Микки опрокидывает стакан неразбавленного солодового виски.

— Прошу вас, мистер Диккенс, я хочу еще.

Всему виной развал экономики: бары и рестораны закрываются, городское строительство замирает. Мэру пришлось увольнять копов и пожарных. Мосты ржавеют, а автомагистрали покрылись ямами. Университеты перестали нанимать профессоров. Управляющие пенсионных фондов дают показания в конгрессе. Библиотеки сокращают рабочее время. Ради экономии электричества фонари в жилых районах по вечерам включают через один.

— Кон, я слышал по Си-эн-би-си, будто брокерские конторы с Уолл-стрит урежут премиальные выплаты. Эти компании платят тридцать пять процентов городских налогов. Конгресс попытался бы приватизировать кислород, если бы придумал, как это сделать. Чертов президент ввел бы плату за воздух, если бы только мог.

Звонит телефон. Воорт смотрит на определитель номера и видит, что это Хейзел, его любимая специалистка по компьютерам в Полис-плаза, 1. [4] Он просил ее просмотреть списки пропавших людей — вдобавок к полудюжине других дел, порученных ему и Микки.

— Сколько, Микки?

— Год назад у меня было двенадцать миллионов долларов. Двенадцать миллионов. В детстве мне казалось, что так много может быть только у Рокфеллеров. Я не мог даже вообразить такую сумму. А потом понял, как ее получить самому. А теперь… — Он не договаривает.

Даже голос звучит по-другому — словно слова произносит не Микки.

— Мик, Сил — хирург. Она хорошо зарабатывает.

— Она женщина, — отрезает Микки, словно Воорт сказал несусветную глупость.

— Ну ты и динозавр старомодный!

— Кон, что бы ни говорили женщины, они перестают уважать мужчин, если зарабатывают больше их. И тогда мужчина перестает уважать себя. Ах, тебе не понять. Ты родился богатым.

Телефон замолкает. Воорту остается надеяться, что Хейзел оставит сообщение на автоответчике.

«Отвлечь его. Пусть думает о работе».

— Микки, когда я увидел то тело…

— Все, что мне надо было сделать, — просто уйти с рынка. Ведь были же знаки. Но я решил, что могу сорвать куш. Когда я в последний раз смотрел, то был должен больше четверти миллиона. Взял кредит под залог собственности. И все просрал.

Месяца три назад, вспоминает Воорт, «Нью-Йорк дейли ньюс» напечатала о них статью. «Самые богатые копы Нью-Йорка».

В 1990-х Микки прославился как финансовый гений. Он брал свое жалованье — и удваивал и утраивал его, а потом снова утраивал. Другие детективы называли Воорта и Микки «Меррилл и Линч» или «Пейн и Уэббер».

Микки тратил деньги так же быстро, как зарабатывал. «Удовольствия в могилу не возьмешь», — говорил он. На речном берегу в Рослине он отстроил настоящее поместье: большой дом, навес для лодок, частный причал и гараж на две машины. Одевался Микки как фотомодель с обложки журнала «Джи Кью». Нанял дизайнера для ремонта их кабинета в управлении, забивал маленький холодильник дорогими сортами кофе, сыра, пива, хлеба.

«Хоть мы и работаем в дерьме, это не значит, что нужно в нем жить», — твердил он.

— Пошли вниз, Мик. Поешь чего-нибудь.

— Зачем? От еды только протрезвеешь, — отвечает Микки и встает, чтобы налить себе еще «Лафройга».

Снова звонит телефон. Микки стучит себя по голове.

— Давай напьемся. Хочу забыться, — ухмыляется Микки. — Составь мне компанию.

— Тебе все равно придется сказать Сил.

— Не-а, у меня есть план. Я нашел квартиру в Астории. Она просто великолепна, Кон. Такая маленькая, что уличный шум не мешает слушать друг друга; а в подвале есть стиральная машина. Дезинсекцию проводят раз в месяц. Настоящий рай. Поскорее бы показать ее Сил, когда она узнает, что произошло. Она тоже пострадает за то, что я погорел. Мы так по-старомодному влюбились. Общие счета.

— Почему бы вам не переехать на время сюда? — предлагает Воорт. — Ты же умеешь мыть окна, верно?

Микки смеется, но экономический кризис сказался на нем, как и на всем городе. Крепкая спина ссутулилась. В черных как смоль волосах появилась седина. Подтянутый живот расплылся, над ремнем нависли складки жира.

«Сила наша превращается в слабость», — думает Воорт. Микки всегда был максималистом. К себе он так же суров, как и к другим. Смотреть на него сейчас — все равно что смотреть, как падает «Боинг-747».

— Знаешь, что я сегодня вспоминал? — говорит Воорт. — Как ты появился на полицейском катере, когда меня сбросили в реку. В деле Бейнбриджа.

— Ты тогда вымок.

— И замерз.

— Я спас твою задницу.

— Переезжайте сюда, поживете, пока не поймешь, что делать, — повторяет Воорт. — Дом большой. Камилле понравится. Эдакая коммуна, как в Айдахо. Ты сможешь доить корову.

Микки хохочет. Но когда он поднимает голову, Воорт с удивлением замечает блеск в глазах друга.

— Возьми наконец трубку, Кон. Хоть один из нас должен помнить о служебных обязанностях.