Поздно ночью, выпив несколько раз по нескольку стаканов в нескольких барах, они с Микки сказали друг другу:

— Если бы кто-то угрожал мне, я бы выдержал. Но если бы угрожали семье, я бы остановился.

Разговоры за выпивкой.

В конце концов Воорт оказывается в Гринвич-Виллидж, неподалеку от дома, хотя совершенно не помнит, как сюда попал. Часы на Библиотеке Джефферсона показывают два тридцать. Дождь перестал. Улицы сверкают. На Шестой авеню людно даже самой глухой ночью. Несколько баров открыто. Под навесом у французского бистро официанты подают омлеты. Перед греческой закусочной даже выстроилась небольшая очередь. Из бара доносится треньканье пианино — что-то из Барри Манилова. Стало теплее.

— Это Конрад Воорт?

Перед ним женщина, гладкошерстный ретривер на поводке виляет хвостом. Он смутно узнает соседку, которая живет через два дома от него.

— Что с вами случилось? — спрашивает она.

— Попал под сильный дождь.

Говорить мучительно. Воорт смотрит на женщину — актрису телесериалов — словно из дальнего далека.

Она уходит, а Воорт, шатаясь, идет по Тринадцатой улице, к дому.

Вот и он, теплый и ярко освещенный. Убежище. Золотой свет льется из гостиной нижнего этажа и кухни. Знакомые машины припаркованы у дома, под кленами. «Тойота-приус» кузена Мэтта. «Тойота-форанер» кузины Марлы. «БМВ» Микки.

«Не хочу туда идти».

Воорт уже поворачивает назад, но его окликают. Дверь открыта. Льющийся из нее свет, кажется, воскрешает боль в черепе. Или это снова наркотик? Обеспокоенное семейство поджидало его. Они звонили на сотовый. Почему он не отвечал? Несколько часов назад появился Микки; он разыскивал Воорта, тот, по его словам, исчез.

— Я работал. Ничего страшного, — отвечает Воорт.

— Ты промок. — Лица кажутся огромными и вытянутыми. Их забота наполняет его стыдом, словно он каким-то образом подвел не только себя, но и их.

— Немножко воды еще никому не повредило.

— Кон, прости, что опоздал. — Микки явно подавлен, лицо бледное, осунувшееся, морщинистое. Глаза — черные изюмины, рот — бесполезная дыра, как у кричащего человека на картине Эдварда Мунка. — Я опоздал, — твердит Микки. — На пять минут. Не могу поверить. Не могу поверить, что опоздал.

— Не беспокойся об этом.

— Деньги? К черту деньги. Не могу поверить, что я так расстроился из-за денег. Семья и друзья важнее. Не знаю, что со мной было, Кон, но я вернулся. Я с тобой. Во всем. Больше я не опоздаю.

— Бывает и хуже.

Как там было в старой песне? «И хочешь поправиться, но никогда не оправишься»?

Собственный голос словно разносится по пустой комнате или звучит откуда-то из ямы.

Кузина Марла на прощание целует Воорта в щеку. Он едва удерживается, чтобы не отскочить. «Я не заслуживаю участия».

— Главный магазин надо открывать рано, — говорит Марла. Грег оставил для Воорта отличный кусок акульего стейка. — Спасибо, что помог с капитаном сам-знаешь-каким. Ты настоящий друг.

Вим начинает рассказывать историю о том, как он сам однажды попал в бурю, когда стоял на посту, но тетя Мэв сгоняет его на тротуар.

— Вим, сделай всем одолжение на сей раз. Заткнись, — требует она.

Наконец они остаются одни в фойе, и Камилла обнимает Воорта.

— Мне было страшно, — шепчет она.

— Почему? Я и раньше работал допоздна.

— Это все из-за Микки. Никогда не видела его таким. — Она говорит слишком быстро, как бывает, когда она нервничает — большая редкость. — По-моему, это его разбудило. Он страшно боялся, что с тобой что-то случилось.

— Я устал. — Воорт поворачивается к ведущей наверх лестнице.

«Надо поспать. Чтобы все это осталось во вчерашнем дне. Завтра я проснусь и придумаю, как с этим справиться. Они только угрожали. На самом деле ничего не произошло».

Он все еще ощущает человека на спине.

Камилла поднимается следом. Она, чтоб ее, идет за ним.

Больше всего Воорту хочется, чтобы она ушла. Ему надо побыть одному. Он не хочет, чтобы она была в спальне, когда он будет сдирать промокшие рубашку и брюки. Ему хочется сжечь вещи, но Камилла услужливо подбирает их и уносит вниз, к стиральной машине. Воорт проскальзывает в ванную и включает горячий душ.

Намыливается, трет мочалкой. Трет очень сильно.

«Боже, помоги мне выбраться».

— Это блок камер «Б»?

Кокетливо улыбаясь, Камилла залезает под душ.

— Нам надо прекратить эти встречи, — шутит она. — Остальные заключенные начинают что-то подозревать. Привет, большой парень. — Она берет мыло из рук Воорта, размазывая пену. — Повернись. Я займусь тобой.

«Заняться тобой» — эти слова употребил человек в той уборной.

Ее прикосновение — это невыносимо. Ощущение ее рук на коже вызывает отвращение. Камилла наклоняется, чтобы намылить его, и Воорт отшатывается, когда ее руки касаются ягодиц.