— Кажется, Голан, — сказал Пелорат, — она имеет в виду, что Гея — это что-то вроде группового сознания.

Тревиц кивнул.

— Это я уловил. Кто в таком случае управляет этой планетой, Блисс?

— Она управляет собой сама, — ответила Блисс. — Эти деревья растут рядами и участками по собственной воле. Они размножаются лишь настолько, чтобы заменить те, что по какой-то причине умирают. Люди собирают яблоки, которые им нужны, другие животные, включая насекомых, едят свою долю, и только свою долю.

— Насекомые знают свою долю? — спросил Тревиц.

— Знают. В некотором смысле. Дождь идет, когда он нужен. И если надо, это иногда сильный ливень. А если нужна засуха, то будет засуха.

— И дождь знает, что делать?

— Да, знает, — очень серьезно сказала Блисс. — Разве клетки в вашем теле не знают, что им делать? Когда расти, а когда прекращать рост? Когда вырабатывать разные вещества, а когда нет, и сколько в точности вырабатывать этих веществ, не больше, не меньше? Каждая клетка — это в некотором роде независимая химическая фабрика, но все черпают сырьевые материалы из общих ресурсов, приносимых общей транспортной системой, все отправляют отходы в общие каналы, и все вносят вклад в общее сознание.

Пелорат со сдержанным энтузиазмом сказал:

— Это замечательно. Вы говорите, что эта планета — суперорганизм и вы клетка этого организма.

— Я привела аналогию, но это не одно и то же. Мы аналоги клеток, но мы не идентичны клеткам. Понимаете?

— Чем же вы отличаетесь от клеток? — спросил Тревиц.

— Мы сами состоим из клеток и имеем свое сознание. Это сознание индивидуального организма, в моем случае человеческого…

— Обладающего телом, за которое умирают мужчины.

— Вот именно. Мое сознание далеко опережает сознание клеток, и то, что мы являемся частью еще большего группового сознания на более высоком уровне, вовсе не низводит нас до уровня клеток.

Я остаюсь человеком, но над нами существует групповое сознание. Оно настолько же за пределами моего понимания, как мое сознание за пределами понимания мускульных клеток моих бицепсов.

— Кто-то, конечно, отдал приказ захватить наш корабль, — сказал Тревиц.

— Нет, не кто-то! Гея приказала. Мы все приказали.

— Деревья и почва тоже, Блисс?

— Их вклад был очень мал, но тоже был. Послушайте, если музыкант пишет симфонию, разве вас интересует, какая именно клетка его тела приказала написать симфонию и руководила ее сочинением?

— И, насколько я понимаю, — заметил Пелорат, — групповой разум этого, так сказать, группового сознания намного сильнее индивидуального разума, как мускул сильнее отдельной мышечной клетки. И Гея захватила наш корабль, управляя нашим компьютером, хотя ни один индивидуальный разум на планете не смог бы этого сделать.

— Вы все поняли правильно, Пел, — сказала Блисс.

— Я это тоже понимаю, — сказал Тревиц. — Это нетрудно понять. Но чего вы от нас хотите? Мы не собирались на вас нападать, мы прилетели в поисках информации. Зачем вы захватили наш корабль?

— Чтобы поговорить с вами.

— Вы могли поговорить с нами и на корабле.

Блисс серьезно покачала головой.

— Разговаривать должна не я.

— Разве вы не часть группового сознания?

— Да, но я не могу летать, как птица, жужжать, как насекомое или вырасти высотой с дерево. Я делаю то, что лучше всего получается у меня. И не мне передавать вам информацию, хотя и я могла бы.

— Кто же это решает?

— Мы все.

— А кто будет говорить с нами?

— Домм.

— Кто такой Домм?

— Ну, — сказала Блисс, — его полное имя Эндоммандиовизамарон-дейасо — и так далее. Разные люди в разное время называют его разными слогами, но для меня он Домм, и, я думаю, вы оба тоже будете его так называть. Он, вероятно, вносит больший вклад в сознание Геи, чем кто-либо на планете, и он ожидает вас на этом острове. Он захотел увидеться с вами, и ему это разрешили.

— Кто разрешил? — спросил Тревиц и сам себе ответил: — Да, знаю, вы все.

Блисс кивнула.

— Когда же мы встретимся с Доммом, Блисс? — спросил Пелорат.

— Прямо сейчас. Если вы пойдете за мной, Пел, я приведу вас к нему. И вас тоже, Трев.

— А вы после этого уйдете? — спросил Пелорат.

— А вы не хотите, чтобы я уходила, Пел?

— Собственно… нет.

— Ну вот, пожалуйста, — говорила Блисс, пока они шли по гладко вымощенной дороге, огибавшей сад, — мужчины очень быстро ко мне привыкают. Оказывается, даже у пожилых, почтенных мужчин обнаруживается мальчишеский пыл.

Пелорат рассмеялся.

— Я не могу похвастаться мальчишеским пылом, но если бы он у меня был, то только для вас, Блисс.