуту перемахнули через плетень, и вот уже бывший отрядный лежит у их ног. Откуда только у этих шпингалетов столько сил! Смуглое лицо Нико краснеет, как редиска. Слёзы душат его, но он не кричит, потому что Грозный может услышать крик, и тогда сраму не оберёшься. — Салаги чёртовы! Пустите!.. — хрипит Нико, извиваясь всем телом. Этот проклятый Снайпер уселся ему на коленки и насмешливо заглядывает в глаза. — Пустите, не то!.. — Нико задыхается от злости, жилы у него на шее готовы лопнуть. К нему подходит избитый звеньевой. На Сандро страшно смотреть. Глаза его сверкают, как у рыси. — Ну, так как дела, ответь мне! В расчёте мы или нет? Скажи, скажи, дылда ты эдакая! С маленькими ты герой! Так, что ли? Ну, будь героем! Встань на ноги, встань, чтобы я залепил тебе! Ты же знаешь — лежачего не бьют. Разъярённый Сандро забыл своё правило — один против одного. Он ни слова не сказал ребятам, когда те, по совету Снайпера, сняли ремни и связали Нико по рукам и ногам, а сами расселись вокруг пленника. — Пустите меня!.. Гоги подошёл поближе к Нико и пригляделся. — Пустите, говоришь? А что ты всё шпионишь за нами, что злобствуешь? Не слушая угроз Нико, мальчишки накрепко привязали его ремнями к стволу грушевого дерева. — Торчи здесь до третьих петухов! — Если не отвяжешься от нас, ещё не то с тобой будет! — Не ставь нам палки в колёса!.. И в мгновение ока двенадцать чертенят исчезли из сада. СТАРЫЙ САРАЙ Поздно вечером мальчишки собрались в заброшенном сарае и, рассевшись вокруг избитого командира, стали обсуждать план дальнейших действий. Они ещё не остыли после событий в саду. — А хорошо мы его прилепили к дереву! Прямо что твой столистник! — негромко засмеялся Гоги. — Ему остаётся вырвать дерево с корнем и поволочь на себе… — Продержим его там всю ночь, — вкрадчивым голоском предложил Снайпер. Сандро молчал. Он никак не мог пережить оскорбление, нанесённое ему, и лишь сознание того, что «пижон» не ушёл безнаказанным, немного утешало самолюбивого мальчишку. — И чего ему надо было в такое время в саду?.. — Верно, полакомиться захотел. А мы его к дереву. Видит око да зуб неймёт. Пусть теперь поглотает слюнки. — Привязать-то мы его привязали, но с нас теперь штаны падают. Пожалуй, придётся его отпустить, не то, если садовник увидит ремни, всё пропало: на них ведь наши имена выжжены. — Верно, ребята! Если они попадут в руки Грозного, прощай школа! — сказал командир. — Кроме того, хоть он и Нико, всё равно мы поступили не по-мужски — всей ватагой на одного. Я был тогда на взводе, не то не разрешил бы вам привязывать парня к дереву. — Как-никак он был нашим вожатым… — Каким ещё вожатым?! Ни в кино, ни на экскурсии не водил. Что это за вожатый, скажи на милость?! Подзатыльниками только одаривал налево и направо. — Ни слова по-человечески не говорил. Надувался, как индюк, и командовал! — Снайпер прав. На днях вот мы в «лахти» [7] играли, и когда игра пошла на всю катушку, заявился Нико с дружками: «Ступайте, говорит, отсюда, мы играть хотим, и вы нам мешаете». Почему ему захотелось чертить круг именно там, где мы резались в «лахти»? 7 «Л а хти» — грузинская народная игра. Цель — утащить ремень из круга и этим же ремнём «наказать» противника. — Нет уж, пусть теперь поторчит под деревом! — Это-то всё так, но нельзя допустить, чтобы Грозный нашёл наши ремни. Нелегко нам будет выкрутиться. — Верно! — Нужно его отвязать. — И жалко всё-таки парня! — Жалеть его нечего, но отвязать придётся. Coco, Серго и Луа сейчас же сбегают и отпустят Нико на все четыре стороны. Если Нико потянется бить вас, рвите об него когти, а если кому-нибудь всё-таки перепадёт, обойдёмся с ним построже. Предосторожность никому не показалась излишней. В ту же секунду трое мальчишек приоткрыли двери сарая и исчезли во тьме. Не прошло и часа, как из лесу за сараем послышался крик выпи. Сандро вскочил. Остальные притихли, вытянув шеи. Слабый ветерок, подувший с гор, донес шелест леса. Командир звена опустился на солому. — Ложная тревога. — Нет, — возразил Снайпер, — это наши вернулись. Неужели ты не слышишь шагов? И действительно, скрипнула дверь сарая, и трое мальчишек, опустив голову, предстали перед товарищами. Все сразу почувствовали неладное. — В чём дело, ребята? Вошедшие молчали. — В чём дело? Языки, что ли, у вас отнялись? Энукишвили поднял голову. — Мы опоздали, Сандро. — Ну и ладно… — не сразу понял командир. — Нико-то вы отвязали? — Его отвязали до нас! — жалобно пропищал Блоха. — Мы не застали Нико на месте. — Что-о?! — забыв об осторожности, вскричали мальчишки и, как один, вскочили на ноги. — Ничего там нет: ни Нико, ни ремней. Сандро порывисто опустился на солому и закусил травинку. — Пропали, братцы! Вот беда-то! — захныкал Авто. — Вот так-та-ак!.. — Да, скверная, брат, история! Ясно, как день, скверная, — заключил Снайпер. — Как ему удалось освободить руки? — Может, он разорвал ремни? — Ерунда, я знаю свой ремень — его так просто не порвёшь. — Неужели я так бездарно привязал его? — дивился Гоги. — Что будем делать, Сандро? Командир, задумавшись, уставился на почерневшие от дождей стены сарая. — Да, история не из приятных. Не думаю, чтобы Нико был способен на такое геройство. Нас кто-то предал. А теперь уж он не станет молчать. Мальчишки повесили носы. — Пока наши ремни в руках у Нико, мы его пленники. В эту же ночь их нужно выкрасть. — Сандро решительно поднялся. — Дело не терпит отлагательств. Снайпер, ты берёшься это сделать? — Ещё бы! — Кого тебе дать в подмогу? — Ремни — штука не тяжёлая. — Как знаешь! Вся надежда на тебя! — Не подкачай, Снайпер! — Желаем удачи!.. Поручив сложную операцию ловкачу Снайперу, мальчишки немного успокоились и бесшумно высыпали из сарая. ВОРИШКА Дед Димитрий с мальчишеских лет любил садоводство. Всю Кахетию исходил он вдоль и поперёк и, где только находил хорошую породу деревьев, любыми путями добывал саженцы. Свой участок он превратил в чудесный сад, такой густой и зелёный, что казалось — зелени этой тесно в саду и она рвётся наружу, распирая ограду. Лучше всех на селе умел дед Димитрий прививать деревья. На особо выделенном участке у него было множество саженцев, за которыми приезжали люди из соседних деревень. Как за младенцами, ухаживал садовник за ними и знал и помнил не только день, но и час, когда они были посажены. Добрый по природе, Димитрий приходил в ярость, когда кто-нибудь забирался в его сад. Верно, за эту вспыльчивость и прозвал его «Грозным» русский старик Григорий, поселившийся в Икалто во время войны. Прозвище так быстро и прочно пристало к садовнику, что теперь всё Икалто величало его Грозным. Да и Димитрий привык к этому имени, словно был от рождения наречён им. После смерти младшей дочери — любимицы — Димитрий пристрастился к вину. Вино сделало своё дело — Грозный отяжелел, обмяк, но делу своему не изменил. Хотя был он назначен сторожем Икалтойской академии, и там не расставался с садовыми ножницами и во дворе академии насажал деревьев и ухаживал за ними. Долгое время жил он один в своём большом доме, но потом не выдержал и написал зятю, прося прислать к нему внучку. Его вторая дочь пожалела одинокого отца и, так как за девочкой нужно было присматривать, переехала на работу в село. Лена очень любила деда. И село Икалто ей нравилось. В этот вечер Лена сидела на балконе деревенского дома и крупным старательным почерком писала письмо отцу, который остался в городе. Девочка была задумчива и грустна. У её ног, положив морду на лапы, лежал лохматый пёс Алм а са. Он то и дело поднимал голову и смотрел на хозяйку, не понимая, почему сегодня на него не обращают внимания. Рядом в плетёном кресле сидела подружка Лены Лили Джавахишвили и терпеливо ждала, когда та кончит писать. — Вот и всё, Лили. — Лена пробежала глазами письмо, помахала им и вложила в конверт. — Скоро папка его получит!.. — Наконец-то! И как ты только можешь писать такие длинные письма? — Если бы ты знала, какой у меня папа, ты бы не удивлялась. — Лена улыбнулась. — Но мне уже пора идти, — огорчённо сказала Лили, — а мы так и не успели позаниматься. — Не бойся. Ещё успеем. — Когда же? Вон уже темнеет. — Твоя мама ведь знает, что ты у нас. Да и ваш дом в двух шагах. Я провожу тебя, если ты так уж боишься. Или останься у нас на ночь… Лена вдруг замолчала, прислушиваясь к чему-то, потом схватила подружку за руку и испуганно сказала: — Ты ничего не слышишь? — Нет. А что? — встрепенулась Лили. — Вроде плачет кто-то. — Плачет? — Или смеётся… Я что-то не пойму. — Кто бы это мог быть? А, Лена? — Не знаю. — Наверное, какой-нибудь мальчишка забрался в сад, и твой дедушка поймал его. — Хочешь, сходим посмотрим, а? — Нет, Лена, я боюсь. Там совсем темно. — Да нет же, ещё не темно. Ещё только вечереет. — Ладно, пойдём, только возьмём с собой Алмасу, — наконец сдалась Лили. — Верно. Алмаса сильный. Возьмём его! — Бери за ошейник. Лохматый пёс не возражал против прогулки. Девочки с собакой по каменной лестнице спустились с балкона, пересекли двор, прошли мимо обобранной яблони, миновали инжировые деревья и углубились в сад. Собака вдруг заволновалась, зарычала и потянула их вправо, к большому грушевому дереву. Девочки, робея, следовали за ней. Откуда-то из-под дерева, из сгустившегося мрака, послышался стон и скрежет зубов. Пёс залаял и рванулся туда. Девочки напряжённо вглядывались в сгустившиеся сумерки. Там не видно было ни души, но стон слышался совершенно явственно. Они посмотрели вверх — ни один листик на дереве не шелохнулся. Пёс лаял и рвался из рук. Подружки обошли грушу кругом и вдруг вскрикнули и замерли, не в силах сдвинуться с места. К дереву был привязан человек. Девочки в ужасе попятились, с трудом сдерживая взбесившегося пса. Привязанный к дереву человек поднял голову. Его невозможно было разглядеть в темноте. Он стонал, страшно скрипел зубами и мотал головой. Наконец Лена набралась духу и дрожащим голосом крикнула: — Кто ты? Человек тяжело вздохнул: — Отвяжите меня! Голос показался девочкам знакомым. Они немножко осмелели. — Почему ты стоишь под деревом? — Ты привязан? — За что?.. — Эх, девочки! Только ваших вопросов мне недоставало… О, чтоб им ни дна, ни покрышки! Я не буду Нико Дагелашвили, если не отомщу этим молокососам! — Нико! — в один голос вскричали подружки. — Живее, девочки, живее! Чего уши развесили? Девочки, осмелев, приблизились к дереву. — Ух, вот это привязали! Я не знаю, как распустить такие узлы, Нико! — А ты зубами… Наконец оковы спали. Нико, пошатываясь, отошёл от дерева и, даже не поблагодарив своих спасительниц, припустил из сада. ЧЁРТ Выйдя из сарая, Снайпер направился прямо к дому Нико. Шёл он и обдумывал, как бы ему стащить ремни, если Нико окажется дома. — Надо же, сумел выпростать руки! А ведь Ефремыч связал его своим знаменитым узлом. Нелёгкое дело мне предстоит, что верно, то верно. Он был уже возле дома Нико, когда чёрный кот перебежал ему дорогу. Снайпер терпеть не мог кошек, а этот чёрный да ещё в такое время был совсем уж некстати. Он кинул в него камнем. Кот взвизгнул и захромал. Снайпер остановился у перелаза через плетень. «Ежели Нико дома, всыплет он мне по первое число, как пить дать всыплет… Если, конечно, догонит. Дай-ка кликну его сестрёнку…» — Ци а ла! А, Циала!.. На балкон вышла маленькая девочка. — Кто меня зовёт? — отозвалась она в темноту звонким детским голоском. — Это я, Вахтанг! — Чего тебе? — Поди-ка сюда, у меня к тебе дело… Девочка сбежала по лестнице и направилась к плетню. Пёс, почти достающий ей до плеча, трусил рядом с ней. — Нико не приходил ещё? — спросил Снайпер, когда девочка подошла к плетню. — Нет. А я была у Дали и только сейчас вернулась. Если бы ты видел, какую куклу купила ей мама, какое на ней платьице, она закрывает глазки и пищит… Пока девочка тараторила, Снайпер соображал, как ему быть дальше. Не исключено, что Нико уже побывал дома и пошёл к кому-нибудь из дружков отвести душу после сегодняшнего. Девчонка может ничего не знать… — Циала, Нико просил передать: пусть, говорит, она отыщет ремни, что я принёс, и даст тебе. — Какие ремни? — Не знаю, он так велел. Ты сбегай и поищи. Только поскорее — я спешу. Девочка побежала в дом. Снайперу пришлось довольно долго ждать её. Наконец она вернулась. — Я всё обыскала, никаких ремней не нашла. Папа всегда забирает свой ремень, да и Нико тоже. У Далиной куклы тоже есть ремешок, но он матерчатый. Ой, если б ты только видел, какие у неё глазки, как она разводит руками и плачет, а косы… — Твоя мама дома? — Мама и папа ушли в клуб, на собрание. — А бабушка? — Бабушка в погребе, перебирает кукурузу. Если хочешь, пойди к ней, а я должна отнести вот этот кусочек материи к Дали, будем шить кукле шляпу. Снайпер не стал слушать Циалу, почесал за ухом пса (дружба с собакой всегда может пригодиться) и, зная теперь наверняка, что Нико нету дома, направился к погребу. Старуха сидела посреди погреба, заваленная кукурузными початками, и перебирала их. Услышав скрип дверей, она подняла голову и не поверила собственным глазам. — Ах, чтоб у тебя ноги поотсыхали! Ты и сюда забрался? Небось за кошкой охотишься!.. Снайпер только сейчас заметил чёрного кота, сидящего у ног старухи. Кот облизывал раненую лапку и жмурился. «Он сегодня намозолит мне глаза», — подумал мальчишка и, не обращая внимания на проклятия старухи, сказал: — Бабушка, меня прислал Нико — ремни велел взять, с которыми он вернулся домой. — Ремни, говоришь? Не ремнями, а кнутом тебя стегать, розгами, чёртово семя! Управы на тебя нет. Ну-ка, погоди… Я тебе задам ремней! Делать было нечего. Пришлось Лукичу поскорее убраться, но старуха успела-таки запустить в него клюкой. Мальчишка сперва хотел убежать, но потом обозлился и стал кричать: — Ух ты, баба-яга! Кошечница! Вот увидишь, всех их передушу!.. Старуха погналась за ним и, до тех пор пока вихрастый мальчишка не исчез в темноте, не умолкала: — А ты как думал? Думал, забыла я, что ты моего любимого кота удушил, — ирод ты, душегуб! Как ты только посмел явиться ко мне… Ремни, говоришь? Ах, чтоб тебя разразило!.. Снайпер выбежал из погреба, притаился неподалёку от дома и стал обдумывать, как быть дальше. Он почему-то был уверен, что Нико отдал ремни на хранение бабке, а у неё и в дождь воды не выпросишь. Долго мальчишка ломал голову, перебирая всевозможные способы. Наконец он встал, обежал дом вокруг. Из застеклённого окна падал свет. Хорошо, что дом ещё не доделан и под оконной рамой сквозит какая-то щель. Пока старуха сидит в погребе, пути туда заказаны. А вообще-то самое толковое — снять башмаки, добраться до окна и обождать, когда старуха выйдет… Снайпер разулся, поплевал на ладони и осторожно пополз по стене. Почти целый час просидел он у окошка, держась за раму. Но бабка, видно, всю ночь напролёт намеревалась перебирать кукурузу. Наконец, когда терпение у Снайпера готово было лопнуть и он собрался податься вниз, старуха встала, отряхнула подол и направилась к двери. В мгновение ока Снайпер, как жук, пролез в щель под окном, спрыгнул в комнату и стал искать ремни. Куда только он ни заглядывал, где только ни шарил, всё напрасно — ремней нигде не было! Долго ещё носился бы мальчишка по погребу, но со двора донёсся шум. Снайпер выглянул за дверь, и вовремя — старуха возвращалась. Итак, путь через двери отрезан — старуха была на подходе, улизнуть через окно тоже не удастся. Недолго думая Снайпер подлез под гору кукурузных листьев. Только затих их сухой шелест, как старуха вошла в погреб, плотно закрыла дверь и села, бормоча под нос: — И куда это Нико запропастился? Болтается где-то до полуночи. Даже ворон своё гнездо знает, а он всё носится по селу… Старуха опять принялась перебирать кукурузу. Ей и в голову не могло прийти, что рядом, под горкой листьев, сложившись, как перочинный ножик, сидит мучитель её кота. Снайпер долго сидел не шевелясь. Потом ему пришло в голову, что рано или поздно вернётся Нико. Тогда он, можно сказать, сам прыгнет в пасть заклятому врагу! Нет, нет, надо выбираться! Но каким образом? Дверь плотно закрыта, да и пока он добежит до двери, бабка не раз огреет его палкой. Через окно тем более не выскочить. Нужно что-то придумать. И старуха вдруг увидела, как горка листьев зашевелилась, зловеще и таинственно шелестя, приподнялась почти до её плеча и осела, затихла. — Что за чудеса, прости господи!.. Старуха от удивления разинула рот. Бабка истошным голосом заверещала: — Помогите! Черти! Долго глядела она на затихшую горку листьев. Листья не шелохнулись, и старуха решила, что ей всё померещилось, Но только она бросила в кучу ещё один початок, как горка опять зашуршала, вздулась, поднялась выше её и опять со вздохом осела. Старуха перепугалась не на шутку. Когда же горка в третий раз начала расти и из неё высунулись маленькие рожки, бабка вскочила, истошным голосом заверещала: — Помогите! Черти! — и с неожиданным для её возраста проворством бросилась к дверям. Снайпер мигом выбрался через окно. В саду он отыскал свои башмаки, надел их и со всех ног понёсся к дому Бучукуртели. В ВИНОГРАДНИКЕ Мрачнее тучи шагал Нико по просёлку. Нет, подумать только, как они его отделали, его — знаменитого футболиста! Хорошо хоть никто не видел. Ну разбойники! Теперь он заставит их покаяться. Уж он-то с ними рассчитается! Связали его, как быка в кузнице, и к дереву!.. К дереву привязали, как собаку!.. Ну хорошо-о! Нико этого никогда не простит. Он переловит их поодиночке, как зайчат, как маленьких зайчат… И Нико не будет мужчиной, если не намылит им шеи, если не разукрасит их так, что ни одна больница их не примет!.. Странно, однако: он влез в сад, чтобы рассчитаться с Сандро. Сандро охотился за Залико. Но откуда там взялась вся шайка?.. Это черти! Черти, а не мальчишки! И все один к одному. Все за одно. Водой их не разольёшь. Нет, Нико не простит им своего позора! Так думал Нико, шагая вдоль акаций по неширокой просёлочной. Потом он свернул вверх на аробную дорогу, ведущую в соседнее село, и перелез в свой виноградник. Земля была сырая, но Нико, не обращая на это внимания, лёг на траву под черешней. К этому времени уже наступила ночь. Небо, затянутое облаками, почернело, местами сквозь облака проглядывали звёзды. Слышался далёкий лай собак, гул машин на приёмном пункте винзавода, голоса работающих допоздна колхозников. Долго лежал Нико без движения, отдыхая от событий прошедшего дня. Вдруг в тишине виноградника он услышал осторожные шаги. Нико приподнялся, прислушался. Прошло несколько минут, и вот где-то совсем рядом послышалось чмоканье и чавканье. «Собака виноград поедает», — сообразил Нико. Он на ощупь отыскал приваленные по низу плетня камни, отобрал покрупнее, потом переполз к рядам винограда и глянул вниз. В темноте что-то неясно белело под кустом винограда. Нико вскочил, гикнул и запустил камнем. Видимо, камень попал в цель — собака взвизгнула и, скуля, побежала под гору. — Ах, вот ты откуда? Всё ясно, — проговорил Нико и, пустившись следом за собакой, подошёл ко двору Бахсоли а ни. — Георгий!.. Эй, Георгий! Никто не отозвался. Нико позвал ещё раз. В доме скрипнула дверь, полоска света упала на балкон, и чей-то силуэт обозначился в дверях. — Кто там? Нико узнал голос приятеля. — Это я — Нико, — ответил он. — Чего тебе? — А ничего! Собаку привяжи, коли она своего и чужого не различает. — Какую ещё собаку? — Самую обыкновенную. Твою обжору! Видите ли, без винограда она жить не может, лакомка… — В чём дело? Объясни толком. — А в том, что лучше отучи её по чужим виноградникам шляться. Сколько можно предупреждать?! Вот возьму берданку и влеплю ей промеж глаз. И не обижайся на меня потом — честью предупредил. — Но, но, но! Ты не того! Велика важность, если собака съела две-три кисточки. Она, можно сказать, заслужила. Ты же сам радуешься, когда она гоняет из твоего виноградника коров и свиней. — Ладно, хватит об этом! — сказал Нико. — Дело есть! Бахсолиани подошёл к ограде виноградника. — Что за дело, полководец в отставке? — Лезь сюда, поговорить надо. — Говори, я и тут хорошо слышу. — Да лезь же, дело серьёзное, так сразу не скажешь! Георгий перескочил через плетень. Приятели сели на траву под черешней, и Нико рассказал Георгию о своих злоключениях. Потом они долго молчали. Слышно было только, как повизгивает и позвякивает цепью пёс в конуре да где-то в селе хрипло кричит молодой петушок. Сухой и сладкий запах винограда, занесённый ветерком из долины, щекотал ноздри. Тихо свиристели сверчки. Наконец Георгий прервал молчание. — Много их было? — спросил он. — Всё звено в полном составе. — Чего же ты с ними связывался? — Да у тебя не все дома! — вспылил Нико. — Не я с ними связался, а они на меня набросились и связали! — Всё одно, ты с ними или они с тобой… Не стоит об них руки марать. Оставь их в покое. — Оставить, говоришь?! — вскочил Нико. — Нет уж! Был бы ты на моём месте, поглядел бы я на тебя. Прикрутили к дереву, как собаку… — Зачем же мне быть на твоём месте? Тебе привычнее теперь, ты и сиди на привязи! — Не до шуток мне! Посоветуй лучше, как быть. — Что я могу посоветовать? — развёл руками Бахсолиани. — Могу только сказать — не гонись за ветром в поле! Оставь в покое этих сорванцов, иначе всё это добром не кончится. Ну скажи на милость, чего ты не видел в саду у Грозного? Зачем полез туда? — То есть как — зачем?! — вскричал Нико. — Что же я, должен был простить этому Сандро его издёвки? От горшка два вершка, а туда же — драться лезет, петушится. Георгий нащупал в темноте куст винограда, сорвал две грозди и одну протянул Нико. — На, поешь, может, злость немножко поуляжется. — Оставь меня в покое! — отвёл его руку Нико. — Я не успокоюсь, пока не разделаюсь с ними. — Ну хорошо. Коли никак не остынешь, скажи, что ты надумал. — Я должен во что бы то ни стало снова стать вожатым этого отряда. Тогда покажу им, где раки зимуют! — У них уже вожатым Вардуашвили Гиви. Нико замотал головой, как от боли. — Я схожу к Гиви и скажу, чтобы он отказался от отряда! — Да ты совсем одурел! — покачал головой Георгий. — Как он может отказаться? Комитет комсомола поручил ему отряд, а тебя отстранил. Гиви просто поднимет тебя на смех. И будет прав. Драться с ним тоже не советую — парень он крепкий и не из робкого десятка. Эх, Нико, куда ни кинь, всюду клин! Даже и не знаю, что тебе посоветовать. Гиви уже и в Телави своих ребят свозил на экскурсию, и замок царя Ираклия [8] им показал. В будущее воскресенье собираются в пещеру Баши-Ачуки, [9] а ты целый год только грызся с ними да подзатыльники давал… 8 Царь Ираклий — один из последних грузинских царей; выдающийся полководец; сторонник сближения с единоверной Россией. 9 Баш и -Ач у ки — народный герой, прославившийся в борьбе с турками. — Сказки всё это! — желчно оборвал его Нико. — Одна болтовня! Он и по скале святого Шио в пещеры хотел подняться, да пороху не хватило. Не такой уж смельчак этот твой Гиви! А отряд я правдами или неправдами, а снова заполучу! В это время Георгий схватил Нико за руку и, приложив палец к губам, прошептал: — Тсс! Тише… Вдоль забора легонько пробежал кто-то и припустил к реке. — Кто это? — А чёрт его знает. Пробежал кто-то. — Ну и ладно, нам-то какое дело! Снова стало тихо. Нико нервно грыз травинку, то и дело поглядывая на друга. Вдруг, словно его осенило, он привстал на колени и хлопнул себя по лбу. — Так ты говоришь, что Гиви собирается вести отряд в пещеру Баши-Ачуки?! — Да. — Георгий, я придумал! — Что ты придумал? — А то, что и мы должны пойти с ними. — Вот и отлично! Я и сам хотел. — Нет, Георгий, ты меня не понял. Мы с тобой должны пойти отдельно. — Отдельно? — удивился Бахсолиани. — Мы должны обойти их через Вардисуб а ни и обогнать. — Это ещё зачем? Обгонять да ещё по бездорожью? — Послушай: мы их обгоним, а когда они начнут подъём, покатим на них камни. Георгий даже подскочил от возмущения. — Ты что, рехнулся? Убить ведь можно! — Погоди, не кричи. — Нет, брат, я на такое дело не пойду! И не думай. — Погоди, дай сказать. — И слушать не хочу! Ты просто спятил… Хм, камни! А если попадёт в кого-нибудь! — Дай же мне сказать наконец! Я ж не сумасшедший, чтобы людей убивать. Мы маленькие камешки покатим, такие, чтобы шишку набили на голове или ушибли легонько. — Ну и что дальше? — А то, что Гиви за такое дело всыплют и отряд у него отберут! Понял? — Нет, и это не годится! Придумай что-нибудь другое. А лучше вообще забудь о мести, как другу говорю. Ну, будь здоров! Спать давно пора, а мы тут зубы полощем… Георгий сорвал ещё одну кисточку винограда и ушёл. Нико крикнул ему вслед: — Я всё равно пойду туда. Без тебя пойду! — и направился к дому. Во дворе было очень тихо. И дом вдруг показался каким-то чужим и незнакомым. Нико поднялся на балкон. Дверь оказалась заперта. — Ушли они, что ли?.. Он навалился на дверь. Она заскрипела, и из комнаты послышался свистящий шёпот: — Господи, спаси меня и помилуй, и укрой от злых духов!.. Нико узнал голос бабушки. — Вы что там заперлись? Нашествия, что ли, испугались? — Это ты, Нико? — слабым голосом отозвалась старуха. — Конечно, я, кому же ещё быть в такое время? Отопри! Прошло минуты две. Дверь не открывалась. Тогда Нико стал трясти её. — Что с тобой, бабушка? Открой, замёрз я совсем, здесь холодно. — Это и вправду ты, Нико? — послышалось через некоторое время. — Ну, я, я! Конечно, я! Что там случилось с вами? Открой! Ещё через некоторое время зашаркали шлёпанцы по полу, кто-то подошёл к дверям, и слабый старческий голос спросил: — Нико, это ты, сынок? — Они сегодня сговорились доконать меня! — заорал Нико. — Я, я, я, я! Да, это я! Открой наконец! Но дверь оставалась запертой. Тогда Нико выхватил из кармана ножик, просунул его в щель между косяком и дверью и, приподняв крючок, вошёл в тёмную комнату. Бабка испуганно вскрикнула. Нико нащупал в темноте выключатель. Вспыхнул свет, и Нико даже отступил на шаг: забившись в угол за комодом, пряча искажённое страхом лицо и дрожа всем телом, бабка прижимала к себе маленькую Циалу и шептала молитву. Не скоро она пришла в себя. Наконец, убедившись, что перед нею внук, она уложила девочку в постель и без сил опустилась на край кровати. — Что случилось, бабушка? Что с тобой? Где наши? — спросил встревоженный Нико. — Запри хорошенько дверь, сынок. У нас в погребе чёрт! Нико остолбенел от удивления. — Что ты сказала? — В погребе сидит чёрт, сынок! — упавшим голосом повторила старуха. Некоторое время Нико стоял, бессмысленно уставившись на бабку. Потом он снял со стены кинжал, прихватил карманный фонарик и спустился в погреб. Никаких подозрительных следов он там не нашёл. Давильня оказалась на месте. И кадка всё так же прислонена к стене. На полках стояли банки и крынки всех размеров. Снопы неочищенной кукурузы аккуратно сложены. И только кучка избоя была разворошена и разбросана в беспорядке. — Либо они спятили, либо я не в своём уме!.. Нико в недоумении вышел из погреба. ЛЕНА «Надо сходить к Лене», — решил Сандро. Он хотел предложить девочке перейти в другое звено, а на её место принять Снайпера, который позарез нужен в футбольной команде. Но главное было не это. Сандро решил уговорить Лену выкрасть у деда ключ от подземелья. Надежда на успех была мала. «Слишком уж она тихая да старательная, но попытка не пытка», — говорил себе мальчишка, шагая по кремнистой просёлочной, вдоль заросших ежевикой плетней и частоколов. Наконец показался дом Грозного, окружённый желтеющим садом. Лохматый пёс Алмаса беззлобно залаял на гостя и, словно зная, к кому тот пришёл, побежал к увитой сиренью беседке. В беседке сидела Лена. На столе перед ней лежали тетради и книги. — Готовишь уроки? — начал издалека Сандро. — Да. Ведь завтра воскресенье — я иду на уборку кукурузы. — По-моему, девочкам там нечего делать, — сказал Сандро. — Вот ещё! — Лена вздёрнула губу. — По-твоему, только мальчишки могут работать? — Я совсем так не думаю, — рассеянно ответил Сандро. — А ты сам идёшь на плантацию? — Иду. — Ну, если ты идёшь, почему бы и мне не пойти. Я не хуже тебя умею обламывать кукурузу. — Да, конечно. Ты вообще молодец, Лена! — Сандро посмотрел на круглый просвечивающий потолок беседки. — Потому мы и оставили тебя в своём звене. — То есть как это — оставили? Разве вы и меня собирались исключить?! — заволновалась Лена. Сандро замялся: — Нет, не исключить. Я просто хотел попросить тебя перейти. А на твоё место мы бы приняли Снайпера. — Ты хочешь, чтобы я перешла в другое звено? — всё ещё не верила девочка. — Нет, я только хотел попросить тебя… Вскочившая было Лена опустилась на стул и, отломив веточку сирени, стала обрывать на ней лепестки. — Хорошо, я уйду из твоего звена, — исподлобья глядя на гостя, проговорила она. — Я всегда говорил, что ты отличная девчонка! — обрадовался Сандро. — Теперь, если и Лили удастся уговорить, будет полный порядок — команда в полном составе! — Какая команда? — Футбольная! Представляешь, Лена, футбольная команда из одного звена! Только наше звено, и никого больше… Команда Бучукуртели! Здорово звучит, верно? Девочка закрыла книгу и подпёрлась кулачками. Сандро так увлёкся первым успехом, что чуть не позабыл о главном деле. Но тут взгляд его упал на лохматого пса, сидящего у входа в беседку, и он всё вспомнил. — Что это деда твоего давно не видно, Лена? — спросил мальчишка. — Где он? — В академии он. — Лена вдруг оживилась, позабыв минутную обиду. — Представляешь, Сандро, дедушка видел там чертей! Они выбежали из Преображенской церкви с зажжёнными свечами в руках! Сандро помедлил с ответом. — Всё это враки, Лена, никаких чертей не было!.. — Он огляделся по сторонам, потом перегнулся через стол и прошептал: — Эти черти были мы! Девочка отпрянула от неожиданности. — То есть как вы?! — Мы пошли туда ночью, хотели спуститься в подземелье, но наш ключ не подошёл к замку. — Вы хотели спуститься в подземелье?! — Да, а для освещения прихватили с собой свечи. — А почему вы убежали? — В ту ночь на корову бабки Мелано волк напал, — усмехнулся Сандро. — Мы его убили! — Так это вы спасли корову бабушки Мелано? — Глаза у Лены округлились от удивления. — Ну да, мы. — Погоди, Сандро! Я… ты знаешь… вроде не очень верю. — Не веришь? Хочешь, приходи, я покажу тебе волчью шкуру! Она у меня на чердаке хранится. Соли у меня не хватило, так я её золой пока обсыпал. — Правда можно прийти, Сандро? — просияла Лена. Сандро вдруг замялся немного, но, вспомнив цель своего визита, сказал: — Приходи, только никому ни слова! — Я буду молчать, клянусь! — Вот и хорошо!.. Сандро поскрёб подбородок, потом изменившимся голосом ласково спросил: — Лен, а ты сама никогда не спускалась в подземный ход академии? — Нет, что ты! — Девочка затрясла косичками, — И тебе неинтересно посмотреть? — Очень интересно, но дедушка не пускает туда, боится. — Чего боится? — Не знаю. — Может быть, чертей? — осклабился Сандро. — Не знаю. Может быть, и чертей. — Лена пожала плечами. — А как по-твоему, черти водятся? — Тем, кто боится, разное мерещится по ночам, — уклончиво ответил Сандро. — А тебе мерещилось когда-нибудь? — Было дело, — признался Сандро. Лена помолчала, потом сказала: — Сандро, ты, наверное, опять собираешься в подземелье? — Да. Не я один — всё звено, — ответил Сандро. — Днём? — Нет, днём твой дед погонит нас оттуда взашей. Мы ночью пойдём. — А меня вы не можете… взять с собой? — Тебя? Ночью, в подземелье?! — Сандро растерянно посмотрел на Лену. — Да, Сандро. — А не боишься? — С вами мне не будет страшно. Вообще-то я не трусиха. — Передрейфишь! — Что? — Испугаешься, говорю. — Нет, не испугаюсь. — Ты пожалеешь об этом, Лена! — Не пожалею! — твёрдо сказала она. Сандро заложил руки за спину и с важным видом прошёлся перед столом. — Хорошо, пойдёшь с нами! — наконец с достоинством произнёс он. Лена от радости захлопала в ладоши. — Вот хорошо, отлично! Я пойду с вами. Когда вы идёте? — В том-то всё и дело… — сказал Сандро и покосился на нее. — В чём? — В том, что… у нас нет ключей от подземелья, а твой дед их не даёт. — Что же нам делать? — Настроение у Лены сразу упало. Мальчишка огляделся по сторонам и скороговоркой прошептал: — Ты должна выкрасть ключи! Лена в ужасе замотала головой: — Нет, Сандро, этого я не смогу! «Эхма! Неужели весь разговор пошёл насмарку?» — подумал Сандро. — Как хочешь, Лена, а без ключей нам в подземелье не пробраться! Да не потеряем мы их, не бойся. Вернёмся и положим на место. — Не могу, Сандро! Сандро приуныл. — А как-нибудь иначе туда нельзя спуститься? — Туда только один вход. Другой дороги нет. Это же не кража, Лена! Поверь, если бы это было кражей, я бы сам не предложил тебе. Ключи мы положим на место, когда вернёмся. Лена всё ещё с сомнением смотрела на Сандро. — А если потеряем? — Не потеряем, даю тебе честное слово! — Хорошо, Сандро! — наконец согласилась Лена. — Только ключ ты будешь держать при себе. Сандро от радости подпрыгнул, оттолкнул стул и закричал: — Молодец Ленка! Мы обязательно возьмём тебя с собой! — А когда пойдём-то? — Доставай ключи, и я сообщу тебе. Днём предупрежу, а ночью Гоги крикнет три раза филином в вашем саду и подождёт тебя у засохшего ясеня. — Хорошо, я приду туда. — Ну, а теперь мне пора, — заторопился Сандро. — До встречи на плантации. Он вышел из беседки и направился к дому, но Лена вдруг окликнула его. Сандро забеспокоился: уж не передумала ли она. Лена подошла к калитке. — Скажи, из-за чего ты подрался с Нико? Мальчишка от удивления хлопнул себя по бокам. — Откуда ты знаешь? — Да так, говорят… — Кто говорит? Тебе Залико наябедничал? — загорелся Сандро. — Я с Залико не разговаривала. — Неужели из нашего звена кто-нибудь? — Из ваших ребят клещами слова не вытянешь. Я сама знаю. У Сандро немного отлегло от сердца. — Глупости ты говоришь! — Глупости?.. — переспросила Лена. — Обожди минутку, я сейчас. Она побежала домой и вскоре вернулась со связкой ремней. — Бери, Сандро! — сказала она, протягивая всю связку. — Это я отвязала Нико от дерева. Я узнала твой ремень и спрятала. УЧИТЕЛЬ АРИФМЕТИКИ С минуты на минуту должен был прозвенеть звонок. В пятом классе чувствовалось необычное волнение. Ждали появления нового учителя арифметики. Мальчишки то и дело выглядывали за дверь. Девочки поправляли чернильницы на партах, одёргивали фартуки и о чём-то перешёптывались. Сандро было не до этого. «Сегодня Лена обещала принести ключ. Если всё пройдёт гладко, совсем скоро ключ от люка будет у меня в руках. Но Лена почему-то запаздывает. Может, она попалась и сейчас вместо неё в класс ворвётся её грозный дед и рявкнет: «Где мальчишка, который научил мою внучку воровать?» Нет… Куда она в самом деле могла деться? Тут люди, можно сказать, все глаза проглядели, а она! Как ни крути, а девчонка остаётся девчонкой, и толку от неё не добьёшься. Пусть только придёт без ключа, ни за какие коврижки не возьму её в подземелье!» Так думал Сандро, кусая ногти и поглядывая на дверь, возле которой толкались мальчишки. Но вот они с криком: «Идут, идут!» — разбежались по классу. В дверях показался классный руководитель. За ним вошёл молодой человек с журналом в руках. Класс выжидающе молчал. Классный руководитель представил нового учителя, пожелал ему успехов и вышел. Новый учитель раскрыл журнал и стал знакомиться с учениками. Дочитав список, он встал, поправил галстук и улыбнулся. — Судя по отметкам, многие из вас не в ладах с арифметикой. Хромают, так сказать, на обе ноги. По классу прошёл несмелый смешок. — В этом наш старый учитель виноват! — робко крикнул кто-то. — Он плохо объяснял… — Верно! — поддержал другой. — Он только и делал, что хвастался своими собаками. — У него было три собаки… — Ищейки. — Даже в школу наведывались! — зашумели в классе. — Точно! — вскочил Снайпер. — Мы приносим завтраки, а он: «Киньте-ка Мерцхале, проглотит или нет зараз…» А пасть у неё что калитка!.. В классе засмеялись громче и вольнее. — Почему вы прерываете меня? — нахмурился учитель. — И нечего валить вину на преподавателя, это некрасиво! Многие считают, что арифметика не нужна им. Они очень ошибаются… «А, мозги вправляет», — решил Сандро и отвернулся. Он внимательно вглядывался в школьный двор и подступы к школе, где вот-вот должна была появиться Лена. Через двор пробежал малыш-первоклассник с испуганным лицом, в вылезшей из штанов клетчатой рубашке. На дорогу откуда-то вышла большая свинья и, тычась мордой под каждое дерево и каждый камешек, побрела прочь. Красавец петух вскочил на плетень, ограждающий пришкольный участок, и громко прокукарекал и закатил глазки. Лены не было видно. Куда она могла деться? Наверняка попалась!.. Тут Сандро обратил внимание на то, что в классе стало очень тихо. Он обернулся и прислушался. — Не знаю, многие ли из вас играют в шахматы, — говорил учитель, — но думаю, что слышал о шахматах каждый. Так вот… Эта игра была придумана в Индии. Её мудрость и глубина привели в восторг индийского царя, и, узнав, что человек, который придумал эту игру, живёт в его царстве, он призвал его во дворец. Это был небогатый учёный. «Нам стало известно, — сказал ему царь, — что ты изобрёл чудесную игру, напоминающую столь близкие нашему сердцу битвы. — Я хочу наградить тебя за это. Что пожелаешь — твоё!» Учёный поклонился царю в знак благодарности, но промолчал. Царь удивился. «Говори, не бойся! Я богат и могу удовлетворить любое твоё желание!» Мудрый учёный ещё раз поклонился. «Велика твоя милость, о повелитель! — сказал он. — Вели слугам своим положить на первую клетку шахматной доски одно пшеничное зерно». «Простое пшеничное зерно?» — удивился царь. «Да, государь, — отвечал учёный, — одно пшеничное зерно, на вторую клетку — два зерна, на третью — четыре, на четвёртую — восемь, на пятую — шестнадцать, на шестую — тридцать два, на седьмую…» «Довольно! Хватит! — прервал его раздосадованный царь. — Ты получишь зёрна на все свои шестьдесят четыре клетки (на шахматной доске ровно столько клеток!). Значит, на каждую клетку нужно класть зёрен вдвое больше предыдущей. Ступай! Мои слуги дадут тебе мешок зерна. Но за свою игру ты мог попросить и большего». Учёный улыбнулся, поклонился, вышел и стал ждать… В эту минуту в класс вдруг вошла Лена. Она извинилась за опоздание и, ни на кого не глядя, прошла на своё место. Сандро так круто обернулся к ней, что сбил с парты чернильницу. Лена была бледная, растерянная и, что совсем странно, растрёпанная. Сандро пялился на неё во все глаза. Несколько раз даже привстал и помахал рукой, стараясь привлечь её внимание. Наконец он состроил такую страшную рожицу, что новый учитель отошёл подальше и спросил: — Что с вами, молодой человек? А Лена хоть бы хны — и бровью не повела! «Что бы это могло значить? — думал озадаченный мальчишка. — Я вон и ребят уж настропалил…» Учитель тем временем продолжал рассказ, прерванный появлением Лены. — После обеда царь вспомнил об учёном и послал узнать, забрал ли тот зерно. Посланный вернулся крайне удивлённый. «Твоя воля исполняется, о повелитель! Придворные математики подсчитывают, сколько зёрен пшена должен получить учёный». Царю не понравилось, что его приказ выполняется так долго. Вечером он снова спросил: «Этот чудак, наверное, забрал свою награду и даже успел скормить её курам…» Но ему снова доложили, что математики всё ещё считают и надеются к утру закончить подсчёты. «Что они там мудрят! — рассердился царь. — Чтобы к утру до моего пробуждения зерно было выдано!» Наутро ему доложили: «Старший придворный математик просит принять его». «Введите!» — велел царь. Вошёл старейшина математиков в халате, усыпанном звёздами. «Получил ли создатель чудесной игры своё вознаграждение?» — спросил царь. Старший математик низко поклонился: «Я об этом и пришёл сообщить тебе, о повелитель! Мы подсчитали, сколько зёрен должен получить учёный, и число это настолько велико, что…» «Как бы оно ни было велико, — прервал его разгневанный царь, — мои закрома от этого не обеднеют! Немедленно выдайте ему награду». Стрший математик склонился до земли и, не поднимая головы, сказал: «Это выше твоих сил, о повелитель! Столько зёрен, сколько нужно выдать учёному, нет не только в твоих закромах, но и на всей земле. Для того чтобы получить столько зерна, нужно высушить все моря, растопить все ледники, вспахать всю эту сушу — только тогда урожай, собранный с такой необъятной пашни, даст число, полученное нами в результате вычислений». Царь молча слушал своего придворного математика. «Назовите мне это число», — сказал он наконец. Старший математик назвал… Учитель взял мел и стал писать. Когда он, с улыбкой поглядывая на класс, отошёл от доски, ученики увидели страшную цифру: 18446744073709551614 — Ух ты-ы! Без сноровки и не выговоришь! — вырвалось у кого-то. — Да. Было ли на самом деле то, что я рассказал, или это легенда, неизвестно, — сказал учитель, — но награда, которую должен был получить учёный, действительно выражается этим числом. И не знающий арифметики царь попал впросак. А знай царь арифметику, он легко избежал бы неприятностей… — Как? — Каким образом?.. — посыпались вопросы. — Очень просто: он предложил бы изобретателю шахмат самому отсчитать количество зёрен, которое тот запросил. — Как, поштучно? — возмутился Вано Бердзенишвили. — Вот именно. И если бы учёный каждую секунду откладывал одно зерно, то за сутки — предположим, что он работал круглосуточно, — он насчитал бы 86 400 зёрен. Миллион зёрен он насчитал бы за десять суток, и если бы он всю свою жизнь считал зёрна, то всё равно это составило бы лишь мизерную часть его вознаграждения. Ученикам не часто приходилось слушать такие интересные истории. Они сидели затаив дыхание. Но вот прозвенел звонок. Мальчишки повскакали с мест. — Задание остаётся прежним, — сказал учитель. — Мы отстаём, и нужно нагнать упущенное. Он забрал журнал со стола и вышел. Не успела захлопнуться за ним дверь, как над партами вихрем пронёсся Сандро Бучукуртели. Он спрыгнул около Лены и положил руку ей на плечо. Лена подняла голову. «Ну как?» — глазами спросил Сандро. Лена провела рукой по лицу. — Чуть не попалась!.. — еле слышно прошептала она в ответ и передала Сандро небольшой свёрток. Сандро пощупал свёрток, весь просиял и, обернувшись к друзьям, закричал: — Ура-а-а! Крепость взята!.. В ПОДЗЕМЕЛЬЕ В гранатовых кустах трижды ухнул филин. Лена приподняла голову с подушки и огляделась: тётя спала, отвернувшись к стене. Дед громко храпел. Почти неслышно Лена встала, взяла с кушетки несколько подушек и, как научил её Гоги, сунула их под одеяло. Потом быстренько оделась и на цыпочках пошла к дверям. Снова трижды прокричал филин. Лена осторожно приподняла крючок на дверях, он звякнул. Девочка испуганно прижалась к косяку и застыла. Дед всё так же громко храпел, словно булькал набранной в рот водой. Тётушка завозилась, укуталась потеплее и затихла. Лена вышла из дому и перевела дух. Весело помахивая хвостом, к ней подбежал пёс Алмаса. Девочка прикрикнула на него, отогнала, торопливо пересекла двор и замерла. Тусклая луна слабо освещала окрестности. Со стороны оврага тянуло сыростью. Девочке стало холодно. Она застегнула пальто и пригляделась к темнеющим вокруг деревьям. Затенённый деревьями спуск к оврагу зиял, как отверстие пещеры. Лене стало страшно. Какая глупость идти сейчас в старую академию! Вокруг по лесам рыщут волки, шакалы. А дома тихо, уютно. Двери заперты, и постель тёплая, и тёплая подушка под щекой… Может быть, лучше вернуться? Опять зловеще гукнул филин. Девочка обернулась. Высохший ясень, раскорячив ветви, чернел на фоне неба. От черноты ствола вдруг отделилась неясная фигура и вышла на залитую лунным светом поляну. Лена испуганно отступила. — Это ты, Гоги? — Какой ещё к чёрту Гоги?.. Чего топчешься на месте? Идём, коли идёшь! Лена по голосу узнала Снайпера. — Вахтанг, ты? — Конечно, я. Никак, ослепла с перепугу! Не ори так громко, и идём в тень поскорее. Снайпер схватил её за руку и чуть не силой потащил к оврагу. Лена дрожала от страха и слабо сопротивлялась. Прошли густо затемнённый овраг и спустились к реке. В лунном свете белели прибрежные камни. Лена немного успокоилась. — А где Гоги? Разве не он должен был зайти за мной? — Что? — оскорбился Снайпер. — Он лучше меня, что ли, подражает филину? Это я всех научил… А ребята в орешнике, возле Джахунашвили, снаряжение проверяют. Сами не изволили пойти, меня послали. Ну, что ты ломаешься? Идём быстрее! — Здесь камни… Всё под ноги подворачиваются. — Не они подворачиваются, а ты спотыкаешься. Может, тебе фаэтон подать? Хотел бы я знать, какого чёрта они тащат тебя туда. — Не знаю, обещали, сказали возьмут, вот я и иду… Вышли на просёлочную, как крышей перекрытую сплетающимися ветвями деревьев. Стало совсем темно. — Иди вперёд, Вахтанг! Я ничего не вижу. — Я же не святой — дорогу тебе нимбом освещать! Некоторое время шли молча. Лена слышала рядом дыхание мальчика и иногда касалась в темноте его плеча. — Нет, всё-таки интересно, — опять заговорил Снайпер. — Прёшь в такую темень! Ты хоть знаешь, куда мы идём? — Не ругайся, Вахтанг. Я же не по своей воле! Мне сказали, вот я и иду. — Кто сказал, пусть те тебя и тащат. Лена остановилась от возмущения. — Меня не нужно тащить! — Она повысила голос. — Никому! Слышишь, никому! А если ты не хотел звать меня, не шёл бы. И всё! — Не кричи, Лена, не то клянусь покойной бабкой, я тебя мигом домой верну, — спокойно проговорил Снайпер. — Мне нет дела до твоей бабки! Скажи, где ребята, и я сама дойду. — Дойдёшь! Как же, держи карман шире! Да ты в собственном дворе дрожала, как цыплёнок. Ну, иди, иди, если ты такая смелая! Снайпер повернул назад и, отойдя на несколько шагов, спрятался за деревьями. Лене показалось, что он и в самом деле ушёл. Она стояла, боясь сдвинуться с места, боясь даже оглянуться, и наконец, не выдержав, закричала: — Вахтанг! Вернись, Вахтанг! Мальчишка ещё некоторое время не отзывался, но потом решил, что его спутница может и не так раскричаться с перепугу, да и времени оставалось в обрез, он вернулся и взял Лену за руку. — Говорил тебе — испугаешься! Больно мы гордые! Но это ещё цветочки. Посмотрю я на тебя, когда мы через бурьян на кладбище выйдем. Придётся тебя за пятки держать, чтоб сердце не выскочило. — Ладно, Вахтанг, не пугай. — А я не пугаю. Сама увидишь. Вся дорога, все кусты вокруг кишат чертями и оборотнями. — Правда? — Вот те крест… А у каждого когти, что серпы. — Но ведь оборотней нет, Вахтанг. — Есть, не везде правда… Вот на кладбище их частенько видели. — Что ты говоришь, Вахтанг? — А то, что слышишь. Тут самому хоть назад возвращайся… — Может, тогда вернёмся, а? — Теперь уже поздно. Теперь на просёлочной не пройти из-за них, тьма-тьмущая собралась, шабаш устроили. Девочка перепугалась не на шутку. В это время вдруг кто-то отделился от силуэта огромного дерева и направился к ним. Лена вся съёжилась и прижалась к Вахтангу. — Ты что, не узнаёшь «правую руку» нашего полководца? — усмехнулся Снайпер. — Правда, этот ещё почище черта будет. — Ах, Гоги! — обрадовалась Лена. — Что вы так долго? — строго спросил Ефремыч. — Скорее сюда! — Он отошёл и сказал куда-то в темноту: — Ну пошли, Сандро! И когда из-за деревьев бесшумно высыпала целая орава мальчишек, Лена облегчённо вздохнула. От страхов не осталось и следа. — Ты почему опоздала? — строго спросил её Сандро. — Тётушка поздно легла спать! — возбуждённо зашептала Лена. — Ну и никак невозможно было выйти из дому! А Вахтанг всю дорогу пугал меня. Ты же сам обещал меня взять, зачем же теперь так? — Снайперу влетело от меня за неявку на плантации, вот он и ходит злой. — А он пристал: куда тащишься в такую темень, сидела бы дома, на кладбище, говорит, привидения бродят… Сандро засмеялся. — Хотел напугать тебя и домой вернуть. Он со мной из-за тебя с утра ругается. — Может быть, и ты не хочешь, чтобы я шла с вами? — Вольному воля, Лена. Но я обещал тебе и выполняю обещание… Эй, торопитесь там, ребята! — негромко крикнул Сандро ушедшим вперёд. — Не оступитесь… — Ты за барышней присмотри, а мы и без твоих советов обойдёмся! — отозвался голос Снайпера. — Видишь? — тихо засмеялся Сандро. — Зол как чёрт. Ты уж не обижайся на него. Подошли к крутому подъёму и стали карабкаться вверх, осторожно, поддерживая друг друга и подбадривая. Сандро вёл Лену за руку. Тропинка становилась всё круче и кремнистее. Пересекли аробную дорогу и пошли дальше, по ущелью. Здесь уже было не так темно. По обочине росли лишь хвощ да ежевика, и, едва отделяясь от темноты гор, неширокой полосой извивалось наверху небо. Изредка что-то шуршало в кустах или с негромким хрустом ломалась подвернувшаяся под ноги ветка, и снова становилось тихо. Лена опять заговорила: — Сандро, а когда мы пойдём в пещеру Баши-Ачуки? Сандро помолчал. — Лена, ты осталась в нашем звене! — сказал он наконец значительным тоном. — То, о чём мы говорим между собой, ты должна знать, но не дай бог сболтнуть где-нибудь. Понимаешь? — Понимаю, Сандро. — Тогда слушай… И Сандро рассказал Лене, о чём разговаривали ночью в винограднике их бывший вожатый Нико с Георгием Бахсолиани. — Он хотел вперёд нас подняться на гору и закидать отряд камнями. — Не может быть, неправда это! — не поверила Лена. — Неужели он такой злой? — Неправда, говоришь? Да Снайпер своими ушами слышал… История Снайпера, насмерть перепугавшего старуху, так насмешила Лену, что идущие впереди мальчишки недовольно зашипели: — Нашли время смеяться! Идите живее! У зарослей бурьяна, там, где начиналось кладбище, экспедиция остановилась, стали ждать высланных вперёд дозорных. Разведка вскоре вернулась и доложила, что дорога была свободна. Лестницу уже подтащили под черешню. Лена схватила Гоги за руку. — Ты чего дрожишь? — спросил Гоги. — Холодно? — Я не дрожу… Вроде прохладно немножко, — Перейдём через стену, там потише будет, без ветерка. Твой дед в самом деле дома? — Да. Спит. Мальчишки привязали лестницу к ветке черешни и готовились спустить её за стену. Все собрались под деревом. Сандро нащупал в кармане ключ от туннеля и крепко сжал его — наконец-то они увидят этот загадочный, таинственный подземный ход. Лестница спущена. Один за другим с ловкостью морских пиратов перебирались по ней мальчишки. Подошла очередь Лены. — И здесь мне тебя тащить! — ворчал Снайпер, придерживая то одну ногу девчонки, то другую. Лена медленно спускалась по шаткой висячей лестнице. Она никак не могла унять дрожь, от которой, как ей казалось, и раскачивалась лестница. Вот все собрались во дворе. — Ну, ребята, поставим теперь часовых, и за дело! Кто хочет встать на пост? Встать на пост никто не соглашался. Все рвались в подземелье. Кое-как удалось уломать долговязого Вахтанга Дедабришвили, пообещав сменить его. — Оставайся, Хахабо, тебе и без лестницы через стену всё видать, — поддел его Снайпер. — Ладно, ладно, ты тоже каланча порядочная! Мальчишки вошли в церковь. Перед лазом опять разгорелся спор — кому оставаться на часах у люка. Но споры скоро были улажены. Вход в церковь закрыли. Зажгли свечи. Неясные лики святых проступили на стенах, тускло поблёскивая золотом нимбов и окладов. Сандро не удержался — глубоко вздохнул и сунул ключ в замок. Замок щёлкнул. Мальчишки бросились к металлическому люку. Тяжёлая многопудовая крышка со скрежетом приподнялась, словно страшное чудовище разинуло пасть. Из туннеля затхло дохнуло сыростью подземелья. Все невольно расступились. — Откройте двери! — приказал Сандро. — Надо немного проветрить эту пещеру, не то там задохнёшься. Вход в церковь открыли и опять столпились вокруг отверстия, ведущего в подземелье. Непроглядный мрак равнодушно и грозно ждал смельчаков. Теперь уже многие пожелали бы остаться наверху, на часах. Лена прижалась к облупившейся от сырости колонне. — Уйдём домой! — всхлипнула она. — Я не хочу! И вы не спускайтесь туда! Пойдёмте домой, мальчики! Пойдёмте домой!.. — Замолчи! — нахмурился Сандро. — Только твоих слёз нам не хватало. Гоги, привяжи верёвку к колонне и спусти вниз. — Пойдём домой, Сандро! — Сперва мы должны спуститься в туннель, Лена, а потом домой. Мы и сами не намерены там поселиться. — Тогда я уйду одна. — Иди, никто тебя не держит! — Катись колбаской! — крикнул Снайпер. — Но я не могу одна… Ой, как там темно, Сандро! Прошу тебя, уйдём, потом вы без меня вернётесь. Сандро! — Говорил, не надо её тащить! — Снайпер сплюнул. — Возись теперь с ней, а потом ещё домой проводи, чтобы не споткнулась нигде! — Ладно, Лена, не хнычь! — прикрикнул Гоги. — Надо было раньше думать. Ты же знала, что подземелье не колхозный клуб. — Мальчики, проводите меня, пожалуйста! Только до нашего сада проводите. Тётушка, наверное, проснулась и ищет меня. Дедушка проснулся… Мальчики!.. — Кончай концерт! — прикрикнул Гоги. — Выключай давай! — поддержал Снайпер. — Вывести, что ли, её во двор? — сжалился Гоги. — Да, да, выведите меня, я хочу выйти! — умоляла девочка. — Лена, ты останешься с часовыми. Иди к ним. Не бойся, мы скоро вернёмся, — сказал Сандро. Лена поспешно направилась к выходу. — Ну, ребята, я пошёл, кто со мной? — добавил командир. Смельчаки переминались с ноги на ногу и молчали. В церкви, стало очень тихо. Страшным чёрным пятном, как пасть, готовая поглотить всех, зияло отверстие подземелья. Чуть слышно потрескивали свечи. Их свет трепетно перебегал по лицам мальчишек. Сандро внимательно оглядел всех и с горькой усмешкой сказал: — Хорошо ещё девчонка ушла и не видит, какие мы герои! — Ладно, нечего время терять! — сказал Снайпер. — Я иду первым. — Нет, Лукич, ты, как всегда, обеспечишь наш тыл. Так кто же пойдёт? Гоги отделился от звена, выхватил у остающегося на часах Алекси самопал и направился к люку. Вано Бердзенишвили взглянул на Сандро, стоящего у колонны под аркой, и последовал за Гоги. Зашевелились и остальные, но звеньевой жестом остановил всех. — Командир всегда впереди. Я возглавляю оперативную группу, а Снайпер, как было сказано, замыкает. За мной, ребята! — Сандро подвесил карманный фонарик на пуговицу куртки и, держась за верёвку, стал медленно спускаться по мокрым и скользким ступенькам лестницы. Мальчишки с зажжёнными свечами в руках следовали за ним и один за другим исчезали в мрачном отверстии. Последним спустился Снайпер. Он высоко поднял свечу и оглядел стены храма. На него таинственно и безмятежно взирали прекрасные ангелы и суровые святые с копьями и огненными мечами в руках. Снайпер, улыбаясь, оглядел их, подморгнул кудрявому херувиму, парящему в куполе над ним, и исчез под землёй. Лестница отсырела и стала скользкой. Нужна была большая осторожность, чтобы не оступиться и не полететь вниз, во мрак, кажущийся бесконечным. То и дело слышались предостережения: — Не оступись. — Здесь сточен камень. — Вижу. — Осторожнее. — Порядок… Наконец предводитель отряда достиг основания лестницы и посветил фонарём вверх: мальчишки висели на верёвке, как орехи, нанизанные на нитку для чурчхел. Вскоре они присоединились к своему командиру. Непроглядная темень преграждала мальчишкам путь. Пламя свечей красновато озаряло небольшой участок. Это был довольно широкий лаз, метров до десяти в ширину. Длину его трудно было определить. От основания лестницы начиналась известковая стена вышиной эдак в метр, которая тянулась вдоль лаза и пропадала где-то во мраке. По обе её стороны зияли ямы. Мальчишки, глотая слюну, прислушивались к темноте. Ни звука, кроме их собственного неровного дыхания. Наконец раздался голос Сандро. Всё подземелье отозвалось гулким эхом, и у мальчишек мурашки побежали по спине. — Видно, эта стена служила своего рода тропинкой. Она тянется через лаз и ведёт в глубь туннеля. Гоги, пойдёшь со мной, самопал держи наготове! Идём как можно осторожнее. Стенка хоть и широкая, но в такой темноте недолго и оступиться. Пошли… Отряд медленно следовал за командиром и его помощником. Один только Снайпер просил пропустить его вперёд, но командир, «строгий в деле», приказал ему выставить у лестницы пост, чтобы защищать отряд на случай нападения с тыла, а самому замкнуть цепочку. Отряд медленно подвигался вперёд. Ямы по обе стороны тропинки становились всё глубже, и всё мрачнее зияла их чернота. Пока мальчишкам не попалось ничего особенного. Даже летучие мыши покинули это тёмное, затаившееся, полное неведомых опасностей подземелье. Что-то холодное и шершавое скользнуло по ногам Снайпера. Он зло сплюнул, потом посветил свечой. — Ничего особенного! — отозвался он на вопрос командира. Готовый к любой неожиданности, до боли в глазах вглядываясь в темноту, отряд смельчаков медленно продвигался всё дальше и дальше. Вдруг вязкая чернота подземелья кончилась, длинный луч фонаря упёрся в серую известковую стену. Стена всё яснее и чётче выступала из темноты, и не оставалось сомнения, что она прочно перекрывала дорогу. Мальчишки подошли к ней и остановились. Это была надёжная грубая каменная кладка, местами отсыревшая, с осыпавшейся штукатуркой. Ям здесь не было, и можно было спокойно осмотреть всю плоскость стены. Мальчишки удивлённо разглядывали её. «Эх, попусту поднял ребят в полночь, да и сам не выспался, — подумал Сандро, как на врага глядя на стену. — Наверно, всё, что говорят об этом подземелье, — сказки». Гоги, как лиса, бегал вдоль стены и к чему-то принюхивался. Снайпер обстоятельно, как знаток, исследовал кладку, преградившую дорогу «экспедиции». Командир угрюмо опустился на землю. — Напрасно мы мучались, ребята! Видно, этот туннель, или погреб, чёрт бы его побрал, кончается стеной. Тропинка упирается в него, и нам остаётся только обследовать пройденный участок. — Тьфу, какая вонь! — сплюнул Гоги. — Сюда без противогаза нельзя. И холодно как-то… Значит, здесь кончается этот знаменитый туннель, будь он неладен? — Гоги, Гоги, поди сюда! Гоги подбежал к Снайперу. — Чего тебе, Лукич? — Погляди-ка. Что это? — Стена. — Умница! Судя по всему, этот участок клал никудышный каменщик. — Думаешь, это его вина? По-моему, здесь просто очень сыро. Видишь, тут даже вода сочится. Наверное, она и смыла извёстку. Командир, заметив, что Гоги и Снайпер заинтересовались чем-то, подошёл к ним. — Нашли что-нибудь, ребята? — Да нет, ничего. Стена здесь тонкая, и вода сквозь неё сочится. Отряд медленно продвигался вперёд. — Ну-ка, подвинься… Ого! Видишь, из каких мелких булыжников она сложена. — Я и говорю. А сверху и снизу здоровыми валунами зажата. — Странно, почему между такими камнями заложили эту мелюзгу? Она аж почернела от воды. — Сандро опустился на колено и стал разглядывать камни. — Известь недавно смыло, иначе в этой яме должно было быть полно воды. А в ней даже лужицы не видать. — А может, она вниз стекает, в землю? — Тоже не исключено. Ну-ка, Снайпер, подай мне твой кинжал. Какие хилые стенки клали наши предки, а? Даже вода в них просачивается. Стоя на коленках, Сандро стал ковырять кинжалом стену, чуть не раскрошил кинжал, но вынул-таки из кладки один камень и бросил его в яму. — Хм, поддаётся легко! Жаль, нет у нас с собой шампура. Мы бы проковыряли её насквозь. Она, наверное, неширокая в этом месте. — Это легче лёгкого. Я сейчас принесу шампур. Ты только одолжи мне фонарь. Сандро взглянул на Снайпера и только сейчас заметил, что тот без башмаков. — Ты чего босиком? — Не знаю, думал так будет лучше. Босиком я по этой стене хоть куда залезу, было бы за что ногтем зацепить. — Ты кошка, а не человек!.. На тебе фонарь, иди! До возвращения Снайпера Сандро извлёк из стены ещё один камень. Когда же появился шампур, дело пошло живее. Долго ковыряли мальчишки стену, долго, сменяя друг друга, сопели и совали в зазоры меж камней то кинжал, то шампур, то саблю и наконец пришли к выводу, что здесь когда-то была ниша или полка. Это предположение подкреплялось тем, что со всех сторон углубление было обложено большими плоскими плитами. Мальчишки опять навалились на кинжал и шампур, вынули последний камень. И в то же мгновение подземелье словно ожило! Что-то ужасно зашипело, заклокотало, засипело за стеной. Лица мальчишек обдало холодом. Волосы у всех встали дыбом. Мальчишки отпрянули от стены. — Назад, ребята! Снайпер, сюда!.. Не бойтесь!.. Ко мне, Снайпер! В это время издалека донёсся пронзительный свист часового, что стоял у лестницы. Свист этот налетел, как вихрь, смешался с шумом, вырвавшимся из-за стены, ударился об своды туннеля, разросся, зазвенел в ушах, и даже самые смелые из мальчишек дрогнули. — Назад, ребята! Не бойтесь! Без паники. Сейчас выйдем к лестнице! Мальчишки шустро бежали по тропинке к лестнице. Снайпер, Гоги и Сандро медленно отходили, прикрывая это неорганизованное отступление, дрожа от страха и пяля в темноту глаза. Сандро не отрывал луча фонарика от щели, пробитой в стене. Вот и она исчезла во тьме, но страшное шипение, клёкот и будто кашель всё ещё преследовали их, словно ползли по пятам. Наконец добежали до лестницы. — Ты чего свистел, Блоха? — набросились на часового. — Не знаю… Услышал шум, вот и свистнул. Перед лестницей образовалась сутолока. — Живее, ребята! — Теперь наверх! — Осторожнее! — Ничего страшного, братцы! — Не дрейфь!.. Выбравшись из подземелья, мальчишки сломя голову кинулись к плетёной лестнице у стены. Часовых сдуло как ветром. Лена ревела в голос и звала на помощь своего деда. Последними вылезли из подземелья Сандро и Снайпер. Они подтянули верёвку, поспешно закрыли люк и уселись на него. Снайпер отыскал замок. Сандро просунул в него ключ и запер. — Не забудь верёвку, Сандро. — Нет, я уже отвязал. — Ну, побежали. И они припустили со всех ног. К этому времени уже весь отряд был по ту сторону ограды. Только Лена никак не могла взобраться по лестнице и ревела в три ручья. Гоги, ворча, пытался помочь ей. Лестница билась об стену, как трап в бурю. Все четверо кое-как перебрались через стену. Никто не вспомнил, что лестницу нужно отвязать и спрятать. — Я же говорил, что придётся тащить тебя! — цедил сквозь зубы Снайпер. У Молочного храма они задержались и глянули вниз. Где-то далеко мелькали тени бегущих мальчишек. Бежали все. Бежали, не разбирая дороги, очертя голову, кто куда. Лена, Снайпер, Гоги и Сандро тоже бросились под гору. Возле окраинных садов все четверо остановились, запыхавшись. Мальчишки были мрачны. Лена перестала плакать. Отсюда начиналось село. СОВЕЩАНИЕ После этой треклятой ночи мальчишки ходили как в воду опущенные. Избегали друг друга, словно после ссоры, и так тихо сидели на уроках, что учителя ждали от них какого-нибудь особого подвоха. Пожалуй, только командир звена, Гоги да Снайпер перебрасывались изредка несколькими словами. Лена знала, что ей нужно молчать о происшедших событиях, и, когда Лили и Дали приставали к ней с расспросами, старалась как-нибудь отделаться от них. Встревоженный Гиви — их новый вожатый — назначил на пятницу сбор отряда. Звено Бучукуртели заволновалось. Решили собраться дня за два до общего сбора. Из девочек присутствовала только Лена. Совещание состоялось в школе после уроков, Гоги, как обычно, зачитал список и сел. Его место занял командир звена. — Поговорим о нашей экспедиции, ребята. Мальчишки переглянулись и уставились на Лену. — Ты бы сняла бант, что ли. Видишь, и тебя в мальчишки произвели. Все, кроме Снайпера, засмеялись. — Сейчас вы смеётесь, а когда по склону Чичкани налегке бежали, небось не до смеху было! В туннель-то вы её пригласили, а тащить мне пришлось, — заметил Снайпер. Мальчишки сразу же осеклись, примолкли. Лена покраснела и опустила голову. — Хватит, Вахтанг! Если сделал человеку добро, не надо попрекать его этим. — Я и не попрекаю, Гоги, — сказал Снайпер, и в его голосе действительно не было упрёка. — Я только хотел бы знать, о чём они думали, когда бежали во все лопатки. Вдруг с нами что случилось, может, мы ноги себе переломали… Надо же было хоть разок оглянуться. Алекси что-то пробурчал себе под нос. Ладо Харатишвили исподлобья покосился на Снайпера. Хахабо стал разглядывать потолок. Остальные тоже прятали глаза, и только Вано Бердзенишвили оскорбился и стал оправдываться. — Мы шли первыми, потому и выбежали раньше из туннеля. А будь ты впереди цепочки, за тобой сам чёрт не угнался бы. Уж я-то знаю, как ты бегаешь. Все немного приободрились: в самом деле, пожалуй, Лукич слишком много берёт на себя… Снайпер состроил кислую рожу, словно раскусил зелёный лимон, и, судя по всему, собирался сказать какую-то колкость, но командир звена опередил его: — Не спорьте, ребята. Мы все в ту ночь бежали без оглядки. Одни впереди, другие сзади — не в этом дело. Но вы же знаете, что именно в такую минуту нельзя оставлять товарища в беде, — продолжал командир. — Вы сами согласились взять Лену в экспедицию, а потом бросили её и убежали. Мальчишки пристыжённо молчали. — Ладно, Сандро, хватит и того, что ты им сказал! А Ленку оставим в нашем звене: она бежала последняя да ещё развлекала нас — ревела, как на поминках. — Снайпер искоса взглянул на Лену. — Можно сказать, с музыкой бежали. Лена молчала, теребя кончик косы и покусывая губу. — Опять ты, Снайпер? Что было, то было. Кто старое помянет, тому глаз вон! — отрезал Сандро. — Давайте теперь сознаемся, кто первый прибежал к Икалто. Мальчишки, смущённо улыбаясь, переглянулись, и потом все, как один, уставились на долговязого Дедабришвили. — Чего вы на меня уставились! — ощетинился Хахабо. — Вон Туджишвили бежал впереди меня. — Это я-то бежал впереди тебя?! — возмутился Авто. — Я и Гигаури вместе рванули к огородам бабки Мелано. — Нет, меня там не было, — обиделся Алекси. — Я и Блоха побежали к дому Журули а ни. — Ну и ну! — засмеялся Ладо Харатишвили. — Ты, видно, здорово перепугался, если не узнал меня. Ведь это я бежал с тобой к дому Журулиани. — А ты, Вано, небось просто поотстал от них. Не под силу было тягаться? У мальчишек постепенно отлегло от сердца. — Сначала я бежал первым и думал, что никто меня не обгонит. Но не тут-то было: Хахабо как размахался своими костылями, ох-хо-хо, меня только ветром обдало. Всё, думаю, ему до самой Алазани не затормозить… Мальчишки весело смеялись. Даже Лена заулыбалась. — Мы-то ясно почему бежали, но почему часовые наши не устояли на посту? Их как ветром сдуло. Серго исподлобья взглянул на брата. — Не знаю… Не успели Ладо с Лаурсабом выбраться из туннеля, как дурными голосами заверещали: «Бегите! Спасайся, кто может!» — и наутёк. Мы решили, раз они бегут, и нам незачем ворон считать. — А почему вы Лену оставили? — Мы её не оставляли. — Серго замялся. — Мы думали, что она за нами бежит. — И вообще, чего вы всё на нас сваливаете? — вмешался Авто. — Вы первыми побежали, а потом уж мы. Вы струсили, а потом нас напугали. — Что могло быть такого в этом пустом туннеле, что вы рванули, не разбирая дороги? — оживился Хахабо. — Был бы ты там, Хахабо, полюбовался бы я на тебя… — Пустой, говоришь, туннель-то? Нечего сказать — пустой! У меня до сих пор в ушах этот шум и свист стоит. Снайпер взглянул на Сандро. — Всё-таки, что ты об этом думаешь, Бучукуртели? Что там могло шипеть, в этом чёртовом подземелье? Я нет-нет да и задумаюсь. — Не знаю, Лукич, просто ума не приложу. Всю ночь я ломал себе голову… Да и сейчас этот шум из головы не идёт. Ясно одно: за стеной что-то есть — либо туннель, либо комнаты, похожие на те, что мы видели. — Неужели за стеной есть ещё что-нибудь? — Конечно, есть, — вмешался в разговор Дедабришвили. — Мой дед говорил, что туннель этот ведёт прямо к пещере святого Шио. — Опять Хахабо своего деда вспомнил! Тебе и невдомёк, что старик фантазировал, как всегда. Где это слыхано, чтобы медведи кизил за пазуху пригоршнями кидали. Ты, верно, был плакса в детстве, вот он «заговаривал» тебя разными небылицами. Ну а теперь уж пора забыть дедушкины сказки. — А ты, Лукич, всё помнишь… и про кизил, и про медведя. Но про туннель не только мой дед, всё село говорит: он ведёт к пещере святого Шио. — Почему же тогда там стена на пути? — Может быть, её позже выложили? — Меня мало беспокоит, когда её выложили. Я только хотел бы знать, что за штука перепугала нас до полусмерти. Я прямо-таки почувствовал, как сердце в пятки ушло. — Не забудь вернуть его на место… — бросил Снайпер. — По-моему, там были змеи. Они всегда гнездятся в сырых местах. — Снайпер прав. Все слышали, как за стеной что-то шипело. — Ну, брат, если это змеи, они должны быть порядочных размеров!.. — А в таких местах змеи, ого, как вымахивают! В Гнилом озере, говорят, видели одну, толщиной с аробную ось была, гадина. — Я тоже об этом слышал. — Не болтайте, чего не знаете. Я бывал у Гнилого озера и ни разу не видел змеи. Правда, мой отец убил там одну, но она была не толще моего запястья. Однако сильна была, стерва, вокруг орешника обвилась — кусты аж затрещали. Потом отец хватил её кизиловой палкой посерёдке — и хорош!.. — А ты не испугался, Гоги? — Чего мне было пугаться? В руках я держал секач, да и отец стоял рядом. — Мальчики, неужели в подземелье были змеи? — испуганно спросила Лена. — Похоже, что так, — ответил Сандро. — Хорошо, что я не спустилась вниз! — Что верно, то верно! Неважно ты провела бы там времечко! — хохотнул Снайпер. — Увязалась за нами и потопала! Какова? Голова два уха! — Лена молодец, Вахтанг! Ты на неё напраслину не возводи. Другая девчонка просто померла бы от страха, а она всплакнула немножко да и утёрлась. Лена с благодарностью взглянула на командира. — Лили тоже оказалась правильной девчонкой. — Интересно, с каких это пор? — А вы послушайте: Нико отвязали от дерева Лена и Лили, и Лили до сих пор нигде об этом не проболталась. Верно, Лена? — Да, она поклялась молчать, и сдержала слово. — Вот видите, ребята, — командир обернулся к мальчишкам, — Лили тоже надо оставить в звене. — Раз такое дело, то и Залико возвращай: вон он как на плантации вкалывал! Кукурузу ломал, что твой комбайн. — Снайпер сощурил глазки и выжидающе уставился на звеньевого. Сандро помолчал. — Думаю, что говорить об этом пока рано. Обождём ещё. — А чего ждать? Восстановим, и дело с концом. — Нет, пока посмотрим, как он будет себя вести. Со дня исключения он ничего плохого не делал и не кляузничал. Но лучше обождать. — А в туннель не сходим ещё разок? Мальчишки, как один, обернулись к Снайперу, задавшему этот вопрос. — Ты что? — улыбнулся Сандро. — Хочешь засечь, за сколько минут добежишь оттуда до села? По рядам пробежал смешок. — Он думает, что и на этот раз отделается лёгким испугом… — Ух вы! — взъерепенился Снайпер. — Болтать-то вы горазды! А там бросились врассыпную, как куры от ястреба! — Не шуми, Вахтанг. Может, ещё раз и сходим в академию! Мальчишки избегали взгляда командира и молчали. — Ну ладно, — сказал Сандро, — отложим. Дел и других достаточно. А как быть с Гиви? Скажем ему о нашей экспедиции? — Пока не стоит. — Лена, твой дед ничего не пронюхал? — Вроде ничего. — Порядок!.. Значит, молчим, как рыбы. — Не как рыбы, а как куры. — Верно, — заухмылялся Гоги. — Если мы станем молчать, как гигилашвилевские куры, то будет полный порядок. Мальчишки расхохотались. Дело в том, что двор Гигилашвили почти примыкал к школьному зданию и в классе не было покоя от крика тамошних горластых петухов и кудахтанья кур. — Ладно, ребята, посмеялись и будет. Вроде от сердца немного отлегло. Теперь разойдёмся и ни слова о нашем деле. Пошли. Все по домам! ОБЯЗАТЕЛЬСТВО Вместо того чтобы провести намеченный сбор отряда, новый вожатый Гиви Вардуашвили неожиданно вызвал на переговоры Сандро и Гоги. Мальчишка-третьеклассник в непомерно большой белой кепке принёс им записку: «Сандро Бучукуртели и его правой руке Гоги Торадзе. Нам необходимо встретиться — есть важное дело. Местом встречи предлагаю ваш штаб. Ответьте через моего посыльного — вложите ответ в его кепку, это самое надёжное, так как он не расстаётся с ней ни днём ни ночью. С комсомольским приветом. Г. В.». Сандро прочитал записку и показал её Гоги. Тот пожал плечами. — Что ему надо? — Не знаю. Наверное, серьёзный разговор. — Серьёзный разговор через таких посыльных не начинают. — Сандро нахлобучил кепку на нос мальчишки. Тот засопел, вылезая из-под козырька, наконец выбрался и бросил на Сандро такой свирепый взгляд, что Сандро рассмеялся. — Ну ты и сердитый! Откуда только в таком маленьком столько гордости? Извини, я больше не буду… — А может, это хитрость, а? — прервал его Гоги. — Почему Гиви именно в нашем штабе предлагает встретиться? Может, он что-нибудь пронюхал? — Пожалуй, ты прав. Встретиться мы с ним можем, но где-нибудь в другом месте… И Сандро написал на обороте записки: «Если дело важное, через два часа буду в пионерской комнате. Командир звена Сандро Бучукуртели». Через два часа встреча между новым вожатым и командиром звена действительно состоялась. На ней не было ни одного свидетеля, даже Гоги Торадзе прокараулил всё время у дверей, так что, о чём шёл разговор, осталось неизвестным. Но последующие события пролили на это некоторый свет. …Возвращаясь с рыбалки, Снайпер ещё издали заметил на калитке своего двора две буквы, выведенные мелом: «О» и «С» — общий сбор. Снайпер заторопился, забросил удочку на чердак, низку с несколькими чахлыми бычками погрузил в жбан и, вытирая об штаны мокрые руки, выбежал на дорогу. Вечерело. Нежаркое осеннее солнце уже закатилось, и сумерки окутали село. «И чего им такое приспичило? Может, случилось что? Если они заставляют меня по пустякам топать из конца в конец села, я им задам жару. Завели моду: собрание да совещание!.. Дело надо делать, а не зубы полоскать…» Так думал Снайпер, шагая по безлюдной просёлочной, и вдруг прямо нос к носу столкнулся с бывшим вожатым. Нико преградил ему дорогу и, не дав опомниться, схватил за грудки. — Ага, попался, чёртов Лукич! Если не ошибаюсь, ты тоже в тот вечер нападал на меня?! — Но, но, но!.. В какой ещё вечер? Знай, что говоришь! — не смутился Снайпер. Нико заколебался. «Может, и в самом деле обознался в темноте… — подумал он. — Да всё одно — из их банды!» И он покрепче встряхнул мальчишку. Снайпер обозлился не на шутку. — Пусти, слышь!.. Чего торчишь на дороге, как разбойник. Нет человеку прохода. — Не ругайся! — Не твоё дело! — Я из тебя всю душу вытрясу! Нико поддал ему коленкой и отпустил. — Ну подожди ещё! — огрызнулся Снайпер и припустил к сараю. — Где ты пропадал? — набросились на него ребята, когда он вошёл в сарай. Снайпер смачно сплюнул. — Это всё Нико, будь он неладен! Встретил меня, как разбойник на большой дороге!.. — Ну ладно, садись и слушай. Садитесь все, ребята, да потеснее. Читай, Гоги. Гоги улёгся на соломе, положил перед собой лист бумаги и, светя фонариком, стал читать: Обязательство Мы, звено Бучукуртели, и все, кто хотят дружить с нами, обязуемся: 1. Не лазить без разрешения по чужим садам. 2. Слушаться родителей и вообще старших и не изводить учителей. 3. Стать членами одного из кружков и не получать больше плохих отметок. 4. Не обижать маленьких, а если, увидим, что кто-то их обижает, приходить на помощь. 5. Не лгать, не курить и не ругаться. Кто не выполнит этих обязательств, будет без разговоров исключён из звена. — А говорили, что исключать без разрешения больше нельзя! — прервал чтение Снайпер. — И вообще, на кой шут нам такие обязательства! У нас ведь есть «Правила поведения учащихся». — Не прерывай! — сказал Гоги. — Текст обязательства мы уже обсудили. Читаю дальше: «Всем, всем, всем членам звена запрещается разговаривать и общаться с теми, кто не выполнит этих обязательств». Гоги дочитал и передал листок Сандро. Сандро подписался, пустил обязательство по кругу. Листок обошёл всех и дошёл до Снайпера. — Эта штука и без моей подписи хороша, — сказал Снайпер. — Обязательство составлено без тебя, но мы же не виноваты, что ты опоздал! — Эх, Хахабо-о! Я совсем не потому отказываюсь подписать эту бумажку. Составили, и ладно… — Почему же ты не подписываешь? — Потому что я всё равно буду ругаться и курить тоже. — Но в обязательствах сказано: «не ругаться». — Вот я и не подписываюсь. — Значит, не подпишешь? — вмешался Сандро. — Не могу! — Снайпер развёл руками. — Рад бы, да не могу… — Ну ладно!.. Отныне ты не член нашего звена, и с нашими ребятами у тебя не может быть ничего общего. Ребята, с сегодняшнего дня Мрелашвили Вахтангу Лукичу воспрещается вход в этот сарай и общение с нами! По требованию звена Снайпер сейчас же должен покинуть наш штаб. Мальчишки удручённо молчали. Снайпер опешил. Он беспокойно оглядел лица товарищей, но все отводили глаза и хмурились. — Так и быть, я брошу курить. — Это само собой. — Гоги строго поджал губы. — А как насчёт ругани? — Не знаю. Ты думаешь, мне самому хочется ругаться? Сандро был беспощаден. — Не может быть никаких разговоров. Кроме того, вместо докторской курицы, которую ты укокошил камнем у своего плетня, ты отнесёшь ему другую и попросишь прощения. Снайпер просто не знал, как быть. Расстаться с ребятами — этого он не мог даже представить. А если он подпишет бумажку, а потом вдруг не сдержится?.. А ребята? Правильные ведь парни, чёрт бы их побрал. И чего они выдумали? Нет, лучше всё-таки уступить. Пропади она пропадом, всякая ругань да курение! Лучше вовсе зашить себе рот, чем потерять таких друзей. — Давайте вашу бумажку! — еле выдавил Снайпер. Гоги протянул ему листок. Лукич долго разглядывал его со всех сторон и наконец, глубоко вздохнув, подписался. Мальчишки сразу повеселели. — Теперь, ребята, — сказал Сандро, — мы должны закончить все дела, связанные с этим сараем. Мы больше не будем здесь собираться. — Что случилось? — Почему? — посыпались вопросы. — С сегодняшнего дня нам незачем прятаться и скрываться. Яблоки, что хранятся здесь в соломе, мы должны вернуть хозяину. — Обрадовал, нечего сказать! — скривился Снайпер. — Так ни одного яблочка и не попробовали. — Хоть бы на зубок, ради забавы!.. — зашумели мальчишки. — Тише! — повысил голос Сандро. — Яблоки мы вернём, но грозы нам всё-таки не миновать. Вы же знаете Грозного? Нужно сделать для него что-то такое, чтобы он и эти яблоки нам простил, и уж заодно в туннель пустил бы днём. — Чего ему сделаешь? — Грозный не старуха — дров ему не наколешь! — Да, задачка… — А вот что: его куры на ночь устраиваются на высохшем дереве… — Приучить их спать на невысохшем! — хохотнул Снайпер. — Не дурачься, Лукич!.. Давайте выстроим ему курятник. — Что?! — Курятник? — Да разве мы плотники или каменщики? — Плотничать там и не надо: вобьём в землю столбы и оплетём их прутьями. А сверху покроем камышом. — Вот это дело! Поработаем! — Верно! Хватит, сколько дурачились, пора и за ум браться! — А может, куры Грозного не соизволят спать в нашем курятнике? Мальчишки рассмеялись. — Думаешь, они соображают, что их хозяин сам Грозный? — Кончайте дурачиться. Нельзя ж всё на смех поднимать! Давайте лучше подумаем, как нам построить курятник, чтобы Грозному на глаза не попасться. Если он увидит нас, непременно прогонит. — Зачем нас гнать? Он и сам будет рад. — Э-э, с его характером — расшумится, не уймёшь потом. — Что же нам делать? — А вот что: Лена говорила, что скоро, через неделю, она вместе с тётушкой и дедом едут по делам в Тбилиси дня на три. Приналяжем за это время ударным порядком. Курятник не птицеферма — выстроим… — Конечно, выстроим! — зашумели мальчишки. — За три-то дня? Запросто! — За три дня можно пятиэтажный курятник выстроить… — Давайте электричество туда проведём. Пусть всё будет как положено. Вот Лукич умеет с проводами возиться. — Брось! На что им электричество? Не станут же куры романы читать? — Романы!.. Слышал звон, да не знаешь, где он. Вот запрём с ними Сандро и Гоги, они мигом научат рябушек стишки кропать. Ребята рассмеялись. — Ты, Снайпер, не смейся надо всем! — обозлился Гоги. — А то доведёшь меня, расквашу я тебе нос. — Потише, Ефремыч, не вывихни руку! — Ладно, ладно, кончайте! Не хватает только вам подраться… Значит, так: с сегодняшнего дня мы собираемся в классе. — Я хочу тебя о чём-то спросить, Сандро. — В чём дело, Снайпер? — Ты говорил о кружках каких-то: что за кружки и что там делать? — Это кружки по тем же предметам, которые мы проходим. Гоги, например, записывается в географический, я записался в кружок русского языка, Бердзенишвили — в исторический. Есть и другие. Ты запишешься, в какой тебе больше хочется. — Мы все должны быть в разных кружках? — Да нет, зачем? Кто куда хочет, туда и записывается. — У меня двойка по арифметике. Мне исправят её, если я запишусь? — Видно, Нико порядком тебя растряс! — фыркнул Блоха. — Ты вроде не в своём. Не будешь заниматься, так тебе никакой кружок не поможет. — А ты, Блоха, не суйся!.. Если нет от этих ваших кружков никакого толку, то вы сами туда и записывайтесь, а мне они не нужны. — Ладно, хватит вам грызться! Кружки — дело добровольное, но вот двоек никому не спустим… Последний сбор в заброшенном амбаре на опушке объявили закрытым. Мальчишки выходили по, двое и, подняв воротники курток и оглядевшись, быстрыми шагами направлялись к селу. Как только их шаги стихли вдали, от задней стены сарая отделилась ещё одна тень и неслышно растворилась в ночи. ЗАСТИГНУТЫЙ НА МЕСТЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ Ребята настояли, чтобы Снайпер начал заниматься с Леной по арифметике. Очень не по душе было это Снайперу, но он всё-таки пошёл. Поблуждал по саду, разглядывая опустевшие деревья. Потом приблизился к дому и позвал Лену. Но вместо Лены из-за кустов выскочил лохматый пёс. Снайпер хотел набрать камней и достойно встретить нападение, но раздумал и кинулся к клёну, растущему рядом, забрался повыше и удобно устроился на одной из веток. Собака села под деревом и, задрав кверху морду, стала разглядывать мальчишку. — Лена! Лена-а! Оглохла ты, что ли? — опять закричал Лукич. Собака недовольно заурчала. Снайпер с улыбкой победителя глянул вниз. — Чего тебе, дура?.. Лаешь, вроде и ты собака. Тьфу на твою породу! У тебя под носом всю яблоню обобрали, а ты даже и не тявкнула. Тьфу, я бы на твоём месте сгорел от стыда. Алмаса будто понял и обиделся, вскочил, но, сообразив, что ему всё равно не дотянуться до мальчишки, опять сел под деревом. — И долго ты собираешься там сидеть? — спросил Лукич. Пёс недовольно глянул вверх, словно говоря: «Не твоё дело»- — Ну хорошо. Я тоже не спешу. Посмотрим, кто кого пересидит. — Снайпер прислонился к стволу и запел во всё горло: Кучук силён, Кучук могуч. Перевалил он через горы И так побил он пса Алмасу, Что бедный пёс повесил уши! Арало, арулало!.. Арулало, хе-е-ей!.. Он вдруг умолк и глянул вниз — пёс всё скулил. — Ах ты несчастный! И ушей-то у тебя с гулькин нос. Обкорнали, видать… Алмаса заскрёб лапами. — Волки тебя дери, на что тебе столько шерсти? Будь Грозный заведующим фермой — на заготовку сдавал бы, а так одна видимость. Пыль в глаза это называется, вот как… Показуха сплошная — вроде такой уж ты большой и страшный, уродина лохматая… Пёс вдруг умолк, встал и завилял хвостом. Снайпер сразу понял, что в саду кто-то появился. Под клёном стоял Грозный и, затенив рукой глаза, разглядывал мальчишку. — Вот вовремя-то, дедушка Димитрий! — с облегчением вздохнул Снайпер. — Ваш Алмаса готов живьём съесть меня, — и, кивая псу, засюсюкал: — Ну, что тебе, мой умница? Что я тебе сделал плохого? Ах, какие у тебя ушки! Какая шёрстка! Не сердись, лапочка… — Что ты там запел, негодник? Заведующим фермой, говоришь, мне быть?! — рявкнул Грозный и снял с плеча кирку. — Ну-ка, спускайся, я напомню тебе мою должность! Вместо того чтобы спуститься, Снайпер поднялся повыше. «Кажется, он и сегодня выпил. И как ему не надоест?» — Ты что, не спускаешься? — спросил старик. — Что-то мне не очень хочется. — Ну, так сейчас захочется! — Старик обернулся к дому и крикнул: — Лена! Принеси-ка топор! Давно я собирался срубить этот высохший клён, да всё память моя дырявая. Я тебя спущу оттуда, будь спокоен! Сидишь там, ровно голубок, и воркуешь, Сейчас спрыгнешь за милую душу. — Чего ты хочешь, дед? — забеспокоился Снайпер. — Что задумал? — Ничего, не слышишь, что ли? Топор я прошу у внучки. — На что тебе топор-то? — Сейчас увидишь. — Лены нету дома. — Откуда ты знаешь? — Знаю. Грозный замялся. — В самом деле нету? — В самом деле. — Алмаса, посиди-ка здесь и не спускай с него глаз. Грозный направился к дому. Лукич состроил собаке рожу. — Да-да-да-да… На кого ты похож, дурило! Грозный обернулся. Снайпер послал собаке воздушный поцелуй. — Ах ты красавец! Ах ты умница! Потоптавшись немного в доме, старик вернулся. — Совсем забыл: топор-то я к твоему дядьке отнёс. — Да я ещё сказал ему: «Закали как следует, ты же знаешь, что это топор дедушки Димитрия, а не чей-нибудь…» — Подожди-ка, схожу я к соседям… Внизу рычал и скалил клыки Алмаса. Другого выхода не оставалось, и Снайпер сказал: — Хорошо, дедушка Димитрий, я подожду. — Вдруг он встал на ветке и крикнул: — Не ходи, дедушка Димитрий! Вернись! Старик обернулся. — Что? Слезаешь? — Нет. Просто не нужно ходить за топором. — Это почему же? — Принеси пилу вместо топора. — Пилу? — Грозный, щуря один глаз, уставился на мальчишку. — Издеваешься, да? Хотя можно и пилой… — решил наконец старик, опять направился к дому и вернулся с пилой. — Ах пройдоха! Ну и рожа у тебя продувная!.. Это ты помял мои плетни и обобрал яблоню? Сейчас я тебе покажу, где раки зимуют… Пила скакала по комелю и никак не входила в ствол. Долго возился старик, примеряясь с разных сторон, но всё было напрасно. Снайпер видел, что пока ему ничего не грозило. Он сидел верхом на ветке и, болтая ногами, напевал: Принесу топор с пилою, Срублю дерево гнилое, Не оставлю даже веток, Съем тебя и твоих деток… [10] Грозный выпрямился и рукавом отёр пот со лба. — Что? Тяжко, дедушка Димитрий? — Нелегко, будь оно неладно! — сознался Грозный. — Это так, — мудро заключил Снайпер. — Одинокого человека даже за бутылкой вина жалко… 10 Слова из популярной грузинской народной сказки о лисице и птичке. — Что же делать, сынок! — вздохнул старик. — Вот так я всю жизнь одинок. Если бы не приехала Лена, жизнь не в жизнь, хоть ложись и помирай… — Лена хорошая девочка, круглая отличница! — Учителя тоже не нарадуются на неё, хвалят, — поддержал старик. — Как же не хвалить? Хорошая девочка! Оба замолчали. Грозный взглянул на мальчишку. Снайпер опытным глазом окинул дерево и похлопал по стволу: — Хороши выйдут дровишки! Не придётся в лес ходить. — Да, сухие будут дрова. Горячие. Опять помолчали. Пёс косился на дерево и урчал. Снайпер свесился со своей ветки и спросил старика: — Что не пилишь больше, дед Димитрий? Грозный махнул рукой. — Никак пилу не приспособлю, — Эх, такова жизнь, дедушка! Опять же, если я не помогу, ничего у тебя не получится. Снайпер обхватил ствол руками и ногами, соскользнул по нему и в мгновение ока предстал перед оторопевшим стариком. — Ну-ка, дед, навалимся… — Он взял пилу и вставил её в неглубокий распил. Грозный растерянно поднялся и взялся за другую рукоятку. Пёс, недоумевая, сел поблизости и, мотая головой из стороны в сторону, стал следить за пилой. Дойдя до середины ствола, пильщики остановились перевести дух. Потом приступили снова, и не прошло и сорока минут, как высохший клён, ломая сухие сучья, рухнул на землю. — Так-то. Один человек хорошо, а два лучше, — сказал Снайпер. — Дай тебе бог радости, сынок! — Грозный присел на пень, покрасневшими от вина глазами заглянул в кисет, достал оттуда табаку, набил трубку и раскурил. Душистый дымок окутал его и мальчишку. — Дай-ка и мне, дедушка Димитрий! — зачмокал губами Снайпер. Старик удивился, но всё-таки протянул мальчишке кисет. Снайпер вытащил откуда-то из штанов клочок газеты, свернул цигарку и закурил. — Хороший у тебя табачок! — Не жалуюсь, — согласился хозяин. — Очень хороший! — Ну ты и силён, дедушка Димитрий! — польстил Снайпер старику и дотронулся до его плеча. — А я-то думал, что ты сдал, постарел… — Как тебе не стыдно, Вахтанг! — раздался в это время над ним негодующий возглас. Снайпер обернулся и увидел Лену. — Что ты делаешь? Выбрось сейчас же эту гадость! Наконец-то Снайпер сообразил, что речь шла о самокрутке. Он отбросил её подальше и, краснея, попросил: — Лена, не говори ребятам! — Я скажу об этом на сборе. — Что ты, Лена! Ребята меня сразу же выгонят из звена. — Ты подписался под обязательством, а не выполнять обязательства — не по-мужски. — Я не виноват, Лена. Меня твой дедушка соблазнил, раскурился тут… — Что?! — вскочил Грозный. — Это я тебя соблазнил? Мальчишка очертя голову, кубарем скатился в овраг. Пёс погнался за ним, но брошенные снайперской рукой камни вернули его назад. — Ты куда, Вахтанг? — крикнула Лена, встав над обрывом. — Твой дед хочет вздуть меня! — донеслось снизу. — Идём заниматься, а оправдываться будешь на сборе. — Ты всё-таки скажешь? — Скажу. — Ну, тогда не нужны мне твои занятия! Хитрая ты девчонка оказалась: пряталась в доме, а когда я закурил, вылезла и накрыла меня. — Я только сейчас вернулась. Меня не было дома. — Нет уж… Теперь я знаю тебе цену. Эх, жаль, возился с тобой в ту ночь! Знал бы, бросил бы на полпути!.. — Что он там несёт? — раздался голос Грозного. — Вот я его… Снайпер кинулся вверх по берегу, только пятки его засверкали. СИЛА ОСТРОГО СЛОВЦА Поздно вечером Сандро вызвал к себе Гоги. — Обойди всех и передай, что Лена с дедом уехали. Завтра воскресенье, но придётся встать пораньше и сходить в лес. В девять сбор у поваленного тополя. Поспеши, не то ночь на носу. «Строительный материал» решено было вывезти из леса на арбе Гоги. Но для столбов нужна была ещё одна арба. И Сандро попросил её у отца. На следующий день Сандро с утра побывал в лесу и приглядел деревья для порубки. Он раньше других вернулся в село, заглянул на участок Грозного и увидел развалившегося на травке под кустами «изабеллы» Ладо Харатишвили. — Ребята не появились? — спросил Сандро. — Гоги и Вахтанг были, — ответил Ладо, — сказали, что придётся ещё ездку сделать… Да привяжи ты эту собаку. Пасть у неё — страшно смотреть! Сандро подозвал Алмасу и привязал к стволу кипариса. Потом он прошёл в глухую, заброшенную часть сада, где решено было строить курятник. Там вовсю кипела работа. Трое ребят рыли ямы для столбов. — Хватит, что ли, глубины? — спросил один из них. — Хватит, — ответил Сандро. — Вы по мерке, не глубже… Я спущусь узнаю, почему ребята задержались. Он сбежал по тропинке к реке. На дороге, ведущей к лесу, не было ни души. Сандро забеспокоился, пошёл вверх мимо школы и вдруг увидел порожние арбы, направляющиеся ему навстречу. На арбах, повесив носы, сидели Гигаури и Гареджели. — В чём дело? Почему пустые? — крикнул Сандро. Мальчишки не поднимали голов. — Лесничий наложил арест на наши деревья, — наконец сказал Алекси, — думал, что мы дрова воруем. — То есть как это — наложил арест? — Да так, сделал срез на одном бревне и написал: «Эти дрова арестованы». Сандро от досады хлопнул себя по бокам. — Эх, никуда вы не годитесь! Не смогли ничего придумать. Жаль, не было с вами Снайпера или Ефремыча, уж они нарассказали бы лесничему с три короба… Слезайте с арб, мокрые курицы! Хотя нет, вы мне пригодитесь — будете брёвна грузить. — Сандро развернул быков и повёл их в гору. По дороге мальчишки пытались оправдаться перед командиром. — У нас не было разрешения на порубку, и мы испугались. Ты же сам знаешь, что мы без разрешения рубили. — Ладно, ладно. Соображать надо, а не нюни распускать!.. Выехали на просеку, где лежал заготовленный строительный материал. Спрыгнули с арб. Сандро отыскал меченый ствол. «Эти дрова арестованы. Миша Демурханашвили», — было выведено химическим карандашом на свежем, ещё не пожелтевшем срезе. Сандро велел мальчикам срубить одно дерево. Меченый ствол он положил на виду. Остальные погрузили на арбу, перетянули ремнями, стегнули быков и покатили под гору. Арба скрипела и скрежетала по камням. Недалеко от родника напоролись на лесничего. Мальчишки побледнели и вобрали головы в плечи. Сандро даже бровью не повёл. — Здравствуйте, дядя Миша! — приветливо поздоровался он, — Здравствуй и ты, коли не шутишь! — Лесничий подошёл к арбе и уставился на перетянутые ремнями стволы. — Так… Я наложил арест на эти дрова, а ты их всё-таки вывозишь. Сандро почесал в затылке и, хитро сощурясь, ответил: — Ствол, который вы арестовали, я оставил на месте, честное слово! Если хотите, обыщите. Найдёте — оштрафуйте меня, а нет — разрешите ехать дальше! Лесничий оглядел притихших ребят и улыбнулся, прикрывая рот тыльной стороной ладони. — Ну, ты и хитёр, братец! Так и быть, на этот раз прощаю. Но чтоб больше без моего разрешения леса не трогали. Он долго смотрел вслед мальчишкам, качал головой и усмехался. ПОЧЁТНОЕ ЗАДАНИЕ — Вахтанга Мрелашвили в учительскую! — крикнул на перемене дежурный. Не на шутку встревоженный, Снайпер вышел из тесного круга друзей и побрёл на второй этаж. — Зачем его вызвали? — недоумевали ребята. — Наверное, натворил что-нибудь… — А может, ничего страшного? — За ним разве уследишь! Снайпер шёл и озирался по сторонам, искал Лену. Встретить бы её с глазу на глаз и оттаскать за тоненькие косички. Ох, он дурак, индюк!.. Поверил девчонке! А она таки наябедничала, сказала, что он курил. Надо было в ту ночь припугнуть её как следует, сбить с дороги, водить по колючкам да кустарникам, чтобы она изорвала своё пёстрое платьице, чтобы расцарапала лицо… Нет, если сегодня пронесёт, если обойдётся, он бросит курить! Хорошо ещё, что она сказала учителю, а не мальчишкам. Вахтанг открыл двери учительской и вошёл. В комнате за длинным столом, покрытым зелёной скатертью, сидел делопроизводитель. Он что-то записывал в толстую тетрадь. А в углу, возле тумбочки, в которой держали мел, с журналом в руках стоял классный руководитель. Заметив вошедшего мальчишку, он подозвал его и, не скрывая беспокойства, спросил: — Зачем тебя вызвал директор? — Директор? — вытаращил глаза Лукич. — Директор или вы? — Я тоже хотел поговорить с тобой, — ответил учитель. — На тебя жалуются — опять плохо готовишь уроки. «Только и всего! — с облегчением вздохнул Снайпер. — А я-то перепугался». — Я не успеваю, — сказал он, с виноватым видом опуская голову. — Почему все успевают, а ты один не успеваешь? — Потому что… потому что трудно мне. — По-твоему, это труднее, чем размахивать молотком в кузнице? Нет, брат, сперва школа, а потом всё остальное. Мальчишка исподлобья взглянул на учителя. Тот выразительно кивнул в сторону директорского кабинета: — Иди, он ждёт тебя. Снайпер изменился в лице. «Ну, от директора так просто не отвертишься… Ух, Ленка-трусиха, доберусь я до тебя!» Он осторожно приоткрыл дверь кабинета. — А, Мрелашвили! Прошу, прошу! — Директор вышел из-за стола и выключил негромко напевающий репродуктор. — Ты чего стал? Подойди поближе. — И он протянул Снайперу руку. Парень совсем растерялся и нерешительно пожал протянутую руку. «Говорили, директор что тигр лютый, а он руку подаёт. Нет, здесь что-то не так. Держи ухо востро, Снайпер!» И он тихонько встал у стола. Директор пододвинул ему стул. — Садись, дорогой! — Ничего, я постою. — Садись, садись, ещё успеешь вырасти!.. Вот видишь, наши опять проиграли. — Директор протянул мальчику газету. — Не читал о вчерашнем матче? Мальчишка покачал головой. — О! А до меня дошли слухи, что ты любишь футбол и сам неплохо играешь. Говорят, Сандро Бучукуртели сколотил из своего звена футбольную команду. Это правда? — Правда, — нерешительно подтвердил Снайпер. — И ты тоже играешь в этой команде? — Играю. — Молодцом! Молодцом! Прямо удивительно, как ты успеваешь и в футбол играть, и уроки готовить. Мальчишка забеспокоился. «И этот об уроках. Чего они привязались ко мне сегодня?» — Мы перед игрой рассказываем друг другу уроки, а уж потом играем, — сказал он. — Хорошо! Отлично! — сказал директор. — И Бучукуртели готовит уроки? — Конечно, и он тоже. Мы все готовим, вся команда. — Ну-ка, сбегай, позови ко мне Сандро. — Сандро сегодня не пришёл в школу. — Почему? — Он поехал в Тел а ви за лекарствами для бабушки. — Но ведь у нас есть своя аптека. — Такого лекарства, которое ей нужно, здесь не оказалось. — А он отпросился у классного руководителя? — Не знаю. Директор покачал головой. — Плохо, если он уехал не отпросившись. А тебе я вот что скажу, Вахтанг. Сегодня ко мне приходил Миха Базерашвили… Директор замолчал и внимательно посмотрел на мальчика. Снайпер побледнел от этого сообщения, а директор, словно ничего не замечая, продолжал: — Приходит, значит, ко мне Миха Базерашвили и говорит: «Ваши ученики бегают через мой виноградник и каждый день срезают по лозе». «Ну и хитрец этот директор! Теперь-то он всё выложил. Начал за здравие, а кончил за упокой. «Ты любишь футбол?..» Хотел бы я знать, чего привязался ко мне этот Миха? Верно, за то, что я его кобыле хвост отрезал. И поделом, нечего ей по чужим огородам шляться. Небось когда мой отец дома, Миха её крепко к колышку прикручивает… А того, что он поймал меня однажды и отшлёпал, как маленького, я ему ни в жизнь не прощу. Потому и подрезаю его лозы каждый раз, как они на пути у меня окажутся. Вот и вчера…» — О чём задумался, Вахтанг? — А? — вздрогнул мальчик и поднял голову. — Я тоже много думал об этом, — продолжал директор, — но так ни до чего и не додумался. Кто мог срез а ть лозу? — Директор растерянно развёл руками. — К сожалению, Миха тоже не смог назвать преступника. — Что? — насторожился Снайпер. «Да разве не Миха гнался вчера за мной до самой больницы? Хорошо ещё ноги меня не подводят — такого задал стрекача, что земли под собой не чуял…» — Целый день ломаю себе голову, — продолжал директор, — кто из наших учеников может причинять такой вред родному селу, ронять честь нашей школы. Разве можно резать лозу? В неё вложено столько труда, столько забот!.. Директор опять замолчал, внимательно поглядел на мальчика и, поймав его встревоженный взгляд, сказал: — Ну ладно, Вахтанг, раз ты ничего не знаешь, ступай. Снайпер растерянно потоптался на месте, взглянул на директора и вышел. «Неужели Миха притащился в школу и не выложил, что это я резал виноградники? Здесь что-то не так… Верно, Миха сообразил, что меня исключат за такое дело, и пожалел, вошёл, так сказать, в положение. А я?.. Ох, будь проклят день и час моего рождения! Я срезал виноградник, как камыш. Нет, Лукич, не выйдет из тебя человека! И ведёшь ты себя, как дурачок-третьеклассник». Снайпер задержался на последней ступеньке лестницы. «Но если Миха и не заикнулся обо мне, почему директор вызвал именно меня, а не кого-нибудь из этих маменькиных сыночков? Да, дела!.. Будь осторожнее, Снайпер, здесь что-то неладно. Видно, директор хочет вывести меня на чистую воду, но я стреляный воробей, меня на мякине не проведёшь!» Вахтанг направился к своему классу, но у дверей опять остановился. «Сказать ребятам или не говорить?.. Нет. Сначала надо всё обдумать. Так и чую я какой-то подвох. После уроков подамся в сарай, завалюсь на солому и всё хорошенько обмозгую. Правда, Сандро запретил ходить туда, но меня ни одна живая душа не увидит. На то я и Снайпер, чёрт побери!..» И, задрав голову, он с деланной беспечностью распахнул двери класса. ЧРЕЗВЫЧАЙНОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ Всю ночь напролёт Сандро читал «Таинственный остров» и уснул только под утро. Ему снились необыкновенные сны: то огромная пещера, из которой он не мог найти выхода, то бушующее море, то джунгли, перевитые лианами, и, наконец, маленькая поляна, как частоколом обсаженная неведомыми деревьями. На поляне росли незнакомые цветы, среди которых попадались и фиалки, и ромашки, но были они непомерно высоки. Странные пёстрые птицы кружились и пели над ними. Местами ярко краснела земляника величиной с яблоки. А на огромном, как дерево, кусте розы сидел незнакомый мальчишка и рвал цветы. Вдруг он заметил Сандро, спустился на землю и окликнул его. Сандро не отозвался. Незнакомый мальчишка разозлился и стал ругаться и обзывать его лентяем, соней и лежебокой. Потом он вдруг превратился в медведя, набросился на Сандро и стал мять и трясти его. Сандро выхватил кинжал и всадил в медведя. Но тот не сдох, а, напротив, ещё сильнее обхватил Сандро и поволок к розовому дереву. Тогда-то пожалел Сандро, что не было с ним Снайпера и Гоги. Хотя бы Гоги был рядом!.. Вдруг, откуда ни возьмись, появился Гоги, пинком ноги отогнал медведя и стал поднимать лежащего без движения Сандро. — Вставай, что ты лежишь, как мёртвый? Сандро так обрадовался его появлению, что закричал сквозь сон: — Гоги, дорогой! Это ты?.. — Конечно, я, кто же ещё? Вставай, не то Снайпер закоченеет, нас ожидаючи. Сандро протёр глаза и огляделся: ни тебе джунглей, ни медведя. Стоит над ним живой Гоги, злой, как чёрт, и ворчит: — Фу, еле добудился! Столько тряс, а ты с кулаками и всё в морду норовил. Вставай скорее! Дрыхнешь, как сурок, а говорил: «Чутко сплю, идущую по двору кошку слышу»… Сандро внимательно посмотрел на Гоги, потом ещё раз огляделся, прикрыл рукой глаза и смущённо проговорил: — Сон, чёрт бы его побрал! А страшный… — Ты встань и узнаешь кое-что и вправду страшное. — А в чём дело? — Сандро приподнялся на локтях. — Вставай, вставай… — Говори, не тяни резину! — не выдержал Сандро. — Идём. На дворе Снайпер ждёт. Не на шутку встревоженный Сандро мигом вскочил и оделся. Не слушая вопросов и не обращая внимания на проснувшихся бабушку и Эмму, Гоги вытолкал друга в двери и вышел за ним. Во дворе, под акацией, стоял Снайпер. Он стоял так, словно утренний мороз приморозил его к земле, и только под насупленными бровями горящими угольками сверкали глаза. — В чём дело, Вахтанг? — бросился к нему Сандро. — В сарае нет больше яблок! — был ответ. Если бы в эту минуту на акации выросли арбузы, Сандро поразился бы гораздо меньше. Он встряхнул Снайпера и, заглядывая ему в глаза, спросил: — Ты не шутишь? — Мне сейчас не до шуток. Хоть голову под топор! — Ты сам видел? — Сам, а на рассвете и Гоги туда сводил. Сандро взглянул на Гоги. Тот кивнул. — Ни одного яблочка! Даже отведать не удалось. — Когда ты узнал об этом, Снайпер? — Вчера. — Что же ты сразу не сказал? — Когда я мог тебе сказать?! — обозлился Снайпер. — Вчера весь день тебя не было. Мальчишки еле отсидели в школе все уроки и, как только прозвенел последний звонок, гурьбой направились к старому сараю. Обследовали вокруг каждую пядь земли, но никаких следов обнаружить не удалось. Вошли в сарай и, чуть не плача от досады и бессилия, столпились вокруг разворошённой соломы. Они долго стояли, как над могилой, потом подняли глаза на командира. — Кто, по-вашему, мог это сделать? — спросил Сандро. Мальчишки переглянулись и пожали плечами. — Что скажешь, Гоги? — Что я могу сказать? Мы берегли эти яблоки, не ели, а у кого-то губа оказалась не дура. — Но если кто-то заходил сюда, почему не осталось никаких следов? — Эх, Блоха, Блоха! — вздохнул Снайпер. — Можно красть яблоки и не оставляя следов. — А может, это свиньи сюда забрались? — Свиньи? Уж они-то как раз насвинячили бы. — Мой дед говорил… — Да иди ты со своим дедом! Не до него нам теперь! — Дайте сказать, может, я дело скажу… — Лучше послушай умных людей. — Ну-ну, давайте! Спорьте! Перегрызите друг другу глотки. Так-то: злая собака и сама не съест, и другому не даст. — А ты не злорадствуй, Лукич! — обозлился Сандро. — Все знают, для чего нам нужны были эти яблоки. — То-то и оно: запретил нам ходить сюда, а теперь расхлёбывай! — Не выводи меня из терпения, Снайпер! — Поговори лучше о деле, — сказал Гоги. — А я о деле! Не о твоём же чубчике мне говорить. — Мог бы не кусаться! — Гоги обиженно тряхнул чубчиком, закрученным, как поросячий хвостик. Снайпер рассмеялся. Командир звена вдруг как-то обмяк, опустил плечи и, закрыв лицо руками, тихо проговорил: — Оставь его, Гоги. Он прав. Мы не вернули вовремя яблок, а теперь уже поздно. Оставь его!.. Гоги взял себя в руки, отошёл от Снайпера и прилёг на солому. — Что будем делать, Сандро? — не выдержал наступившей тишины Блоха. — А может, Залико спёр наши яблоки? — спросил Алекси. Все ожили, зашевелились. У Залико Лачашвили, который на этот раз был допущен на сбор звена, забегали глазки. — Что вы, ребята! Я… я… я же только сегодня узнал, что у вас здесь хранились яблоки. — Не прикидывайся простачком! Ты, верно, и раньше знал, — надвинулся на Залико Ладо Харатишвили. — Может, и вправду он, а? Шныряет всюду, как лиса. — Конечно, он… — Кому же ещё быть!.. — Говори: ты или не ты? — Ну!.. Залико похолодел от страха и с мольбой уставился на командира звена. Сандро устало приподнялся. — Оставьте его, ребята. Он наших яблок и не видел. Залико облегчённо вздохнул. — Клянусь, ребята! Что вы! Да я… Вы можете не говорить со мной, если я вру. Клянусь, я ваших яблок и не видел. — Кто же мог их взять? — А хороши были яблоки! Хоть бы одно отведать!.. — мечтательно произнёс Туджишвили. — Не напоминай лучше!.. Сандро оглядел своё звено. — Нехорошо получается, ребята. Яблок Грозному мы не вернули, и неизвестно, как это всё ещё обернётся для нас. Мы во что бы то ни стало должны найти вора и наказать его. — Голос мальчика окреп, в нём не было прежней растерянности. — На ближайшие дни это становится нашей главной задачей. Давайте подумаем, с чего начать поиски. Раззадоренные мальчишки зашумели: — Найдём вора! — Никуда не денется! — Хоть из-под земли достанем!.. Снайпер, стоявший позади всех, глянул на Сандро и пожал плечами. — То он мне кажется толковым парнем, то… ох! — Он махнул рукой и сел в общий кружок. Стали обсуждать, как найти вора, не оставившего никаких следов. РОДИТЕЛЬ Последнее время Снайпера часто грызла совесть за свои грехи. Но сколько он ни старался исправиться, ничего у него не получалось. Говорят, что было, то быльём поросло. А как в таком случае быть с врачом, у которого он год назад подбил курицу? Извиниться? Курица от этого не воскреснет. Теперь вот Сандро велит отнести ему другую. И однажды холодным росистым утром мальчишка поймал в своём дворе красавца петуха с алым, как цветок граната, гребешком, связал его по ногам и потащил в школу с тем, чтобы после занятий зайти к врачу и отдать ему. Два урока петушок прослушал внимательнее хозяина, но на третьем, на географии, вдруг завозился. Снайпер решил, что петух проголодался, и накрошил в парту хлеба. Учуяв еду, петух осмелел и стал клевать, да с таким шумом, словно собирался продолбить парту насквозь. Снайпер перепугался, зажал ему клюв и несколько раз щёлкнул по голове. Петух вроде бы притих, но только мальчишка отпустил его, как в парте опять затарахтело, — петух клевал, отбивая настоящую пулемётную очередь. Снайпер схватил его за голову и наугад хлопнул по чему попало. Петух задёргался, затрепыхался, замахал крыльями, выскочил на парту, прокукарекал на радостях и, надеясь вырваться на волю, перелетел через весь класс и ударился об окно. Что тут началось! Все вскочили и бросились ловить нарушителя спокойствия. Крики, вопли и смех не смолкали до тех пор, пока ошалевший от страха горлопан не налетел на долговязого Вахтанга Дедабришвили. Словно поймав диверсанта, Хахабо с достоинством прошествовал через весь класс и вручил петуха учителю. Петух всё не мог успокоиться, тряс алым гребнем и отчаянно и смело озирался вокруг. Его хозяин, поникший и бледный, стоял у своей парты и не смел поднять головы. — Значит, ты опять за старое, Мрелашвили! Мальчишка молчал. — Ну, раз так — бери своего красавца и ступай вон! И ели ты завтра же не приведёшь родителей, можешь не приходить в школу! Снайпер даже не взглянул на петуха, забрал свою сумку и вышел. На следующий день учитель географии сдержал слово и не допустил Вахтанга в класс. Снайпер не стал просить прощения. Он вышел из школы и понуро побрёл мимо высаженных прошлой весной лип, мимо раскидистого орехового дерева за ворота, перепрыгнул через ручеёк и спустился к реке. Долго он брёл вдоль берега, обдумывая своё положение, потом остановился у скалы, над которой нависал крепкий, коренастый дубок, с поразительной ловкостью взобрался по скале и сел под деревом, свесив ноги с обрыва. Что же теперь делать? Как сказать родителям, что их опять вызывают в школу. Или как объяснишь ребятам, зачем он приволок в класс этого красавчика петуха? Будь оно неладно, всё пошло шиворот-навыворот. Хотел в бахче у бабки Мелано слив посадить вместо срубленных когда-то на качели, так она застала и, не разобравшись, в чём дело, взгрела Снайпера его же саженцами пониже спины. А саженцы были не какие-нибудь — из запасов Грозного! Вот ещё неделю назад он натерпелся сраму — стыдно вспомнить: приняли его в школьный хор, велели принести свирель, и чёрт его дёрнул доложить старшему вожатому, что он умеет играть! Ну, принёс он свирель, осторожно так положил в парту, а сам побежал во двор в «лахти» поиграть. На уроке истории (а был это предмет, который очень нравился ему) Снайпер заметил, что свирель лежит не слева, как он её положил, а справа от сумки. Ясно, что кто-то её трогал и, наверное, испортил. Снайпер забыл, где он находится, поднёс свирель к губам и, пробуя, пробежал пальцами по дырочкам. Весёлая трель рассыпалась в притихшем классе. Придя в себя, Снайпер растерянно огляделся. Мальчишки смеялись, а учитель, хмурясь, смотрел на него и качал головой. Конечно, ему не удалось оправдаться. Ну, кто бы поверил, что всё это вышло случайно. Его тогда наказали. Что-то будет на этот раз?.. Он не может сказать родителям, что их опять вызывают в школу. У него и без того слишком много «заслуг». А ребятам он обещал исправить отметки. Как же он их исправит, если его на пушечный выстрел не подпускают к школе? Погружённый в такие невесёлые мысли, Снайпер вдруг заметил на дороге какого-то мужчину, который миновал амбулаторию и, с любопытством озираясь по сторонам, направился к школе. Когда мужчина подошёл шагов на тридцать, Снайпер был уже совершенно уверен, что никогда не видел этого человека в Икалто, и счастливая идея осенила мальчишку. Он поспешно сполз по скале вниз, спрыгнул на дорогу и, отряхивая штаны, поздоровался: — Здравствуйте, дядя! — Здравствуй! — приветливо улыбнулся незнакомец. — Только тебе я, пожалуй, не в дядья, а в дедушки гожусь. Что ты здесь делаешь? Разве уроки уже кончились? — Нет, ещё не кончились. — Тогда почему ты не в школе? Снайпер чистосердечно рассказал ему свою историю. — А теперь он говорит: «Не допущу, пока не приведёшь родителей». А мне стыдно сказать им. Пожалуйста, пойдёмте со мной вместо них. Не бойтесь, учитель у нас не здешний и ещё никого в селе не знает. Он поверит, что вы мой отец. — Как же не поверить!.. — с улыбкой сказал незнакомец. — Ух, вы просто молодец, дяденька! Пойдёмте поскорее, я вас прямо на урок заведу! — загорелся Снайпер. — Пойдём, раз это так спешно. Снайпер буквально ошалел от радости. «Вот это да! Вот это человек! Вот это мысль пришла мне в голову!» Он шустро бежал рядом с незнакомцем и то и дело не без удовольствия взглядывал на его тёмный костюм и седые виски, придававшие мужчине солидность. Всё в порядке! Кто, кроме него, сумел бы провернуть такое дело? Поррядок! Снайпер потирал руки. Новому учителю ни за что не узнать, что это не отец Снайпера. Он почти никого не знает в Икалто, а ребята своего дружка не выдадут. А незнакомец, казалось, совсем позабыл о своих делах и только спешил увидеться с учителем. Едва они вошли в школу, как прозвенел звонок с урока. Учитель географии вышел из класса и направился к преподавательской. Снайпер подбежал к нему. — Я привёл родителя. — А-а, очень хорошо… Учитель обернулся. Некоторое время он изумлённо смотрел на незнакомца, потом вдруг бросился к нему с объятиями: — Отец, дорогой! Какими судьбами? У незнакомца глаза были полны слёз. — Как ты нашёл меня, отец? Давно ли из Владивостока? — Найти тебя было нетрудно. Село, видать, большое, но вот этот мальчик привёл меня прямо к тебе. Он рассказал мне всё. Прости его на этот раз — он не хотел, всё нечаянно вышло… Учитель ничего не ответил, обнял отца за плечи и повёл его к учительской. Снайпер, разинув рот от удивления, смотрел им вслед. Мальчишки вокруг перемигивались, острили на его счёт и смеялись. ПОДЗЕМНЫЙ МАРАНИ [11] 11 Мар а ни — помещение для хранения вина. В полдень в калитку академии громко постучали. Грозный прервал свою работу в саду и пошёл открывать. Перед ним стояла экспедиция в составе четырёх человек: вожатый Гиви и Георгий Бахсолиани с двустволками за плечами и неразлучные друзья — Сандро и Гоги. В руках они держали заступы, а из-за их ремней торчали самострелы особой усовершенствованной конструкции. Члены экспедиции знали: для того чтобы навеки завоевать признательность Грозного, нужно осмотреть его опытный участок, разбитый в саду академии, и они направились прямо туда. Участок был ограждён проволокой и поделён на аккуратные квадраты. Грозный провёл членов экспедиции за ограду: — Здесь у меня новый сорт шелковицы. У неё плоские большие листья. А это саженцы нынешнего года — дичок, скрещенный с культурной яблоней. Там вы видите антоновку, а с этой стороны александровка — первая и вторая. Здесь шафран, а там крупная вишня и поздняя черешня… Потом Грозного попросили открыть вход в туннель. Старик не заставил себя упрашивать. — А где ваша остальная бражка? — спросил он у Сандро. — Пока нам ни к чему всем спускаться в подземный ход. А Снайпер наш так набедокурил, что уже три дня никто из ребят с ним не разговаривает. Если бы ты только видел его, дедушка Димитрий: ходит как убитый! — Что он такого натворил? — Петуха в школу приволок и на уроке выпустил, а потом, когда ему велели привести родителей, он привёл папашу нашего нового учителя и уверял, что это его собственный отец. Но учитель-то лучше знал, чей это отец! При этих словах все рассмеялись, а старый садовник нахмурился и сказал: — Врать, конечно, нехорошо, но, если он сам это понял, нужно простить его. — Конечно, мы так и сделаем, дедушка Димитрий. Все вместе подняли люк, ведущий в подземелье. — Осторожнее, лестница скользкая… — Тут Грозный увидел заступы в руках у мальчишек. — А это что такое? На что вам заступы? — Они расковыряли в подземелье какую-то стену, — кивая на мальчишек, объяснил Бахсолиани, — и уверяют, что за ней туннель продолжается. — Кто расковырял? Где? Что ты несёшь? — Да вот они. Спустились туда и продолбили стенку. — Когда это было? Почему я не видел? — заволновался Грозный. — Ну уж об этом они позаботились — ночью туда лазили. — Ночью? Да что ты мелешь, дурная твоя башка! Я туда днём боюсь спуститься, а они — ночью? — Хм, трусить — это не по-ихнему. — Ты смотри! Вот нечистая сила! Когда же они туда спускались-то? — Да недельки две назад, — сказал смущённо один из мальчишек. — Вас двое было? — Нет. Всё звено и ещё человека четыре посторонних. А помнишь, дедушка Димитрий, когда ты увидел чертей со свечами? Это тоже были мы! — Не может быть! Неужели вы? — Да, мы! — Так это вы спасли корову Мелано? — Да, — закивали мальчишки. Старик, восторженно улыбаясь, оглядел их и покачал головой. — То-то я удивился: замок вроде стал шалить. Сказали бы мне, я бы вам ключи дал. — Мы думали, ты рассердишься. — Однажды ты уже погнал нас отсюда. — Э-э, тогда я просто был не в духе. А туннель я для того и караулю, чтобы люди могли осмотреть его. Я и сам пробовал туда спускаться, лестницу хотел подремонтировать, да в одиночку ничего не получилось. А эти чертенята, а? Хороши!.. Слава богу, что не оступились нигде… Гиви и Георгий изумлённо озирались по сторонам. Лучи их фонариков блуждали по ямам, стенам и влажным подтёкшим сводам. На исходе тропинки послышалось шипение. Звук словно выползал из-за стены. Подошли поближе. — По-моему, это вода. А? Что скажешь, дедушка Димитрий? Вот и сквозь щель натекло. Садовник внимательно рассматривал щель в стене. — Я тоже так думаю, сынок. Наверное, там ключ бьёт из земли, и булькает, и шипит. — Погляди-ка, Георгий. Видно, это место выложено позже всей стены. — Верно, здесь был вход. Вероятнее всего, дверь, которую потом почему-то заложили. — Попробуем разобрать… Целый час все пятеро работали. Наконец проход в стене сделался таких размеров, что в него можно было пройти почти не сгибаясь. Шум, доносящийся из-за стены, усилился. Гиви и Бахсолиани с ружьями наперевес нырнули в проём. За ними последовали остальные. Откуда-то снизу под напором била вода, и её мельчайшие капли брызгали в лица мальчишкам. Члены экспедиции сбились в кучу и затаив дыхание прислушивались к вздохам, всхлипываниям и шёпоту воды, доносившимся из разных концов подземелья. Здесь подземелье казалось огромным. Возле стены было что-то вырыто. Зияющая чернота привлекла внимание экспедиции. — Видимо, сюда была подведена вода, это похоже на водохранилище. — Да. Только теперь оно засыпано. Бахсолиани достал нож и принялся копаться в бассейне. Дед Димитрий удивлённо озирался и трогал влажные стены. Сколько лет знал он об этом подземелье, лет десять чуть ли не жил в нём и ни разу не подумал, что здесь, за стеной, есть что-то более интересное, чем по ту сторону стены. — Труба! — крикнул в это время Георгий. — Я нашёл трубу! — Он стал руками разгребать землю — не могло быть никаких сомнений: через бассейн тянулись глиняные трубы древнего водопровода. Георгий на ощупь двинулся за трубами туда, где журчала и булькала бегущая в глиняном русле вода. — Потише! Потише! — вдруг закричал старый садовник. — Не расколи! Бахсолиани присел на корточки и стал руками очищать трубу от мокрых комьев. — Я так и знал! — воскликнул он. — Вода течёт откуда-то издалека, в этом месте труба кокнута, и часть воды бьёт наверх, а другая часть несётся вниз, к Роднику бессмертия!.. — Гиви, Гиви! Смотри, что мы нашли: миски и кувшин, сломанный правда… Тьфу, червяк к нему прилип! Вот, погляди… — Гоги и Сандро обнаружили в стене что-то вроде ниши и шарили в ней. Гиви внимательно стал разглядывать остатки глиняной утвари. — Это не простые черепки. Видите, на них голубовато-синие разводы. Такую посуду и сегодня делают в Икалто. А этот осколок к тому же разрисован. В древности такие кувшины назывались кашанури, по иранскому городу Кашана, откуда завозилась краска. При раскопках часто находят ожерелья, браслеты, серьги, а также оружие, посуду и другие предметы материальной культуры… Всё это помогает изучать жизнь наших предков. Мальчишки внимательно слушали вожатого и даже не заметили, как старый садовник оступился в пустой чан и чуть не сломал себе ногу. Бахсолиани помог ему выбраться, приговаривая: — Зачем же ты так, дед Димитрий? Будем ходить рядышком. У тебя нет фонарика, а без фонарика в этом подземелье можно свалиться куда-нибудь похлеще чана. А старик, разглядывая собственные ноги, бурчал, что замочил их в вине. Георгий и Гиви долго крутились над чаном, и так и эдак освещая его фонарями, но ничего, кроме водички на донышке, обнаружить не удалось. Гоги и Сандро, услышав, что найден чан, бросили свои черепки и побежали на голоса. — Если здесь жил сумасшедший, то чан этот будет один. Но если он был не дурак, мы найдём ещё! — заявил Бахсолиани и ударил заступом землю. В ответ гулко отозвалась пустота. — Есть! — крикнул Георгий. Это был довольно большой квеври, [12] прикрытый крупным гладким валуном. Но и он оказался пуст. И старик садовник совсем потерял надежду промочить чем-нибудь горло. 12 Кв е ври — огромные глиняные чаны для хранения вина. Как правило, зарывались в землю. — Не видать мне света белого, если здесь не марани! Ну-ка, Гиви, поднажми! — Разгорячённый Георгий стал колотить заступом во все стороны, прощупывая и прослушивая землю. — Ещё один! Вот!.. Да квеври, я вам говорю! И действительно, вновь обнаруженный квеври, разинув круглую глотку, глядел из темноты. Но и в нём не оказалось вина. Напрасно Грозный проклинал тех, кто выдул всё вино из чанов, напрасно он упрекал их в обжорстве и невоздержанности — старинные чаны стояли, стиснутые землёй, но вина в них не было ни капли. В надежде промочить горло Грозный был способен вспахать всё вокруг. И, чтобы немного охладить его пыл, Гиви предложил выбраться из подземелья и отдышаться. Наверху, на земле, ярко светило солнце и тёплый воздух был напитан запахами лип, кипарисов и увядающих акаций. Члены экспедиции расселись недалеко от огромных давилен, стоящих под стенами академии. Давилен было две, обе таких размеров, что без труда могли вместить по десятку арб винограда. При виде их дед заговорил: — Давильни, видимо, того же возраста, что и академия. В одной из них делали красное вино, а в другой — белое. По трубам вино бежало в подвалы, может быть в то самое подземелье, откуда мы сейчас выбрались. Здесь вот — посмотрите, не ленитесь! — вы видите с дюжину маленьких чанов. Здесь вино проверялось на вкус, дегустировалось. — Старик зачмокал губами и покачал головой. — А там, где арка, были ворота, служебный вход, оттуда во двор академии въезжали арбы с виноградом. На окрестных горах в те времена не было никаких лесов, а росли сплошные виноградники. И учёные старцы, вечная им память, не испытывали недостатка в вине. По подземному ходу, в котором мы с вами побывали, во время нашествий вино носили в пещеру святого Шио, оттуда в монастырь Шуамта, а из монастыря лесами могли пробраться куда угодно… На этот раз деда Димитрия слушали не приезжие экскурсанты, а уроженцы Икалто. И им не хуже старика было известно всё это. Но они знали, как любит дед Димитрий поговорить о прошлом их деревни, и с особым вниманием слушали старика. — Но ты же сам видел, дедушка Димитрий, что подземный ход никуда не ведёт. А пройти по нему до пещеры святого Шио никак невозможно, — сказал Гиви Вардуашвили. — Не знаю, сынок, не знаю. Так передали нам наши отцы и деды, а предания не из пальца высосаны. Я ведь тоже не думал, что за этой стеной есть что-то, ан оказалось. Наверняка могу сказать тебе, что в этом подземелье был марани и, может быть, как раз оттуда начинается тайный подземный ход. — Даже сейчас нелегко проковырять такой туннель, а если там ход к пещере Шио, нечего было закладывать его стеной. Что скажешь, Георгий? — Я тоже так думаю. Видно, там был марани, который потом почему-то отгородили… А ведь это твои пионеры обнаружили его, ты можешь гордиться! — Да, они оказались настоящими археологами! Гоги и Сандро переглянулись. — Мне казалось, что за стеной нам не хватит воздуха. Но там было не так уж душно. Как ты думаешь, Гиви, откуда там взяться чистому воздуху? — Не знаю, брат. Одно ясно, кроме нашей дыры, туда ещё откуда-то поступает воздух. Может быть, часть воды, которая бьёт из сломанной трубы, проточила себе дорогу и стекает где-нибудь в ущелье. — Почему же до сих пор там никто не заметил источника? — В тех местах не шибко заметишь — все склоны поросли ежевикой, бурьяном и папоротником. — А на что им была вода под землёй? — Вода нужна всюду, сынок, — степенно заметил Грозный. — А мыть эти чаны — на каждый по бочке изведёшь! И в осаду вода под рукой — не надо за стену вылезать и башкой рисковать из-за глотка воды. — В таком случае зачем выводить её из подземелья? Ты же сам видел там трубы. Старик задумался. — Ума не приложу, — сознался он наконец. — По-моему, всё-таки это та самая вода, которую мы называем Родником бессмертия. — Может быть, может быть… Мальчишкам не терпелось вернуться в подземелье. — Мы хорошенько накачались чистым воздухом! — Нечего тут рассиживаться! Пошли вниз. — Давай, дедушка, прихвати свой большой фонарь, — предложил Гиви старику. — Да керосину не жалей, я возмещу. Экспедиция опять спустилась по скользкой лестнице в подземелье. Прошли через пролом в стене, и тут Георгий Бахсолиани поскользнулся и, не устояв, плюхнулся в лужу. Мальчики схватили его за руки и помогли подняться. Бахсолиани отжимал штаны и отплёвывался. Вдруг Гиви перестал смеяться и попросил старика посветить ему большим фонарём. Лучи двух фонарей упёрлись в землю. Все замолчали. Ломящая зубы ледяная вода, лопоча и захлебываясь, била из-под земли и струилась по руслу, проложенному с незапамятных времён. — Ребята! — закричал Гиви Вардуашвили. — Вы знаете, что мы открыли, ребята?! — Что случилось? — недовольным тоном спросил Бахсолиани. — Вода, Георгий! Настоящая вода! — Вот обрадовал! Воды, что ли, тут мало? — Георгий похлопал себя по мокрым штанам и выпрямился. — Какая ещё вода? — Холодная вода, чистая вода, сладкая вода! — почти пропел Гиви. Бахсолиани не понял, в чём дело, и решил подразнить приятеля. — Кому воды? Холодной воды? Стакан две копейки! Стакан две копейки? — Ты шутишь, Георгий, а от радости плясать бы должен. — Всегда пожалуйста! «Гандаг а н» или «Хор у ми» [13] тебе? Гиви, светя себе фонарём, присел над водой и, улыбаясь, сказал: — Эх, дорогие вы мои парни! — Он вдруг вскочил, схватил в охапку опешившего Гоги и расцеловал его. — Вы не парни, а тигры! Настоящие тигры! Теперь в Икалто будет воды хоть залейся! Урра-а! Члены экспедиции переглянулись, лица их просветлели. Они сгрудились вокруг родника и молча присели на корточки. Так промокшие в дождь до костей пастухи садятся потом у костра. 13 «Гандаг а н» и «Хор у ми» — грузинские народные танцы. СБОР ОТРЯДА Звено Бучукуртели было очень удивлено, когда на большой перемене у них в классе собрались вожатый и совет отряда в полном составе. Нугзар Гареджели сообщил: — Заседание совета отряда… Когда же по окончании уроков вожатый объявил сбор отряда, удивление мальчишек достигло предела. — Ого! — воскликнул Бучукуртели. — Что-то этого сбора я в плане не помню. Почему так неожиданно? — Верно, какое-нибудь такое дело… — Какое ещё такое? — Да уж какое-нибудь эдакое. — Не дурачься! — А ты не лезь в бутылку! Подожди немного и узнаешь, в чём дело. — Стоп! — вскочил Гоги. — Может быть, хотят объявить благодарность за воду, которую мы обнаружили? — Верно! Я тоже так думаю. — Посмотрим, что нам скажут интересного. Может, наградят? — обрадовался Сандро. — Ещё бы! За такое-то дело? — Если награждать, то всех! — насупился Вано Бердзенашвили. — Вы смылись с Гоги, ни слова нам не сказали. И вам ещё награду за это?! — Верно! Верно! — зашумели остальные. — Мы тоже колупались в той стене. — Всем награды! — Всему звену! Сандро успокоил ребят, пообещав, что награда, какой бы она ни была, достанется всем. И звено шумной, взволнованной гурьбой ввалилось в класс. Вошли мальчишки в класс да тут же от удивления рты поразевали: за столом, кроме классного руководителя и старшего вожатого, сидели их бывший вожатый Нико и Георгий Бахсолиани. Но больше всего ребят удивила большая корзина на столе, прикрытая синим сукном. Дав мальчишкам сесть за парты, Гиви объявил собрание открытым и предоставил слово председателю совета отряда. Сандро Куршиташвили, простывший после купания на Алазани, встал и, шмыгая носом, сообщил, что красть чужие фрукты стыдно и что это позорит пионеров. Ребята слушали, недоумевая, зачем ради такого ясного дела затевать длинный разговор. Члены звена Бучукуртели тоже переглянулись и пожали плечами. Сидящий за первой партой долговязый Хахабо потянулся к корзине и тихонько приподнял край сукна. В первое мгновение мальчишкам показалось, что Хахабо хватил столбняк. Потом он вдруг отдёрнул руку, словно наткнулся на раскалённый добела шампур. Через минуту он обернулся к товарищам, и лицо у него было испуганное и растерянное. Мальчишки не могли понять, что с ним происходит. — Ребята, там яблоки!.. Наши яблоки! — еле слышно прошептал Хахабо, и его слова в мгновение ока облетели мальчишек. Куршиташвили дал слово бывшему вожатому отряда. Нико встал… И сразу всё стало ясно. Так вот кто украл яблоки из их сарая! Но каким образом этот шакал учуял их? Не по запаху же?.. Послушаем, что он скажет… А Нико говорил: — Вы все знаете, что комсомол направил меня вожатым в ваш отряд и я добросовестно выполнял свои обязанности. — Кто-то в классе фыркнул, но Нико не обратил внимания. — Однако если в двух звеньях мне удавалось вести какую-то работу, то с третьим звеном я ничего не мог поделать. Я говорю о звене Сандро Бучукуртели. В нём как на подбор собраны все нерадивые и недисциплинированные ученики этого класса. Самоуправство Бучукуртели зашло так далеко, что он самовольно исключил из звена пионера Залико Лачашвили. По классу прошёл гул. — Ссылалась лиса на собственный хвост! — послышалось из задних рядов. Нико глянул туда и недовольно поморщился. — Он исключил Лачашвили и вместо него тайно принял в звено братьев Энукишвили, Вахтанга Дедабришвили и самого испорченного во всей школе Вахтанга Мрелашвили, а также Туджишвили Автандила, который сначала был примерным учеником, а теперь… — Ты о Туджишвили не беспокойся! — обиделся Автандил. — Если хочешь мне что-нибудь сказать, скажешь наедине. Классный руководитель призвал учеников к порядку. — Пожалуйста, конкретнее… — добавил он, обращаясь к Нико. — А разве это не конкретно? Он не допускал девочек из своего звена на сборы, а сборы устраивал где-то в сарае на опушке леса. — Ты выкладывай, что у тебя на душе. А про звено тебя никто не спрашивает: хотим — и устроим сбор у чёрта на куличках! Гиви строго глянул на Сандро. — Видите, он и сейчас не даёт мне говорить! — Ну и не беда! Будто у тебя что ни слово, то золото!.. — Тише, ребята! — встал председатель. — Вот такие хулиганы и бездельники собрались в его звене. — Сам ты бездельник! — Неправда! — горячился Нико. — Значит, я вру? Ну-ка, спросите у своего звеньевого, какие у него отметки по русскому и по арифметике! А кто в вашем классе вечно препирается со старшими? Спросите, кто таскается ночью по чужим садам? — Что до чужих садов, ты тоже был не прочь прогуляться! — крикнул Гоги. — Но после одного вечера тебе отбили охоту… От этого напоминания Нико пришёл в ярость. — Вы предлагаете мне говорить конкретнее? Хорошо, я буду конкретнее. Однажды ночью этот Бучукуртели, его «правая рука» Ефремыч, Бердзенишвили, Гигаури, Харатишвили, короче, все, кто входит в его звено, спилили у родника тополь, перекинули через разлившуюся речку, перебрались на другую сторону, залезли в сад к дедушке Димитрию и обобрали его лучшую яблоню. Добычу они спрятали в сарае, чтобы зимой съесть яблоки… Вот они, те яблоки! — С этими словами Нико сорвал с корзины покрывало, и оттуда розово засветились, словно заулыбались, гладенькие, краснощёкие «турашаули». По классу пробежал гул. Нико наслаждался произведённым впечатлением. Хахабо глотнул слюну и, чтобы избежать искушения, отвернулся. Старший пионервожатый молчал. Гиви крутил в руках указку и исподлобья оглядывал свой отряд. Только учитель арифметики не смог скрыть удивления: — Неужели всё это правда? — Истинная правда! — приложил руку к груди Нико. — Я и Бахсолиани забрали эти яблоки из их сарая! — он обернулся к своему приятелю: — Верно, Георгий? — Верно, — как-то неохотно подтвердил тот. — А как вы узнали, что яблоки хранятся у них в сарае? Нико заколебался. Члены третьего звена подозрительно оглядели друг друга, потом все, как один, уставились на Лену. Девочка почувствовала, что на неё смотрят, и заволновалась, заёрзала на парте. «Неужели они думают, что я их выдала?» Десять пар глаз с презрением и угрозой смотрели на неё. Нико преодолел минутное колебание и продолжал: — Однажды на просёлочной мне повстречался Мрелашвили. Ни с того ни с сего он обругал меня, запустил камнем и попал в ногу… — Хорош левша! — Молодец Снайпер! — послышалось с разных сторон. — Тише, ребята! — Старший пионервожатый поднял руку. — А сам убежал, — продолжал Нико. — Я погнался за ним. Уже вечерело, но я не выпускал его из виду. Он вышел за село, у последних плетней пошептался с кем-то, а потом направился к старому сараю на опушке. Я обошёл стороной их «часового», пробрался к сараю и, прижавшись ухом к стене, стал слушать. Мне всё было слышно. Там я узнал и про эти яблоки. Я сходил к Бахсолиани и уговорил его забрать яблоки из сарая. Сандро постепенно приходил в себя. — Кто тебя просил забирать их оттуда? — Может, его под конвоем вели?.. — Не-е, он добровольный! — Знаем таких! — Кто тебе сказал: пойди и забери эти яблоки? — Мне сказала моя совесть! — торжественно ответил бывший вожатый и огляделся. — Тогда докажи, что у тебя есть совесть! — вскочил Сандро. — А я докажу, что не крал яблок. — Здесь нечего доказывать. Всё и так ясно. Класс гудел. Председатель совета отряда опять призвал пионеров к порядку. — У тебя всё? — спросил Гиви у Нико. — Нет, ещё не всё. — Ну, тогда продолжай. — И продолжу. Такова, товарищи, история ограбления дедушки Димитрия. А кто, по-вашему, обобрал бахчу бабушки Мелано? Кто срубил у неё чернослив? Кто пропорол плетень у Захарии? Кто обрезал хвост кобыле Михи Безарашвили? А?.. Нико прервал град «обвинений» и перевёл дух. Гоги воспользовался этим и продолжил вместо него: — А по чьей вине волки задрали корову бабки Мелано? А? По чьей вине у Ильи перевернулся «Москвич» и Илья вывихнул ногу? А почему у От а ра Шатирашв и ли прыщ на носу вскочил, а у Давидки-косого глаза в разные стороны глядят? Гиви еле унял вошедшего в раж Ефремыча. — А что он всё на нас сваливает? — не успокаивался Гоги. — Кроме нас, мальчишек, что ли, в деревне нет? — Тоже, фашистов нашёл! — зашумели и остальные. — Всё на наш счёт хочет списать! — С больной головы на здоровую валит! Дудки!.. — Отдышись, Нико! Небось от такой болтовни коленки подкашиваются. — Оставь нас в покое, не то груша у Грозного ещё не срублена!.. Нико густо покраснел. — Что вы тут базар устроили! — вскочил Гиви. — Дайте друг другу высказаться. Ты что хочешь сказать, Бердзенишвили? — Я? — удивился Вано. — Что я скажу? Что Нико не мешало бы поумнеть? Но это и без меня всем ясно. — Будет болтать! — посадил его Гиви на место. — Если тебе есть что сказать, говори, а нет — не отнимай время, выставлю вон из класса! — Он обернулся к своему поникшему однокласснику. — Продолжай, Нико. — Что ещё я могу сказать? — проговорил Нико. — Даже здесь они мне рот затыкают! Ну, что я мог с ними сделать, когда был вожатым?! С этим звеном невозможно работать. Я предлагаю освободить Бучукуртели от обязанностей звеньевого. — А тебя, между прочим, никто не спрашивает, что ты предлагаешь! — крикнул Сандро. — Если бы ты был хорошим парнем, — надул губы Хахабо, — тебя оставили бы нашим вожатым. Мой дед говорил… Гиви вовремя унял Дедабришвили, строго оглядел класс и обернулся к Нико: — Ты кончил? — Да. — Нико опустился на свободный стул у доски и утёр лоб. — Кто хочет выступить? В классе стало тихо. Потом кто-то сидящий у окна поднял руку. К столу вышла звеньевая первого звена Дали Поцхишвили. Она нервно отбросила назад коротенькие косички и сказала: — Всё, что здесь говорилось о Сандро Бучукуртели, правда… Девочка замолчала и обвела взглядом класс. Вахтанг Дедабришвили, выпятив губы, смотрел на неё и хмурил бровь. Луарсаб прижимал мизинец к носу и усмехался. Гигаури и Харатишвили одновременно с сожалением качали головами. А Вано Бердзенишвили постукивал кулаками друг об дружку, словно грозился. Дали заметила это. — Ты меня не пугай, я не из пугливых! Нико говорил чистую правду. Сандро переманил из моего звена трёх мальчишек, и теперь в его звене пятнадцать человек, а в моём только семь. Дали перевела дух, взглянула на старшего пионервожатого и быстренько закруглилась: — Поэтому я предлагаю вернуть членов моего звена, а Сандро примерно наказать. На место Дали вышла Зизи Арсенишвили. — Раньше Сандро и вправду был шалун. Но теперь он не безобразничает, только придумывает вечно что-нибудь. Взбрело ему сделать из своего звена футбольную команду! Вот он и стал переманивать мальчишек. Луарсаб Бачиашвили раньше был в моём звене, а потом попросился к Сандро. Он был хороший, умный мальчик, мы с ним вместе занимались по арифметике, а теперь он и близко ко мне не подходит: «Я же не девчонка, чтобы быть в твоём звене. Все настоящие мужчины собрались у Сандро!» — передразнила она Луарсаба. — А Сандро пользуется их доверием и заставляет делать всё, что захочет… — А что мы сделали плохого? — вскочил Сандро. — Сядь, Сандро! — прикрикнул на него Гиви. — На твоём месте я постеснялся бы людям на глаза показываться. Сандро раскрыл рот, словно хотел что-то сказать, но смолчал и порывисто сел на место. — Я тоже прошу вернуть обоих членов моего звена и наказать Сандро за самоуправство. И ещё за кражу яблок. Переизбрать его! Сандро встревоженно огляделся. Большинство друзей избегали его взгляда. — Гоги! — шепнул Сандро. — Ты должен выступить, Гоги! — Я не смогу, — шёпотом отозвался тот. — Иди, не бойся! — Я не боюсь, я просто не смогу… — Кто ещё хочет сказать что-нибудь? — во второй раз спросил председатель совета отряда. — Иди, иди! Гоги неохотно поднялся и вышел к столу. — Нико всё наврал! Мы никаких яблок не крали и в сарае не прятали. Наверное, это он сам нарвал их и принёс туда, чтобы свалить на нас, — негромко, но внятно проговорил он. Это неожиданное заявление взволновало весь отряд. Те, кто понаивнее, поверили: — Молодец Ефремыч! — Вот это выдал! — Так его!.. — послышалось со всех сторон. Поддержка друзей раззадорила Гоги. — Он с самого начала привязался ко мне и Сандро: без конца подзатыльники, ни в «лахти», ни в мяч нельзя было поиграть. Теперь он не может ничего с нами сделать, потому как не вожатый он больше, вот и пришил нам новое дело. Шум в классе усилился. — Бердзенишвили, ты что там мельтешишься? Никак покоя не найдёшь! Выйди скажи, в чём дело? — А дело, по-моему, в шляпе. — Ты всё-таки выйди сюда, вместо того чтобы сколачивать кружок… Вано, зло косясь на Нико, вышел к столу и поглядел на классного руководителя. — Ну говори… Вано молчал. — Ты что, язык проглотил? — крикнул Нико. — Там он у тебя до полу свисал! Говори! Вано с презрением оглянулся на Нико, но смолчал. — Что ты хотел нам сказать? Говори, не стесняйся, — вмешался старший пионервожатый. — Ты признаёшь вину? — Какую вину? — удивился Вано. — Пусть вину признаёт тот, кто провинился. А я только хотел сказать, что на прошлой неделе в колхозе пропал комбайн, и как бы теперь и это на нас не свалили. В ответ на его слова класс грохнул, да так весело, что даже старший вожатый и учитель арифметики рассмеялись. Бахсолиани не хотел обижать приятеля, но и он не удержался от улыбки. — Ступай на место, Вано, — сказал Гиви, — и будь паинькой, если не хочешь смотреть на наше собрание через окно. Комбайн никуда не пропадал, его просто отвели в МТС… — Погоди, Гиви! — вскочил Нико. — Ты даёшь слово тем, кто молчит о его проступках. Ну-ка, пусть Залико Лачашвили выступит!.. — Не могут же все говорить одновременно! — обиделся Гиви. — Залико, у тебя есть что сказать? — Я с места… Звено Бучукуртели насторожилось. У Сандро пропала последняя надежда. Теперь Залико «заведётся» и выложит всё. Жаль, нет Снайпера — этот чёрт придумал бы что-нибудь. Надо же — накануне собрания приволок в класс петуха! А позавчера разбил окно в клубе и ругал завклубом за то, что его в кино не пустили. День без кино у Снайпера — траурный день… И такой парнишка шатается где-то как неприкаянный, а Залико тут разглагольствует. Но погоди, что это он говорит?.. — Сначала мы были в плохих отношениях, — говорил Лачашвили, — во всём соперничали друг с другом… — То же мне Кучук-Караман! Сандро коленкой толкнул друга. — Помолчи, Гоги, пусть говорит. — Ну, он взял и исключил меня из звена. Нико улыбнулся и кивнул на Залико с видом фокусника, которому удался фокус. — Говори, Залико! И никого не бойся. — А за что он меня исключил? За то, что я наябедничал на Вахтанга Мрелашвили, когда тот докторову курицу камнем пристукнул. У Нико от удивления отвисла нижняя челюсть. Залико умолк и стал пальцем что-то чертить на столе, но, видно, чертёж не получился, он поднял голову и продолжал: — Конечно, Сандро не имел права исключать меня, но сейчас я понимаю, что он поступил правильно. Вот… Последнее время Сандро хорошо относится ко мне. Мы вместе работали на уборке кукурузы. Он позвал меня на сбор звена, и теперь мы с ним товарищи. — Ну, эту песенку мы слышали! — Мы совсем помирились. С тех пор я не ябедничал ни на кого и не буду ябедничать… Клянусь, не буду! Залико так расчувствовался, что чуть не заплакал, но пересилил себя и сел, закрыв лицо руками. Девочки с сочувствием смотрели на его кучерявую голову, лежащую на парте. Нико был вне себя. Что за муха укусила этого Лачашвили? Кто-то ещё в задних рядах поднял руку. Ему дали слово. Это был Како Шашвиашвили. Он вышел к столу и застрочил, как из пулемёта. — Виновных нужно строго наказать! Что мы тут цацкаемся? Украл Сандро чужие яблоки? Значит, отстранить его от звена. А Лачашвили тоже не святой. Его и вовсе надо исключить из школы. Сначала они были дружки, потом рассорились, а теперь, по всему видать, опять снюхались. Если спросить меня, то не только Сандро — всё звено нужно исключить из школы. Намедни они чуть на кол меня не посадили. Хорошо, что не дотянулись. А всему Снайпер заводила, в стороне стоял и ржал. — Да мы хотели просто попугать тебя! Эх ты, трусишка! — Ты это потому, что мы в звено тебя не приняли!.. — А почему вы не приняли его в своё звено? — спросил классный руководитель. — Потому, что он трус! — крикнул Ладо Харатишвили. — Хорошо, Ладо, сядь! — Учитель обернулся к старшему вожатому. — А самому Сандро вы не дадите слова? — Конечно, дадим… Мы слушаем тебя, Сандро, говори. Сандро вышел к столу, красный как помидор. Некоторое время он стоял, низко опустив голову, потом заговорил глухо, не поднимая головы. Но постепенно он овладел собой, и отряд услышал его прежний твёрдый и звонкий голос. — Да, это мы обобрали яблоню деда Димитрия. Но в ту ночь в саду у Грозного нас было только двое: я и Гоги Торадзе. — А когда вы все вместе лазили к Грозному? — спросил старший вожатый. — Только один раз. И то не за яблоками. — Что же вы там делали, в таком случае? — Лучше всех об этом знает Нико… Бывший вожатый готов был сквозь землю провалиться. — Чья-то корова забралась в сад, и они гнали её оттуда, — соврал он. — Верно! — засмеялся Гоги. — Мы её поймали и привязали к дереву, чтобы она не попортила весь сад. Нико позеленел от злости. — Да, но зачем за одной коровой гонялось целое звено? — Такая уж эта корова! Поодиночке она всех нас вздела бы на рога. — Она лягаться большой мастер! — Нашли время говорить о корове! — заметил учитель. — Продолжай, Сандро. Значит, яблоки украли только ты и Гоги. — Мы собрали эти яблоки, но мы их не крали, — сказал Сандро. — Как тебя понимать? — Мы собрали эти яблоки не для того, чтобы, как говорил Нико, съесть их зимой… — Может, ты скажешь, что хотел школьную ёлку ими украсить? — вскочил Нико. — Нет. У нас была своя цель: дед Димитрий не пускал нас в подземный ход, где мы обнаружили воду… Вот мы и решили собрать урожай его «турашаули», припрятать, а потом сказать, что мы вернём все яблоки до единого, если старик даст нам ключ от туннеля… Потом мы долго не собирались в сарае и слишком поздно узнали о пропаже яблок, и не смогли их вернуть хозяину. В этом вся наша вина! За это мы попросим прощения у деда Димитрия… Гиви радостно заулыбался и закивал Сандро. — Есть у кого-нибудь вопросы? — спросил он. — Какие могут быть вопросы? Всё и так ясно! — бросил Нико. — Ладно. Ты сядь, Сандро. Пусть Лена скажет, что она думает обо всём этом. Лена вышла к доске. — Сандро говорит, что ты знала об их намерении вернуть яблоки. Это правда? — спросил Сандро Куршиташвили. — Правда, — сказала Лена. — Но почему ты не пришла к нам и не сказала обо всём. — Это ещё зачем? — Лена косо глянула на председателя. — Я знала, что наши яблоки в надёжных руках. К тому же дедушка решил подарить их третьему звену. — Неправда! — вскинулся Нико. — Это неправда! Она боится, что Сандро прибьёт её, и врёт, чтобы спасти шкуру. — Не Лена, а ты врёшь! — не удержался Бучукуртели. — Когда это было, чтобы я девчонок трогал? — Я не боюсь ни Сандро, ни вас, Нико! — рассердилась Лена. — Я говорю правду: дедушка подарил эти яблоки всему звену за то, что они выстроили нам курятник. И Нико не имел никакого права брать из сарая чужие фрукты. Значит, он их украл. А если такой взрослый мальчик крадёт чужие фрукты, чего же он удивляется, что наши мальчишки лазают по садам? — Говорил я тебе — не затевай этого дела! — шептал Бахсолиани на ухо приятелю. Нико вспотел от волнения и то и дело утирался рукавом рубахи. — Я требую… — сказала Лена. — Я считаю, — поправилась она, — что Нико должен вернуть яблоки звену Сандро Бучукуртели… это всё равно, что вернуть их дедушке. После выступления Лены больше никто не брал слова. Все ушли. Оставили Сандро одного и ушли. Только Гоги задержался, уговаривая его идти вместе со всеми, но Сандро, не поднимая головы, локтем оттолкнул его. И вот он сидит один-одинёшенек в пустом классе. Как чудесно всё началось! Спасибо ещё, оставили его звеньевым. Но ребят у него отобрали — эх, каких ребят! Один только Снайпер стоил троих! А остальные?.. Хахабо, славного долговязого губошлёпа Хахабо, в звено к Зизи, Луарсаба — к Дали. Да что перечислять! Видать, конец твоему звену, Бучукуртели! Тьфу, на кой чёрт в самом деле потащились они в ту дождливую ночь в сад к Грозному? Нет. Никогда ещё Сандро не вёл себя так глупо. И этот курятник ничуть не искупает его вины. Просто нужно было раньше шевелить мозгами и выпросить у Лены ключ от подземелья. Хотя и ей порядком перепало за кражу ключа. Эх, всё смешалось, брат, всё пошло к чёрту! Как ложка дёгтя портит бочку мёда, так и эти яблоки испортили все их славные дела, и даже подземное водохранилище не кажется уже большой заслугой. Наверное, теперь и письма о нём не пошлют в «Юный ленинец», а напишут совсем о другом, и все будут потешаться над Сандро и его звеном. Да, думает человек одно, а получается совсем другое. Давно мечтал Бучукуртели совершить какой-нибудь славный поступок, и на тебе! Смехота одна! Мальчишка застонал от горечи и стыда и медленно поднял голову. Перед ним сидела Лена. Никто никогда не видел слёз на глазах этого крепкого, как кремень, мальчишки, и ему был не по душе свидетель минутной слабости. Он поджал губы, собираясь сказать колкость; но в лучистых глазах девочки было столько сочувствия, что Сандро передумал. — Ты давно здесь? — С самого начала, — ответила Лена. — Я ждала тебя во дворе, но ты всё не выходил, и я вернулась. — Зачем меня ждать? До дому я и сам дойду. — Не сердись, Сандро! Что с того, что тебя поругали? Ты, конечно, был неправ, но не настолько. Сандро махнул рукой. — Нечего меня утешать, Лена! Ты-то ведь знаешь, что яблоки мы украли не с дурной целью. А вот как оно обернулось! Теперь дари их нам или не дари, делу уже не поможешь… А всё-таки, когда он сказал, что дарит нам яблоки? — Никогда, Сандро! — еле слышно проговорила девочка. — Никогда дедушка не говорил этого. Он и сейчас не знает, кто украл яблоки. — Что?! — вскочил Сандро. — Но ты же перед всем отрядом сказала… — Да! — прошептала Лена. — Я обманула… Сандро во все глаза смотрел на Лену. Значит, эта девчонка, которая никогда не лгала, сказала неправду, чтобы облегчить его положение. Вот она, оказывается, какая!.. Сандро почувствовал, как какой-то комок подкатил ему к горлу. — Ладно, Ленка, хватит об этом! Кто старое помянет, тому глаз вон! Только бы с Нико рассчитаться! Лена замотала головой. — Сандро, обещай мне, что ты не станешь мстить ему. — Нет, Лена, что касается Нико — либо я, либо он. Вот увидишь, мы такое ему устроим, что придётся самим же на носилках тащить. — Ох, Сандро! Ты только о драках и думаешь. Ты и раньше говорил: к носилкам прикуём его. Что это ещё за затея? — Ладно, Лена, хватит о нем. И, пожалуйста, при мне не упоминай его имени. А теперь пойдём. Я должен попросить прощения у твоего дедушки. Лена радостно схватила сумку и пошла к двери. Сандро, опустив голову, вышел следом за ней. СУРОВЫЙ ПРИГОВОР Утром мальчишки собрались у родника, возле срубленного тополя, и направились вверх вдоль речки. У каждого за ремнём был просунут секач — предстояло срезать прутья для прохудившегося плетня вокруг пришкольного участка. Шли молча, широко, по-мужски ступая по берегу. Песок и галька хрустели под ногами. Вдоль ущелья тянуло сквозняком. Ветер холодил и освежал лица. Изредка перебрасывались несколькими словами. Так дошли до Родника бессмертия и остановились передохнуть. От реки в гору поднимались две арбы, с верхом гружённые речным песком. Со стороны кладбища, грохоча кузовом, спускался самосвал. Он проехал мимо мальчишек, обдав их цементной пылью и запахом перегоревшего бензина. Стоящий на кузове Парна о з Лацаб и дзе выставил в улыбке белые зубы, помахал рукой и что-то крикнул, но мальчишки не расслышали его. — Подвозят цемент и гальку, — сказал Вано Бердзенишвили. — Видно, начали строить водохранилище. Мальчишки смотрели, как, размеренно ступая и мотая головами из стороны в сторону, приближаются снизу мощные буйволы с ярмом на крепких натруженных шеях. За ними со скрипом катились тяжёлые арбы. — Нет, ребята, не впустую мы таскались сюда по ночам! — Ладо Харатишвили взбежал на пригорок и встал, уперев руки в бока. Остальные тоже вдруг так загордились, что еле ответили на приветствие старого аробщика, сидящего на нагруженной арбе. Старик фыркнул и поперхнулся табачным дымом. — Что, шпана, носы до неба задрали? Стойте, что воины царя Ираклия! Не велика заслуга копаться в земле и дуриком натолкнуться на воду. Мальчишки обиделись. Кто-то хотел огрызнуться, но Гоги остановил его: — Оставь! Это дед нашего вожатого… Гигаури подобрал с земли камешек и бросил старику. — Заложи его в фундамент, дедушка! — На твоё имя! — Старик ловко перехватил камешек и воткнул в песок. Вторая арба, наехав на валун, застряла на дороге. Мальчишки мигом расчистили ей путь. — Какую ездку делаете? — спросил Сандро у аробщика. — Вторую. — Много ещё гальки понадобится? — Не знаю. Сколько нужно будет, столько и подвезём. Питьевая вода в селе появилась, а ты о таких пустяках спрашиваешь! — А воду скоро проведут? — Уложат трубы, тогда и водичка по ним побежит. Не беспокойся, никуда теперь она не денется. Мальчишки опять гордо переглянулись и по обе стороны арбы, как почётный кортеж, зашагали в гору. У ограды академии арбы свернули в сторону, а мальчишки пошли дальше и через некоторое время вошли в лес. Сперва все обступили огромную дикую грушу, растущую на опушке, но ни на дереве, ни под деревом не нашлось ни одного дичка. — Э, вся свиноферма сюда таскается. Разве они оставят чего-нибудь человеку! — Точно! Что бы они ели без этой груши? — Пойдём дальше, может, там осталось, чем поживиться. — Там и прутьев будет больше. Здесь вон всё повырубали, подлеска не видать… Мальчишки шумной гурьбой стали углубляться в лес. — Ребята! — вдруг остановился Блоха. — Я утром видел Нико: он вёл запряжённых в ярмо буйволов, а из-за ремня у него торчал секач. Верно, тоже в лес направлялся. «Что? Нико? Стало быть, он в лесу. Ого! Куда же ему ещё с буйволами и секачом направляться. Не на танцульки же!» — А ты не знаешь, в какую сторону он подался? — Не знаю. Я видел его возле дома, там дорог много. — Эх, Блоха, вышел из тебя толк, и осталась одна бестолочь! Надо было проследить, куда он идёт. — Ребята, давайте прутьями в следующее воскресенье займёмся, — предложил Луарсаб, — а сегодня прочешем лес и найдём его. Мальчишки возбуждённо зашумели. — Бросьте! — махнул рукой Сандро. — Искать человека в таких лесах, что иголку в стоге сена, — весь день угробим попусту. Если уж он сам нам встретится, другое дело. — Почему мы должны бросать? — возмутился Ладо Хараташвили. — Забыл, как он валял тебя по траве? — А как он провёл нас с яблоками?.. Мальчишки в упор смотрели на своего командира. — Будь тут Снайпер, он из-под земли достал бы Нико! Но Снайпера вот уже который день не видать. Ни в школе, ни на улице. Последнее, что о нём слышали, был рассказ Авто: — Вечером он работал в кузнице у дяди. «Я, говорит, для вашего Бучукуртели кандалы кую, чтобы он не таскался по чужим баштанам да по подземельям. А вы, говорит, индюки, и больше ничего. Посадили его себе на голову, а он и поплёвывает. Присваивает ваши дела и все благодарности один загребает. В этом чёртовом туннеле я и Гоги обнаружили воду, а он сводил туда Гиви Вардуашвили, ни слова никому не сказав, и теперь они герои, первооткрыватели, а вы сбоку припёка». — «Что же ты, не придёшь больше к нам?» — спросил я и посоветовал вернуться в школу. А он как замахнётся на меня кувалдой. «Проваливай, говорит, пока цел, не то расколю твой череп, как пустой орех». Я испугался и убежал, а он вышел за порог кузницы и кричит мне вслед: «Не велика важность, если у меня на уроке петух из рук вырвался! И директору клуба от моих слов худо не будет — он больше заслужил. А на меня можете жаловаться где угодно, не нужна мне ваша школа!..» Странно подействовал на мальчишек этот рассказ. Все любили смелого и независимого Снайпера. Они так привыкли быть в одном звене! Их разогнали на собрании, но они всё равно вместе. И будут вместе! Эх, Снайпер, Снайпер! Отчаянная твоя голова! Но ничего, тебя вернут в школу. Ты и в прошлом году бросал учёбу… Что скрывать, есть и их вина в этом деле. Да и Сандро тоже виноват. А Сандро? Неужели он и вправду сел им на голову? И они, как овцы, идут за ним всюду… — Ребята! — Бердзенишвили поглубже сунул секач за ремень. — В конце концов не может один человек решать всё. Если Сандро боится, что Нико ещё раз взгреет его, мы-то не боимся! Пусть он остаётся, а мы пойдём. — Пойдём, пойдём! — зашумели мальчишки. Гоги с болью посмотрел на Сандро и развёл руками, словно говоря: что делать, ты мне дороже брата, но я пойду с ними. И только Залико не двинулся с места. Ещё никогда Сандро не чувствовал себя таким потерянным. Что же это происходит? Друзья покидают его, своего командира?.. — Пошли, Залико! — вдруг сказал он. — Эгей, ребята! Погодите, мы тоже идём! — Урра-а-а! — закричали мальчишки. — Вперёд! — и рассыпались по лесу. Нико они не нашли, но зато набрели на нетронутую яблоню, сплошь усыпанную вкусными дичками. Это несколько остудило их пыл. — Дураки мы, брат! — Гоги присел на мшистый пенёк. — Кто его знает, в какой части леса работает Нико? А возвращаться без прутьев нехорошо. — Верно, — согласился с ним Ладо Хараташвили, — давайте нарежем прутьев, а потом, если останется время, поищем Нико. — Здесь нет никаких прутьев, одни ясени да клёны без подлеска, — Тогда спустимся пониже. Мальчишки подались назад. Не по-осеннему густо шелестели тёмные липы, алела осина, и, растопырив корни, стояли мощные дубы. Шуршали листья под ногами. Но прекрасные звуки осеннего леса не достигали слуха мальчишек. — Ох, сейчас бы встретить эту конопатую мартышку! — мечтательно произнёс Вано Бердзенишвили и вдруг вздрогнул и, подняв указательный палец, огляделся. — Тсс! Тише… Мальчишки замерли и прислушались, вытягивая шеи. Откуда-то издалека, из-за горки, слышались удары топора. — Это он! — крикнул Сандро. — Веди нас, Караман! — Ты опять наш командир!.. Мальчишки понеслись, перепрыгивая через невысокие кусты и рытвины. Под ногами у них шуршала прелая листва и трещал валежник. — Сейчас мы за всё рассчитаемся! — Никуда он не денется! — Железно, братцы! — Не спешите, финиш близок! — Давай, Хахабо! Расправь свои костыли! — Потише, ребята! — Не ленись, Ладо! Нужно налететь на него, как стервятникам, чтобы он и рукой не успел пошевелить. — И глазом не дадим моргнуть! — Позвольте человеку завещание написать… — Никуда он не денется!.. И вдруг где-то рядом что-то оглушительно затрещало, рухнуло, да так, что дрогнула земля, и послышался душераздирающий вопль. Мальчишки остановились. Опять послышался отчаянный крик: «Помогите!» И они сорвались с места. Обежали маленькое озерцо на пути, сломя голову скатились в овраг, взмыленные выбрались оттуда и… Под срубленным ясенем лежал кто-то и, прижатый ветвями, кричал дурным голосом. Мальчишки подошли поближе и, словно наткнувшись на невидимую стену, остановились. — Да это же Нико, ребята!.. Первым пришёл в себя Бердзенишвили. Он выхватил топорик и обрубил ветку, давившую на ногу Нико. Сандро тоже бросился к Нико и, схватив его за плечи, попытался приподнять. Нико стонал и закатывал глаза. Узнав мальчишек, он замолчал, но выдержки хватило ненадолго — и бедняга опять заскулил и застонал, кусая губы. На левом бедре у него была содрана кожа, окровавленные пальцы правой ноги казались перебитыми. Для лучшего футболиста школы это была ужасная травма. Гоги старательно обшарил все свои одиннадцать карманов и, не найдя ничего, обратился к мальчишкам: — У кого есть платок? Мальчишки тоже полезли по карманам. Платки оказались только у троих. Повязка из них получилась плохая — она намокла, сквозь неё просачивалась кровь. Нико стонал и дрожал. Мальчишки беспомощно переглядывались. Тогда Бучукуртели отбросил пальто, скинул блузу и снял с себя полосатую тельняшку, подарок отца. С минуту Сандро смотрел на неё, потом схватил секач и разрезал надвое. Обе половинки намотали на ноги пострадавшему и еле остановили кровотечение. — Нужно отнести его в больницу… — пробурчал Нугзар Гареджели. — Нарежьте прутьев! — сказал Бердзенишвили, а сам пошёл срезать палки для носилок. Через полчаса были готовы носилки, сплетённые из гибких прутьев орешника, застланные маленькими веточками. — Лучше застелить пальто, — сказал Сандро и бросил своё пальто на носилки. — Холодно! — поёжился Хахабо. — Брось, Хахабо, ещё запаришься этого верзилу тащить! — Гоги свернул свою куртку и подложил её Нико под голову. — Ну, теперь все раздеваются! Ни в чём меры не знают!.. — Часть останется здесь. Нужно расчистить срубленные им деревья, — Сандро кивнул на Нико, — и свезти их вниз. Носилки подняли и медленно пошли под гору. Рядом буйволы пережёвывали жвачку и изредка, вздыхая, поглядывали на мальчишек огромными чёрными глазами. Мальчишки осторожно уложили раненого на носилки. Он не сопротивлялся. Носилки подняли и медленно пошли под гору. До родника шли не останавливаясь, сменяясь каждые сто шагов. Там передохнули и пошли дальше. Нико лежал с закрытыми глазами и облизывал потрескавшиеся губы. У входа в село мальчишки встретили Лену. При виде странной процессии она с перепугу чуть не выронила кувшин. — Что случилось, Вахтанг? Шагавший впереди Хахабо надул губы. — Проходи с дороги! Пропусти! — Что случилось, Вано?.. Кто это? — Лена бросилась к Бердзенишвили. Вано лукаво глянул на небо. — Солнце вроде вовсю светит, а ты почему-то ничего не видишь. — Нико! — вдруг вскрикнула Лена и пошла рядом с носилками, потом она остановилась и, сжав руками лицо, проговорила: — Сдержал-таки слово, Сандро! Значит, это была не пустая угроза?! — Что? — не понял Сандро. — «Придётся самим же на носилках его нести…» — напомнила Лена. — А-а, — улыбнулся Сандро. — Ты же знаешь, я слов на ветер не бросаю. — Не бросаешь?.. Хорошо! Вот увидишь, если и тебя не исключат из школы, как исключили Мрелашвили. — Что ты сказала? — Снайпера исключили?! Мальчишки чуть не выронили носилки. — Что ты говоришь, Лена? Повтори! — Я вчера своими глазами видела классный журнал. Его фамилия зачёркнута. Увидите, и с вами будет то же самое! — Лена схватила кувшин и быстрыми лёгкими шагами пошла от своих одноклассников. Мальчишки опустили носилки. Никто не произнёс ни слова. — Теперь уж наверняка распалось звено Бучукуртели! — вздохнул Вано Бердзенишвили. НЕОЖИДАННОЕ ОТКРЫТИЕ Ох, как неохота было Снайперу отправляться в лес за хворостом! Но когда дома нет ни щепки и не на чем испечь хлеба, другого выхода не остаётся, — и мальчишка подпоясался поверх пальто широким ремнём, сунул за ремень секач и вышел на дорогу. Хмурый, шагал он по просёлочной. Ребята, которых можно было позвать пособить, все сидели в школе. Последние дни, завидя где-нибудь Снайпера, они с виноватым видом обходили его. Позавчера вот встретился ему Сандро, прошёл мимо, дуясь, как индюк, но когда Снайпер оглянулся, он увидел, что звеньевой тоже смотрит ему вслед и словно хочет что-то сказать. Но Бучукуртели так ничего и не сказал. Правда, вчера вечером явилась Лена и залилась было соловьем: «Ах, как можно не учиться! Ах, ты должен извиниться!..» Но Снайпер напомнил ей случай в саду, когда она так подло накрыла его с папиросой, и отпустил девчонку не солоно хлебавши. А сам опять остался один. Один-одинёшенек, без друзей, без товарищей. Сегодня с особенной силой ощутил он горечь одиночества… Последним на краю деревни стоял дом Како Шашвиашвили. Когда Снайпер проходил мимо, за плетнём вдруг зарычал и залаял пёс, бросился к калитке, лапами распахнул её и, скаля клыки, выскочил на дорогу. Снайпер замахнулся на него секачом, свистнул, затопал ногами. Пёс, трусливо поджав хвост, тут же ретировался и долго ещё повизгивал во дворе. — Злой и трусливый, вроде своего хозяина! — брезгливо проговорил Снайпер и зашагал дальше. За околицей дорога делилась на три тропинки и разбегалась в разные стороны. Снайпер остановился. В это время его нагнал старик Вардуашвили, известный на селе балагур и сказочник, и полушутя, полусерьёзно сказал: — Налево пойдёшь — скоро воротишься, прямо пойдёшь — поздно воротишься, а направо пойдёшь, — старик махнул рукой в сторону пещер святого Шио, — и вовсе не вернёшься! — И он, посмеиваясь, стал набивать свою трубку. Снайпер поглядел направо, где в конце тропинки на вершине скалы едва виднелось старое, заброшенное кладбище, и угрюмо взглянул на старика. Дед раскурил свою трубку и, рассеивая рукой махорочный дым, сказал: — Ты чего уставился, как баран на новые ворота? Тебе непременно камень на распутье нужен с надписью да со стрелками? Говорят тебе — нельзя направо, так ты верь бывалому человеку! — И старик зашагал в ту сторону, откуда, по его словам, он воротился бы хоть и поздно, но с миром. Снайпер проводил взглядом сверкающее лезвие топора у старика на плече и, так как не в его правилах было слушаться чьих-либо советов, повернул именно направо, к ущелью Т у рдо и пещерам святого Шио. Эта дорога, в свою очередь, тоже делилась надвое: одна тропинка сбегала вниз, к мельницам, другая огибала кладбище и, минуя скалистое ущелье, вела к Гнилому озеру. Скала была отвесная и вся изрытая пещерами. От рождения и до самой смерти каждый истинный уроженец Икалто мечтал хоть одним глазком заглянуть в эти пещеры. Но суровая неприступность скалы многим отбивала охоту. Говорили о двух или трёх смельчаках, которые всё-таки попытали счастья. Но одного из них нашли на другой день под скалой, и даже братья еле опознали его, а двое других как в воду канули: то ли земля их поглотила, то ли небо. И даже тихую обитель — монастырь святого Шио — люди обходили стороной, как страшное и подозрительное место. Дальше — больше: одичало всё на много вёрст вокруг; лес разросся буйно, безалаберно; деревья всех пород, перетянутые непролазной повителью, встали, как стена; затянуло тропки, заглохли дороги. Тихо и дико стало в окрестностях монастыря. И пока монастырские постройки пятого века не были взяты под охрану государства, к ним даже близко никто не подходил. По преданиям где-то здесь начинался большой туннель, тот самый подземный лаз, существование которого было опровергнуто звеном Бучукуртели. Дорога, по которой шагал Снайпер, огибала монастырь, оставляя его в стороне, и только еле заметная тропинка ныряла в чащу и пропадала в ней, как камень в воде. Каждый раз, когда Снайперу случалось попасть в эти места, тропинка так и манила его. И каждый раз он клялся себе, что непременно узнает тайну страшных пещер, пусть только вырастет… За поворотом дороги Снайпер неожиданно увидел телегу, гружённую хворостом. У лошади, запряжённой в телегу, так и ходили худые бока, а из влажных ноздрей вырывались две струйки пара. Лошадь была короткохвостая… Хотя, погоди! Хвост у неё обрезан! Да, да, да… Снайпер встревоженно огляделся — это была его работа. Лошадь тоже, будто признала своего «парикмахера», застенчиво дёрнула обрубком хвоста и с укором скосила на мальчишку усталые лиловые глаза. Как только из-за тележки высунулась голова хозяина — Михи Безарашвили, Снайпер осклабился во весь рот и даже помахал рукой. — Не сломалось ли чего, дядя Миха? Могу пособить… У Михи от возмущения глаза полезли на лоб, и Снайпер осекся на полуслове. — Ты чего зубы скалишь, ровно кунак мой? Видишь, ноги сами привели тебя на расправу. — Миха обрубил хворостину потолще и обежал тележку. — Ну-ка, обожди меня минутку!.. Но Снайпер уже не слушал его. Он со всех ног припустил под гору. Миха бросился за ним и уже настиг было мальчишку, но тот, переменив направление, подался наверх. Минут десять они, к удивлению лошадки, носились вокруг телеги. Наконец Миха сообразил вскарабкаться на воз хвороста, но тогда Снайпер опять во все лопатки понёсся вниз. Дорога была хорошая, а Миха бегал пошустрее многих мальчишек, и вот, когда он уже настиг своего врага и схватил было его за полы пальто, Снайпер свернул в сторону и, как заяц, помчался по тропинке, ведущей к монастырю святого Шио. В первое мгновение Миха испуганно остановился, но, сообразив, что теперь мальчишке никуда не деться (не станет же он прыгать со скалы), затрусил за ним следом. — Попался! Теперь-то тебе крышка!.. Снайпер зацепился обо что-то штаниной, здоровый клок с треском оторвался от штанов и затрепыхался на ветру. Ветки деревьев, колючки и кусты хлестали его по лицу, но мальчишка мчался что было духу. По обе стороны тропинки мелькали стволы. В поредевших ветвях путалось небо. Снайпер ветром несся по тропинке. Миха не отставал от него. Он дышал тяжело, но не сдавался. Тоненькая фигурка, маячившая перед ним, дразнила его, как заяц борзую. Так ворвались они во двор монастыря. Раза три обежали его вокруг, и вдруг мальчишка нырнул в открытые двери монастыря. Запыхавшийся Миха кинулся было за ним, но, сообразив, что шустряга Лукич мог спрятаться в любой нише и уйти у него из-под носу, решил взять мальчишку измором. Он сел у входа на камень и крикнул: — Ты в моих руках! Я за тобой не полезу. До утра просижу здесь, но тебя дождусь. А не вылезешь, так голодом заморю! Лучше уж сам выходи! Из монастыря никто не отзывался. Прошло с полчаса. — Мне некуда спешить, — проворчал Миха, устраиваясь поудобнее. — У меня вон и хворост уже нарублен и собран. Посижу подожду… Прошло ещё полчаса. Вдруг сзади, за монастырём, что-то тяжело шмякнулось на землю. Миха прислушался, потом вскочил и обежал монастырь. Недалеко от монастырской стены валялась четырёхгранная каменная плита. Немного поодаль, под старым огромным грабом, легонько шевелились заросли ежевики. Миха глянул вверх, на узкое, как бойница, окно монастыря. Судя по всему, камень вывалился оттуда. Но если он упал у стены, отчего же колышутся эти заросли? Миха пожал плечами, вернулся на прежнее место и сел у входа, чтобы ненароком не упустить Снайпера. — Ладно, Лукич! Так и быть, надеру тебе уши и отпущу с богом, — почти дружелюбно пообещал он. Но Лукич не появлялся. Солнце пошло за полдень. — До каких пор ты думаешь там торчать? Выходи сейчас же! Гробовое молчание было ответом. Вот и время обеда подошло. — Не выводи меня из терпения, не то я взгрею тебя, вовек не забудешь!.. Стемнело, и Миха проголодался. Проголодался и пригрозил надеть мальчишку на шампур или даже съесть живьём, если тот не появится сейчас же. Но Снайпера «не соблазнило» это обещание. Тогда Миха нерешительно вошёл в монастырь. Там было темно. Под ногами похрустывали щебёнка и сухой навоз. Миха то и дело замирал, прислушиваясь к темноте, но ничто не нарушало тишины старой обители. Вытянув руки, как слепой, он шарил по стенам и нишам. Всё было пусто. Миха робко продвигался дальше, не отрывая взгляда от входа, обозначенного жидким вечерним светом. Снайпера нигде не было. Тогда Миха выбрался наружу и, не на шутку встревоженный, направился к скалистому обрыву. Все предания и страшные истории, связанные с этим глухим и забытым местом, разом припомнились ему. И если бы этот чёртов мальчишка объявился сейчас живой и невредимый, Миха расцеловал бы его на радостях. Но Снайпер как в воду канул. Что за проклятое место! Люди пропадают здесь без следа, как иголка в сене, словно какое-то чудовище глотает их… Проходя мимо старого раскидистого граба, Миха вдруг так и обмер. Волосы у него встали дыбом, ноги приросли к месту, глаза от удивления и страха полезли на лоб: заросли ежевики ожили, верхушки кустов закачались, раздвинулись, что-то острое, как кол, выросло над ними. И наконец страшное привидение, с головы до ног закованное в броню, вылезло из чащобы. Тускло поблёскивал в сумерках шишак шлема. Грозно позвякивала длинная, изъеденная ржавчиной кольчуга. На огромном кованом щите поблёскивало чудище с длинным раздвоенным языком. Воинственно сверкала сталь нетронутого временем меча. Позвякивая кольчугой и тяжело опираясь на меч, привидение прохромало к лесу. Миха долго не мог оторвать от него глаз. Грозно позвякивала длинная, изъеденная ржавчиной кольчуга. Потом он обернулся и тупо уставился на заросли ежевики. Заросли не шелохнулись. Миха плюнул в сердцах и тут же испуганно огляделся. Всё было тихо. Ничего подозрительного. Монастырь в сгустившихся сумерках, старые деревья, камень… Но теперь Михе казалось, что отовсюду, из-за каждого дерева могут полезть вооружённые до зубов призраки. Лучше всего бежать отсюда, пока не поздно. Одна-единственная тропинка вела с монастырского подворья в лес, и Михе не оставалось ничего лучшего, как пуститься следом за железным страшилищем. Когда он вышел на дорогу, там не было ни лошадки, ни телеги. Ползущее далеко по дороге облако пыли говорило о том, что перепуганная насмерть лошадка понеслась во весь опор. Миха не удивился тому, что лошадка его перепугалась. Он лишь забеспокоился, как бы она не разнесла телегу или сама не свалилась в пропасть. Отбросив хворостину, он погнался за ней. Там, где кончался лес, Миха остановился, запыхавшись. Внизу в долине раскинулось село. В домах уже светились огоньки. Долго он не мог отдышаться. Прилёг на сухую и стынущую землю. Ноги не несли его дальше. Усталость смыкала веки. Наконец он всё-таки заставил себя подняться и медленно побрёл к селу. Дома его ждала новая неожиданность: лошадки и телеги на месте не оказалось, а жена недоуменно рассказала, что часа полтора назад телега вихрем ворвалась во двор и, промчавшись вокруг дома, вылетела на улицу. Взмыленная лошадь хрипела и неслась галопом, а на облучке сидело странное существо в шлеме и позвякивало бубенцами. Миха не сказал жене ни слова. Вышел из дому, отыскал след своей телеги на просёлочной и пошёл по нему. Видимо, хворост свисал с задника телеги и скрёб по земле, вся дорога казалась чисто выметенной. И Безарашвили ни разу не сбился со следа. Так дошёл он до дома Мрелашвили и с удивлением увидел, что здесь след обрывается. Жена Луки Мрелашвили возилась возле тонэ. [14] Пляшущее над печью пламя освещало весь двор. — Где твой мальчишка? — спросил Миха. 14 Тонэ — специальная печь для выпечки хлеба. Недалеко от тонэ, под забором, лежала большая куча хвороста. — Он пошёл к тебе, — отозвалась женщина, подбрасывая хворосту в печь. — Ты не видел его на дороге? — Не видел. А где телега с лошадью? — Ты меня так расспрашиваешь, как будто я тебе денег должна! Если сделал доброе дело и одолжил мальчишке телегу, не надо теперь попрекать… Миха от возмущения хлопнул себя по бёдрам. — Я одолжил ему телегу?! Да кто тебе сказал? — Ну, что ты никому её не подаришь, это всё село знает…. Злой язычок был у матери Лукича! — Ты лучше скажи мне, где лошадь и телега? — Не бойся, не съест он твою лошадь! К тебе на двор повёл. Миха собрался было уходить, но тут заметил висящую на балконе кольчугу и шлем, меч, прислонённый к перилам, и огромный щит, по которому ползло распластанное чудовище с раздвоенным сверкающим языком. Миха покосился на всё это вооружение и мрачно проворчал: — Хворост, что уже наломала, можешь сжечь, а остальной не тронь — я заеду за ним и заберу. И он повернул к калитке под недоуменный взгляд матери Лукича. В полдень Снайпера позвали из калитки. Он привстал на тахте, отворил окно и крикнул: — Входите, я дома! Вот он я!.. По балкону протопали три пары ног. И через минуту в комнату ввалилась неразлучная троица: Сандро, Гоги и Вано. Снайпер уже опять лежал на тахте, заложив руки за голову, и жмурился, как кот на солнышке. Всё произошло, как он и предполагал: не успели ребята поздороваться, как все трое онемели, разинув рты и выкатив глаза. Долго стояли они, не шелохнувшись, и затаив дыхание. Наконец Гоги глотнул слюну и робко спросил: — А это… откуда это? А, Снайпер? Снайпер молчал. Он почёсывал себя за ухом и наслаждался произведённым впечатлением. — Где ты это нашёл? — спросил звеньевой. — Скажи пожалуйста, настоящее! — Вано провёл рукой по шлему, надетому на меч. Снайпер был на седьмом небе. — Это всё твоё? — Моё. — Где нашёл-то? — Место одно знаю… — Там есть ещё такие щиты и кольчуги? — подскочил Бучукуртели. — Сколько угодно! Ни объехать, ни пройти… — А ты, часом, не спятил, Снайпер? — Я самое плохое приволок. Оно мне первым под руку подвернулось, да вроде и полегче показалось. Вся троица переглянулась, потом одновременно облизнула пересохшие губы и опять уставилась на грозно поблёскивающее оружие. — Поклянись! — Чего мне клясться? Можешь потрогать, если глазам своим не веришь. — Где ты это нашёл? А, Лукич? — дрожащим от возбуждения голосом спросил Гоги. Снайпер со стоном перевернулся на бок. Глаза его недобро засверкали. — Так. Вы, значит, думаете, что меня исключили из школы, как дурачка? Очень ошибаетесь. Я не глупее вас… — Что ты, Снайпер! Кто мог подумать, что ты глупее нас? — заволновался Гоги. — Ты и твои дружки. Думаешь, мне изменила память?.. Или вам хочется ещё раз увидеть в газете свои кривые рожи. Ладно, первооткрыватели! Я вам скажу, где я нашёл всё это, а вы пустите вперёд Гиви Вардуашвили, как козла вперёд стада, и идите за ним… Только не забудьте ещё Лену захватить… Знаете, чего мне стоило обнаружить всё это? Вот смотрите! — И Снайпер стал переворачиваться с боку на бок, демонстрируя товарищам ободранные в кровь бока, ноги и спину. — «Где ты их нашёл?» — передразнил он Гоги. — Вон как нежно запел!.. А хотел бы я знать, где ты был, когда меня исключали из школы. Или вы где были? Никто не вспомнил обо мне, никто! А теперь, когда вы узнали… Погоди, а кто вам сказал? — вдруг спохватился Снайпер. — Или Миха наябедничал? Хотя он и сам ничего не знает. Ни одна живая душа не знает, где я был и что видел. Если я вам скажу, не поверите. Но я ничего не скажу! Ничего!.. Ребята слушали, изредка переводя взгляд с израненного товарища на сложенное возле него оружие. — Миха?.. Скажи, пожалуйста, а при чём тут Миха? — Миха действительно ни при чём. Хотя он был при лошадке и при тележке. Мальчишки переглянулись, а Вано Бердзенишвили подвинулся поближе к Снайперу и потрогал рукой его лоб. — Ты вон у своих дружков измерь температуру! — огрызнулся Снайпер, отводя его руку. Вано пожал плечами. — Вроде всё в порядке. Гоги и Сандро молчали. Наконец Сандро перевёл взгляд со щита на Снайпера и заговорил потвёрже: — То, что я скажу, я скажу не для того, чтобы ты выдал нам свою тайну. Мы не знали о твоей находке и Михи Безарашвили не видали. Мы просто пришли сообщить, что все наши ребята просили классного руководителя и директора восстановить тебя в школе и дали за тебя обещание. Так что с завтрашнего дня ты можешь ходить на уроки. Снайпер всё ещё наслаждался впечатлением от своих слов, но постепенно довольная и насмешливая улыбка сходила с его лица. Он притих, потом вдруг вскочил и, морщась, сел на тахте. — Чего врёте, болтуны? Нашли дурачка! Вы это Залико расскажите, а меня нечего утешать. Как-нибудь проживу… С вас хватит и той ямки, что вы выкопали под Преображенской церковью. А настоящий подземный ход обнаружил я. Я, а не вы, и я не скажу вам, где он. Я много ещё чего обнаружил, но не для вас, нет!.. Я могу вашу подземную водичку так перекрыть за две версты, что туда и двух капель не дотечёт. Я могу всё, что вами сделано, пустить по ветру. Я могу… хотя с вами не стоит даже разговаривать! Вы предали человека и забыли про него… И вы ещё думаете, что я поверю вашей болтовне? — Снайпер опять лёг на спину и уставился в потолок блестящими от слёз глазами. А Сандро, Гоги и Вано стояли над ним и ломали головы: где и что такого необычайного мог обнаружить Лукич и как это может отразиться на их находках в старом подземелье. — Мы не врём, Снайпер! Тебя в самом деле восстановили, — сказал Сандро. — Ты опять в списках. Я сам видел в классном журнале, — заискивающе подтвердил Ефремыч. — Почему ты нам не веришь? Снайпер приподнялся и недоверчиво оглядел лица дружков. — Остальные ребята знают об этом? — Вся школа знает. Гиви сказал, что ты можешь прийти завтра и прямо сесть за свою парту. — А если я криво сяду?.. На этот раз Гоги обиделся. — Он опять за своё! — Ты вправду Фома неверующий! — повысил голос Сандро. — Говорят тебе, восстановили! — А ты поклянись Леной. — Причём тут Лена? — Сандро вспыхнул и, увидев насмешливую ухмылку Снайпера, шагнул к нему. — Скажи спасибо, что ты лежишь с больной ногой, не то ни твой щит, ни кольчуга не спасли бы тебя! Чего ты разложил всё это оружие и развалился, как умирающий хевсур. [15] Тоже мне гусь! Пошли, ребята! — Сандро повернулся и пошёл к дверям. 15 Хевс у ры — грузины-горцы; отличаются особой воинственностью. — Сандро! Погоди, Сандро, я пошутил! — крикнул Снайпер. — Вот человек! Да пошутил же я! Гоги и Вано нагнали звеньевого на лестнице и схватили его за руки. — Ну что ты, в самом деле, как ошпаренный! Нельзя человеку пошутить, что ли? — Пустите меня! Если ему шутить охота, пусть едет в город и поступает в клоуны! — Ну, теперь этот заупрямился… Мальчишки чуть не силой вернули назад рассерженного звеньевого. — Ты, как подожжённый динамит, того и гляди, взорвёшься! Я, можно сказать, на радостях пошутил немного — как-никак в школе восстановили, а ты в бутылку полез! Ну ладно, садитесь и слушайте… Только в воскресенье поможете нарубить хворосту. — Ты давай, Снайпер! А за нами дело не станет. Если хочешь, весь двор тебе хворостом завалим. — Гоги пододвинул стул поближе и сел. — Значит, так, — начал Снайпер. — Рано утром пошёл я в лес. Только вышел за село, тут меня старик Вардуашвили нагоняет: ну, думаю, сглазит он меня, как пить дать… Хотел я прямо идти, но, как увидел, что и он туда прёт, раздумал. Повернул направо. Пошёл к ущелью Турдо, но он таки меня сглазил: смотрю — на повороте дороги телега стоит и Миха Безарашвили в колесе ковыряется. Увидел меня — и как коршун!.. Бегали мы, бегали, добежали аж до монастыря Шио и давай вокруг кружить. В лес бежать боязно, застрянешь в зарослях, что твой волк. Я взял да и шмыгнул в монастырь. А Миха, видно, устал, не полез за мной, сел у входа — караулит. Ну, думаю, этот индюк тут меня до утра продержит, измором возьмёт. И полез я к окну, что на задней стене. Смотрю, там камень один выпал из стены, я пролез в щель и недолго думая прыгнул вниз, прямо в заросли ежевики, чтобы помягче было. Прыгнул и вдруг как провалюсь куда-то!.. — Снайпер оглядел слушателей расширившимися от ужаса воспоминания глазами. — Провалился я, братцы, чёрт знает куда! Вот и ногу там ободрал. Вот поглядите… — Ты дальше, дальше рассказывай! — Гоги глотнул слюну. — А ногу твою потом посмотрим. — Провалился я куда-то, так и не понял: то ли сам проломил, то ли была там дыра, но мягко как-то упал… Ну, думаю, помер. Тут, чую, бока у меня горят и нога болит, а из носу кровь течёт. Лежу, не шевелюсь, чтобы кровь остановить. Не помню, сколько пролежал, но, когда встал, кровь уже не шла. Достал я папиросу… — А ты что, куришь опять? — прервал его Сандро. — Погоди, Бучукуртели! Я, можно сказать, помирать собрался, а ты папиросу запрещаешь выкурить. — Может быть, ты забыл наше обязательство? — Это ты забыл, что я не состоял тогда в вашей «конторе». — Ладно, давай дальше! — Если ты каждую минуту будешь затыкать мне рот, я ничего не расскажу. — Погоди, Сандро! Пусть рассказывает. — Лежу я и думаю: не хватает могильной плиты сверху и причитаний Михи Безарашвили, и буду я настоящий покойник… — Нет, погоди, ты говорил, что полез за папиросами. — Да, верно, достал я папироску и закурил. При свете спички вижу — из ямы моей во все стороны щели ведут, в рост человека. Что за чёрт, думаю! Куда это я угодил? Глянул вверх — темно, слева — темно, справа — темно. Пошёл в ту сторону, где суше. Иду, подвигаюсь помаленьку и вдруг… Ба! Что такое?.. — Ну и что? — Что ты увидел?! — подскочили слушатели. — Ничего. — То есть как — ничего? — Да так… Скелет рассыпавшийся лежит, а рядом вот этот щит и меч. — И это, по-твоему, ничего?! — По сравнению с тем, что было дальше, — ерунда. — Что же там было такое? — Говори, Лукич! Прямо всю душу вымотал. — Да разве вы дадите хоть слово сказать! — Ну выкладывай. Будет тебе! — Пока я бегал от Михи, секач свой где-то обронил, а тут оружия — завались! Взял я эту кольчугу, вытряхнул из неё всё и натянул на себя. Шлем тоже рядом валялся неподалёку. А щит оказался слишком тяжёлым. Я его вскинул на плечо, взял в руки меч, нагрузился, как ишак, и тут только сообразил, что далеко так не пойдёшь. Темень кругом, хоть глаз выколи. Руки теперь у меня заняты, спичек зажечь нечем… Бросил я щит и пошёл дальше. Вижу, ещё скелет, но без кольчуги, одни кости. — А не страшно было? — Чего бояться-то — я вооружён до зубов! — Ну, а дальше? — Дальше — смотрю, далеко впереди что-то поблёскивает. — Ну? — Иду, иду, и вдруг… Ребята! — Снайпер вдруг привстал и почти простонал. — Ребята, из монастыря в академию ведёт туннель, точно говорю! И родник оттуда течёт. Я сам видел огромный каменный бассейн. Оттуда по глиняным трубам вытекает вода. А пещер там полно! И все гладкие, как комнаты, проходами соединены, как в доме настоящем. На одном только проходе дверь дубовая висит и заложена изнутри на засов… Я не смог все комнаты обойти. А ущелье Турдо оттуда как на ладони. Комнат сколько угодно, целое село можно уместить… Оружия? Бери — не хочу! Много чего там интересного. Я бы и сам пошарил да побоялся до ночи оставаться… Но к академии оттуда наверняка ход ведёт. Это точно! Я не нашёл его, но голову даю на отрез — есть ход! — Как же ты назад выбрался? — Той же дорогой. Как свалился туда, так и вылез. Мечом этим лесенку вырубил по стенкам ямы и выкарабкался, даже оружие с собой прихватил. — Вот это да! — Ну, а Миха чего? — Миха? Вылез я из ямы в кольчуге и шлеме. В одной руке щит, в другой — меч. Раздвинул заросли ежевики: ушёл, думаю, Миха. Ан нет, стоит: прижался к стене, рот разинул, глаза вылупил, а шапка на голове ходуном ходит — видно, за привидение меня принял. Я спокойненько мимо него, только кольчугой позвякиваю да щитом поигрываю. Думаю, сейчас он сообразит и взгреет меня. Хотел сбросить с себя всё это железо и рвануть во все лопатки, но потом раздумал. Ковыляю по дороге, позвякиваю. И вдруг на пути его телега. Обрадовался я, забрался на облучок, огрел лошадку разок, она и понеслась… До самого дома не смог остановить. — Дома небось подивились на тебя? — Мою мать ничем не удивишь. Только Миха вот заявился и хворост забрал. — Это ничего. Мы хворосту тебе нарубим. Ты только скажи, где эта яма, в которую ты провалился? — А-а! Как бы не так! Пока у меня не пройдёт нога, я ничего вам не скажу. — Да ты же уже сказал — под большим грабом. У Снайпера загорелись глаза. — Если ты пойдёшь туда без меня, можешь заранее причаститься! — Снайпер прав! — сказал Сандро. — Не бойся, пока ты не поправишься, к старому грабу ни одна душа не подойдёт. — Ладно, Сандро. На тебя вроде ещё можно положиться. — А ты давай поправляйся поскорее! — Может, тебя тоже в больницу отвезти? Там твою ногу мигом подлечат. — Эх, Вано, ты, верно, забыл, что в нашей больнице одна-единственная палата и лежит в ней Нико. — Теперь он ни слова тебе не скажет. — А дальше в глубь туннеля ты не пробовал забраться? — Там под уклон дорога идёт, и к тому же мокро было. Я побоялся свалиться куда-нибудь впотьмах. А там… Эх, ребята! Вы даже не можете себе представить! Вся пещера полна… Нет, вы всё равно не поверите, пока не увидите своими глазами. Скорей бы нога моя зажила!..