— Но, с другой стороны, столица — интеллектуальный центр планеты, и если мы где-нибудь получим информацию, то только там, — возразил Тревиц. — И я сомневаюсь, что они будут так уж открыто демонстрировать враждебность к Сообществу. Пусть Мэр и не очень любит меня, но она не потерпит дурного обращения с членом Совета. Она не допустит прецедента.

Из туалета появилась Блисс. Еще влажными после мытья руками она машинально поправила юбку и сказала:

— Между прочим, здесь отходы, наверно, полностью регенерируются?

— А как же, — ответил Тревиц. — Надолго ли хватило бы нам воды без регенерации? Как вы думаете, на чем поднимается тесто для ароматных булочек, которыми мы разнообразим нашу еду из замороженных продуктов?… Надеюсь, я не испортил аппетита догадливой Блисс.

— Еще чего! Как вы думаете, откуда берется вода и пища на Гее, и на Компореллоне, и на Терминусе?

— На Гее, — сказал Тревиц, — отходы, конечно, такие же живые, как и вы.

— Не живые, а обладающие сознанием. Это не одно и то же. И уровень сознания у них, конечно, очень низкий.

Тревиц с шумом втянул носом воздух и осуждающе посмотрел на Блисс, но не стал развивать эту тему.

— Я иду в каюту пилота, — сказал он. — Хочу составить компанию компьютеру. Хотя он во мне и не нуждается.

— Можно и нам присоединиться? — попросил Пелорат. — Я никак не привыкну, что он может самостоятельно совершать посадку, и чувствует другие корабли, бури — и что там еще?…

— Ничего, привыкнете, — Тревиц широко улыбнулся. Компьютер управляет гораздо надежнее, чем я. Но, конечно, идемте. Вам будет интересно.

Корабль теперь летел к дневной стороне планеты, потому что, как объяснил Тревиц, компьютеру легче привязать карту к реальной местности при свете солнца.

— Это очевидно, — сказал Пелорат.

— Не так уж очевидно. Компьютер мог бы привязать карту и на ночной стороне. Ему ничуть не труднее воспринимать инфракрасный свет, который поверхность излучает даже в темноте. Но привязывать карту труднее, потому что изображение в ночном излучении гораздо менее четко и контрастно, чем в отраженном дневном свете. А я стараюсь, если нет каких-нибудь препятствий, создавать компьютеру максимум удобств.

— А если столица на ночной стороне?

— Вероятность пятьдесят на пятьдесят. Но после того как карта будет привязана, мы сможем перелететь на ночную сторону. И откуда бы мы ни приближались к столице, мы примем сигнал, передаваемый микроволновым лучом, и получим указания, к какому космопорту направиться… Беспокоиться не о чем.

— Вы уверены? — спросила Блисс. — У меня нет документов, и я ни в коем случае не имею права сообщить этим людям название своей планеты. Что мы будем делать, если у меня потребуют документы?

— Это маловероятно, — сказал Тревиц. — Они решат, что все проверено на таможенной станции.

— А если все-таки потребуют?

— Когда потребуют, тогда и будем думать, а пока незачем зря ломать голову.

— Тогда может оказаться поздно.

— Ничего, положитесь на мою гениальность.

— Кстати о гениальности, как вам удалось уговорить таможенника?

Тревиц посмотрел на Блисс, и на лице его появилась ехидная улыбка.

— Голову на плечах надо иметь, — сказал он.

— Что же вы сделали, старина? — спросил Пелорат.

— Нужно было только найти к таможеннику правильный подход, — ответил Тревиц. — Я попробовал угрозы, намекнул на подкуп, воззвал к его логике и лояльности к Сообществу. Ничего не помогло, и мне пришлось прибегнуть к последнему средству. Я сказал ему, что вы, Янов, обманываете свою жену.

— Жену? Но, мой дорогой друг, у меня нет жены.

— Я знаю, но он-то не знал.

— Под женой вы подразумеваете постоянную партнершу мужчины? — спросила Блисс. — Более того, — сказал Тревиц. — Партнершу, обладающую вследствие своего положения определенными юридическими правами.

— Блисс, у меня нет жены, — нервно сказал Пелорат. Когда-то у меня была жена, какое-то время. Но уже давно у меня жены нет. Если ты хочешь совершить официальный обряд…

— О, Пел, — сказала Блисс, жестом отметая ненужные выражения, — какое мне до этого дело? У меня есть огромное количество партнеров. Они мне так же близки, как левая рука близка правой. Только изоляты, страдающие от отчуждения, вынуждены прибегать к искусственным соглашениям, чтобы создать суррогат истинной близости.

— Но я тоже изолят, дорогая.